Лесные духи - Александр Прозоров

От разведанного пласта Камыш вдоль берега отправился вниз по реке, к заветной заводи… И попал в западню. Дождь, что не смог размочить глину, напитал и без того чавкающую грязь вокруг затона в такое жидкое месиво, что паренек провалился в него почти по пояс, не дойдя даже до зарослей рогоза. К тому же эта жижа человека определенно засасывала — и Камыш отвернул назад, пока не стало слишком поздно.

Обогнув заболоченный край по сухому берегу, он оставил сумку и копье на берегу, взяв только камнеметалку и пару голышей, вошел в протоку, по ней пробрался как можно дальше вверх по течению… И понял, что сегодня духи совершенно отвернули от них свою благосклонность. Птицы, опасаясь берега, с которого к ним приходил охотник, почти все собрались у дальнего края заводи, в трех бросках копья. Вода доходила пареньку уже по грудь — а до добычи все еще оставалось слишком далеко. Камня не добросить. Заходить глубже смысла не имело: толком не размахнешься, никуда не попадешь, только зря птиц напугаешь. А пугать их без пользы — себе дороже, потом вовсе не подпустят.

Смирившись с неудачей, юный охотник повернул к берегу и принялся копать корни рогоза. Хорошо хоть, из жидкой грязи они выдергивались без труда, и набрать получилось много. Какая-никакая, а тоже еда.

Отнеся добычу девочке, Камыш занялся все тем же нудным, но важным делом: резал лозу и камыши, таскал к временному жилищу старую крапиву.

Свернуть толстую ивовую ветку в вытянутый овал шириной с локоть, привязать крапивной прядью три поперечины, было делом недолгим. Потом Золотая Тень закрепила снизу кусок камышовой циновки. Остался последний штрих: петля для ноги, чтобы «мокроступ» не слетал. Затем в четыре руки они соорудили еще один — и к сумеркам у юного охотника уже имелась обувь, в которой без опаски можно бродить по любой топи.

Правда, случившаяся после многих сытных дней неудача заставила паренька призадуматься. Полагаться в деле пропитания только на заводь с гусями явно не стоило. А ну и правда улетят? Что тогда?

Новым утром он сперва отправился в осинник проверить силки, а когда увидел их нетронутыми — весь обратный путь собирал и собирал прошлогоднюю крапиву. Остаток дня был потрачен на ее лущение, чистку и прядение нитей в длинную веревку. Закончив работу, Камыш срезал с растущего на склоне можжевельника веточку, укоротил ее до длины пальца, счистил кору, посередине сделал небольшую бороздку, обе стороны тщательно заточил. Обмотал бороздку крапивной нитью и потуже завязал.

— Вернусь, когда стемнеет, — пообещал он девочке. — Отец сказывал, такая охота только на рассвете да на закате успешна. Больше времени тратить и не стану. Не получится, так не получится. Тогда утром на гусей пойду.

Наживку он подобрал на пути через осинник, сняв с листьев толстую гусеницу, уже на берегу протоки аккуратно проколол ее, насаживая на палочку вдоль. Нить при этом, как и положено, вытянулась вдоль острия.

— Стало быть, рыба возле проток держится, — вслух вспомнил он. — Подъедает то, что течением выносит. Ну, попробую. Духи воды, сделайте милость, помогите сородичу вашему, сыну Хозяина Реки и Озер…

С этими словами юный охотник вошел в протоку, на глубине по пояс опустил нить на дно, примерно посередине прижав ее камнем, палочку с гусеницей отправил плыть к озеру, сам же, намотав свободный конец снасти на палец, вернулся на берег и уселся рядом с положенным на каменистый пляж копьем.

Хотя снасть и была прижата камнем ко дну, наживка все равно держалась на поверхности — деревяшка так просто не тонет. Камыш смотрел, как гусеница прыгает по волнам, и лениво прикидывал, с какой стороны завтра будет удобнее подбираться к птицам: опять от холма — или переправиться на ту сторону и подкрасться по топи с той стороны, где они сейчас жались. В успех сегодняшней ловли он особо не верил. Камыш уже пробовал такую снасть несколько раз возле селения, и всегда без успеха. Хотя, конечно, там все ловят постоянно. Хоть кто-то из племени, но каждый день стоит. Посему добычи мало. А здесь живность не пугана, людей отродясь не видела, о снастях таких не ведает…

Возле гусеницы на миг возник темный бурун, и она исчезла с поверхности. Пока Камыш думал, что теперь делать — нить вдруг вытянулась во всю длину, повела за собой палец.

— Из-под камня выдернула! — сообразил паренек и со всей силы рванул нить к себе. Снасть тут же натянулась, аж задрожала, палец отозвался болью. Испугавшись, что леса не выдержит, юный охотник сделал несколько шагов к воде, для надежности подмотал нить через ладонь и плавно, без опасных рывков, потянул на себя.

На той стороне нити кто-то упруго метался, приплясывал, но сил сопротивляться человеку у него все-таки не хватало, и снасть медленно, но верно вытягивала жертву к берегу. Вскоре Камыш увидел скачущего по мелководью крупного сазана, двинулся ему навстречу, не ослабляя натяжения лесы. Оказавшись рядом, упал сверху, прижал ко дну коленями, крепко взялся за жабры и обеими руками вынес на воздух.

— Попался! Все, наплавался. Теперь пошли, со Золотой Тенью познакомлю.

Продолжать ловлю не имело смысла. Распорку рыба всегда заглатывает глубоко, и вынуть ее, не разрезая брюха, почти невозможно. К тому же больше добычи и не требовалось. И одного сазана им с девочкой должно хватить на целый день.

Камыш еще не знал, что на следующий день придется доказать, что он — настоящий мужчина и настоящий охотник, достойный взрослого имени. Потому что именно на следующий день и случилось волчье нападение, которое он ухитрился отбить.

Зарубка восьмая

Конечно, шаман мог иногда заглянуть в будущее. Но вряд ли видел ювелирные лавки, в которых женщины станут когда-то покупать себе украшения. Однако рисунок на бересте вполне напоминает ожерелье, пусть и простенькое. Это — если не присматриваться к тому, из чего оно сделано. Это Ожерелье из волчьих клыков.

Дни после нападения волков стали самыми трудными и напряженными из тех, что пришлось провести детям на берегу Вечерних Вод. И самыми захватывающими, ибо прямо на глазах они обретали реальные плоды своего труда. Золотая Тень провела несколько дней у костра, суша мясо и наполняя им корзины. А Камыш каждый день бегал к своим ловушкам — в которые пока ничего больше не попадалось. Он носил с берега камни, забрасывал ближний муравейник невероятным количеством плохо очищенных от мяса и жилок костей. Впрочем, муравьи на паренька не обижались — судя по жадности, с которой они облепляли угощение.

Выспавшись на шкурах, Камыш, как положено, разложил их в тени елей, дал намазанной на них печени ссохнуться, после чего старательно счистил скребками. Затем он натер шкуры оленьим и волчьим жиром и слегка подкоптил в дыму костра, в который ради этого специально кинул охапку сырых ольховых веток. На возню с мехами ушел целый день, но следующим утром, позвав девочку из дома, юный охотник расстелил перед ней оленью шкуру:

— Вставай на край.

Когда девочка выполнила его просьбу, он острым кремневым наконечником разрезал шкуру с изрядным припуском. Дернул и отбросил оставшиеся обрезки. Получилось, что девочка стоит уже на двух отдельных кусках меха. Камыш поднял передний край левого куска, завернул на ступню, затем задний, сверху наложил боковые. Кусочком угля провел ровную линию вокруг щиколоток, отпустил, срезал по линии лишнюю кожу, достал из сумки шипы боярышника:

— Потерпи, уже скоро.

Снова завернув края шкуры, он проколол дырочку сперва в том месте, где задний кусок прилегал к боковому, продел кусочек крапивной нити, затянул. Повторил операцию с другой стороны ноги. А затем сделал ряд дырочек на боковых краях в том месте, где они соприкасались над ступней. Шип боярышника сломался аккурат на последней дырке, но Камыш только засмеялся забавной шутке духов, продел через отверстия одну длинную нить, затянул шнуровку и завязал бантик наверху получившегося мехового ботинка:

— Вот так! А то земля после дождей холодная стала. Да и не поранишься, коли наступишь на что…

— Здорово! — восхитилась Золотая Тень. — Мне папа точно такие же делал! Как у тебя ловко получилось.

— Поршень обернуть дело не сложное, — не принял похвалы Камыш. В стойбище у Большой Реки в такой обувке ходили все от мала до велика, благо шкур у охотников всегда имелось в достатке. — Не егози, дай второй сделать.

Вскоре девочка радостно скакала в новой обувке, а паренек не спеша свернул себе вокруг ступней еще пару.

— Не убегай, — подманил он спутницу и поднял волчью шкуру. — Есть еще кое-что.

— Не, — мотнула головой Золотая Тень. — Тебе надо первому. Ты же муж!

— Пока не муж, — поправил ее Камыш. — Мне нельзя. В ней охотиться плохо. От волчьей одежды волком пахнет, живность лесная бояться будет, шарахаться, силки обходить. Так что вставай, обшивать буду.