Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

— Штырь! — сказал Джимми.

— А?

— Ты обладаешь глубокими познаниями в химии, физике…

— Чего-чего, босс?

— …токсикологии…

— Да ну ее!

— …электричестве и микроскопии?

— Девять, десять. Все. Я в нокауте.

Джимми скорбно покачал головой.

— Брось домушничать, — сказал он. — Это не по твоей части. Лучше займись куроводством.

Полностью раздавленный, Штырь крутил стакан.

— А я, — сказал Джимми небрежно, — подумываю взломать один домик нынче ночью.

— И-ех! — воскликнул Штырь, окончательно утвердившись в своих подозрениях. — Дык я знал, что вы самый что ни на есть. И все про дело знаете. Я так сразу и подумал.

— Я бы хотел послушать, — шутливо сказал Джимми, словно пытаясь разговорить сметливого ребенка, — как бы ты взялся за особнячок в пригороде. Моя работа на том берегу Атлантики была помасштабнее.

— На том берегу?

— Я чаще всего действовал в Лондоне, — продолжал Джимми. — Прекрасный город Лондон. Для умелых рук возможностей хоть отбавляй. Ты слышал про взлом нового Азиатского банка на Ломбард-стрит?

— Нет, босс, — прошептал Штырь. — Так это вы?

— Полиция была бы рада получить ответ на этот вопрос, — сказал Джимми скромно. — Может, ты ничего не слышал про исчезновение бриллиантов герцогини Неимей?

— И это тоже…

— Вор, — сказал Джимми, сощелкивая пылинку с рукава, — как было установлено, воспользовался кислородно-ацетиленовой горелкой.

Восторженный выдох Штыря был единственным звуком, нарушившим тишину. Сквозь дымовую завесу можно было видеть, как его глаза медленно всползают на лоб.

— Так об этом особнячке, — сказал Джимми. — Меня в нашей профессии интересует все, даже примитивнейшие ее детали. Ну-ка скажи мне, если ты наметишь забраться в особнячок, какое время ночи ты выберешь?

— Я всегда думал, либо попозднее, как вот сейчас, либо когда они там сидят и ужинают, — почтительно ответил Штырь.

Джимми чуть-чуть снисходительно улыбнулся и кивнул.

— Ну и как бы ты приступил к делу?

— Я бы пошастал туда-сюда проверить, нет ли открытого окна, — робко сказал Штырь.

— А если нет?

— Я бы влез на крышу крыльца, а оттуда — в какую ни на есть спальню, — сказал Штырь, почти краснея от смущения. Он чувствовал себя мальчишкой, который читает свой первый поэтический опус именитому критику. Что подумает этот мэтр среди взломщиков, этот мастер — виртуоз кислородно-ацетиленовых горелок, этот эксперт в токсикологии, микроскопии и физике о его желторотых признаниях?

— Как ты проникнешь в спальню?

Штырь повесил нос.

— Взломаю задвижку фомкой, — прошептал он пристыженно.

— Взломаешь задвижку фомкой?

— Я по-другому не умею, — взмолился Штырь.

Эксперт промолчал. Он, видимо, о чем-то размышлял. Штырь смиренно ждал, следя за его лицом.

— А вы бы как, босс? — Наконец он робко осмелился подать голос.

— А?

— Как вы бы это обтяпали?

— Ну, я бы не сказал, — милостиво ответил мэтр, — что в подобном случае твой метод так уж плох. Грубовато, конечно, но с некоторыми поправками он сойдет.

— И-ех, босс! Правда? — переспросил пораженный ученик.

— Сойдет, — сказал мэтр, задумчиво сдвинув брови. — Да, вполне сойдет, вполне.

Штырь испустил глубокий вздох радости и изумления. Чтобы его методы заслужили одобрение такого ума!

— И-ех! — прошептал он. Что прозвучало, как «я — Наполеон!».

Глава 6. Наглядная демонстрация

Холодный рассудок может не одобрять пари, но, бесспорно, есть нечто жизнерадостное и обаятельное в складе ума, спешащего при малейшем предлоге заключать их, какая-то бесшабашность эпохи Регентства. Нынче этот веселый дух словно бы покинул Англию. Когда мистер Ллойд-Джордж стал премьер-министром Великобритании, никто сосредоточенно не гонял зубочисткой горошины по Стрэнду. Когда мистер Ллойд-Джордж будет низложен, крайне маловероятно, что какой-нибудь британец разрешит своему подбородку оставаться небритым, пока его любимая партия не вернется к власти. И пари теперь обрело приют в Соединенных Штатах. Некоторые умы имеют обыкновение бросаться в пари с бесстрашием воина, первым врывающимся в пролом, а заключив его, они относятся к нему со священным трепетом. Некоторые мужчины так и не изживают в себе школьника с его вечной подначкой — «а тебе слабо!».

Вот к этой категории и принадлежал Джимми Питт. Он был сродни персонажу комической оперы, который предлагает руку и сердце девице, стоит кому-то побиться с ним об заклад, что он этого никогда не сделает. Не было случая, чтобы вызов «а тебе слабо» не подействовал на него, как шпоры на кровного скакуна. Когда он работал в газете, такие вызовы следовали один за другим нескончаемой чередой. Они составляли самую суть его тогдашнего занятия. Материал для заметки лишь тогда имел цену, когда раздобыть его бывало нелегко.

Конец газетной жизни внес в его существование некоторую пресность. Бывали моменты — очень много моментов, — когда Джимми томила скука. Он жаждал волнений, а жизнь словно бы очень на них скупилась. Дорога богатого человека выглядела на редкость гладкой и как будто никуда не вела. Так что задача ограбить дом была точно неожиданный подарок ребенку. И с целеустремленностью, которой следовало бы воззвать к его чувству юмора, но которая ни с какой стороны не казалась ему смешной, он взялся за решение этой задачи. Суть была в том, что Джимми принадлежал к людям, заряженным энергией по самую макушку. И энергии этой требовался выход. Если бы он подрядился собрать коллекцию птичьих яиц, то и к этому занятию приложил бы все свои силы.

Штырь сидел на краешке кресла, обалделый, но счастливый. Голова у него все еще шла кругом от нежданной похвалы. Джимми взглянул на часы. Время близилось к трем. Его осенила внезапная идея. Боги предложили ему дары, так почему бы и не воспользоваться ими?

— Штырь!

— А?

— Не хочешь пойти со мной сейчас взломать медведя?

— И-ех, босс!

— Так как же?

— Обеими ногами, босс!

— Вернее, — продолжал Джимми, — не хочешь ли ты взломать медведя, а я бы составил тебе компанию? Строго говоря, я тут на отдыхе, однако такой пустяк нельзя считать работой. Дело вот в чем, — объяснил он, — ты мне нравишься, Штырь, и просто жаль смотреть, как ты тратишь время на черную работу. Основа в тебе есть, а пара моих советов придаст твоей работе блеск. Такое предложение я делаю не всякому, но не терплю, когда человек портачит, хотя способен на лучшее! Мне надо посмотреть на тебя в деле. Пошли! Отправимся куда-нибудь на окраину, и ты приступишь. Нервничать не надо. Просто действуй так, будто меня тут нет. Я многого не жду. Рим не один день строился. Когда завершим, я проанализирую твои просчеты. Ну, как тебе?

— И-ех, босс! Лучше некуда. И я как раз подходящий домик знаю. Один мой кореш мне на него указал. То есть я и не знал, что он мой кореш, ну