Река - Сергей Колбасьев

- Беглецов преследовать всеми средствами. Прикажите Холлу выслать в погоню три аэроплана.

Штейнгель встал. Слишком много оскорбительного сказал Блэр о России и русских. Резко ему ответить? Нет, об этом и думать не приходилось. Но все-таки что-то сделать нужно было. Какой-нибудь решительный жест, чтобы хоть самому реабилитироваться.

- Разрешите мне участвовать в преследовании? - Но представил, что пробирается через лес и болото под пулями и в грязи, и быстро добавил: - На одном из аэропланов.

Капитан Блэр взглянул сквозь него на противоположную стену.

- Пожалуйста, если только Холл вас возьмет... Кстати, Фарквард, пришлите его ко мне. Надо будет чем-нибудь отвлечь внимание красных от того, что у нас делается... Я больше никого из вас не задерживаю.

Штейнгель поклонился, вышел вслед за Фарквардом и поднялся на верхнюю палубу. Теперь ему нужно было дождаться прибытия начальника воздушного отряда коммандера Холла.

Всего лишь год назад он и Малиничев сидели в Питере, и оба собирались на Север, только Малиничев почему-то опоздал. В ту весну много играли в покер и в девятку, а теперь брутовский рубль Малиничева достался ему: он сказал Дальрою, что эта кредитка не имеет никакой цены, и попросил разрешения взять ее на память.

Верил ли он в то, что брутовские рубли приносят счастье? Пожалуй, нет, но все-таки с удовольствием ощущал лежавшую в жилетном кармане бумажку.

С берега доносился редкий колокольный звон и одиночные винтовочные выстрелы. По-видимому, было воскресенье, и гнусная история с отрядом Десмонда подходила к концу. Когда-нибудь окончится и весь всероссийский мятеж. Всех, кого надо, поставят по ранжиру, перестреляют каждого четвертого, и тогда можно будет жить.

13

В четыре часа утра, при смене вахты на канонерской лодке "Уборевич", новый вахтенный обнаружил исчезновение катера. По положению, отправился с докладом к командиру корабля, но Малиничева, конечно, не нашел.

Через пять минут об этом было доложено начальнику дивизиона Бахметьеву. Докладывавшие пришли с винтовками, и один из них, старшина-рулевой Слепень, сказал:

- Одевайтесь!

В его руках горел ослепительно яркий аккумуляторный фонарь, и спросонья Бахметьев ничего не соображал.

Когда же наконец понял, в чем дело, похолодел и невольно натянул на себя одеяло.

- Одевайтесь, вам говорят! - решительно повторил Слепень, тот самый Слепень, который всегда был самым дисциплинированным из всех моряков "Командарма".

Теперь он стоял с винтовкой и фонарем. Почему? И почему другие тоже были вооружены? Арестовать его пришли, что ли? Сплошная нелепица, а комиссар Ярошенко с заражением крови лежал на "Ильиче" и не мог помочь.

Однако раздумывать было некогда, и Бахметьев выскочил из койки. Стал одеваться, как по боевой тревоге, но вдруг подумал, что его поспешность может показаться трусостью, и выпрямился.

- Опустите ваш дурацкий фонарь. Мне нужно найти ботинки.

Слепень быстро исполнил приказание. Теперь следовало окончательно овладеть положением:

- Зачем здесь столько народу? Лишним выйти!

- Ладно, - и Слепень прямо в лицо Бахметьеву блеснул фонарем, - все вместе выйдем.

Это было уже совсем плохо, и оставалось только сделать вид, что ничего не замечаешь. Бахметьев наскоро зашнуровал ботинки, взял со стены фуражку и двинулся к двери.

- Мне нужно в штаб.

- Туда и идем, - коротко ответил Слепень.

Бахметьев шел, стараясь не думать о том, что идет под конвоем, не вспоминать о Малиничеве, не гадать о будущем. Шел и, чтобы отвлечься, считал шаги, но это не помогало.

Туман наплывал липкими волнами. Он перехватывал горло, качался в глазах, и от него кружилась голова. Казалось, что он никогда не кончится, что вся жизнь будет вот такой же мутной и непонятной.

- Сюда, - сказал Слепень и взял Бахметьева под руку. - Спускаться надо.

Это было унизительно, но Бахметьев не сопротивлялся. Он чувствовал себя вещью, которую можно брать руками и вести куда угодно. Он был не человеком, а арестованным.

Впереди заблестел тусклый огонь у трапа "Ильича". По сходне поднялись на палубу, потом коридором направились прямо к каюте командующего флотилией. Слепень распахнул дверь, шагнул вперед и через плечо по" казал на Бахметьева:

- Привели!

Плетнев в расстегнутой кожаной тужурке сидел за столом. Он непонимающими глазами посмотрел на вошедших, взъерошил волосы и провел рукой по подбородку.

- Привели? - Наклонился к сидевшему против него Лобачевскому и спросил: Мины-то погружены? Лобачевский пожал плечами:

- Еще со вчерашнего утра. Я вам докладывал.

- Товарищ командующий! - И Слепень сделал еще один шаг вперед. - Мы его привели.

Только теперь Плетнев увидел белое лицо Бахметьева и винтовки в руках моряков.

- Кто вам приказал это сделать?

Слепень неуверенно переступил с ноги на ногу.

- Вы же сами велели, чтобы он пришел, ну а мы...

- Хватит! - перебил его Плетнев. Встал во весь рост и потемнел. - Я тут командующий, понятно? Еще раз попробуй самоуправничать - так поблагодарю, что не обрадуешься... Ступайте отсюда все! - И, повернувшись к Бахметьеву, показал рукой на стул: - Дело есть. Садитесь.

Слепень, пятясь, отступил и закрыл за собой дверь.

Теперь можно было вздохнуть полной грудью. Нелепая история благополучно окончилась.

Но сразу же наступила реакция после всех переживаний в тумане, и Бахметьев стиснул кулаки.

Его вытащили из койки и арестовали как изменника! Его вели под конвоем и хватали за руку! И хуже всего: он форменным образом перетрусил.

- Товарищ командующий, - громко сказал он,- прошу списать меня с флотилии. Я здесь больше служить не буду.

- Будешь, - спокойно ответил Плетнев.

- То есть как так? - Бахметьева охватило бешенство, и он даже затрясся. После такого позора? Не буду - и всё! Не могу! Раз они считают меня предателем - не хочу!

- Тихо! - И Плетнев поднял руку. - Мне твою дамскую истерику слушать некогда. - На мгновение остановился и снова заговорил уже мягче: - Ты поставь себя на их место. Малиничев бежал, и вы все, бывшие офицеры, такие же, как на той стороне. Это я знаю, что тебе можно верить, а откуда им знать? Так что ты, товарищ Арсен Люпен, не обижайся.

Было странно, что Плетнев вдруг вспомнил о Морском корпусе, и еще более странно, что тут же рядом сидел Борис Лобачевский, с которым они в те времена проделали всю авантюрную эпопею Арсена Люпена.

- Допустим, - неожиданно успокоившись, сказал Бахметьев, - но какой же я для них начальник, если они как угодно меня арестовывают? Я же им теперь слова сказать не могу.

- Это ты не сможешь? - Плетнев медленно опустился в кресло и, улыбнувшись, покачал головой. - Да ты мне, командующему флотилией, и то наговорил столько слов, что больше не надо... Брось! Приказывай, как раньше, - и тебя будут слушаться. Ты их еще не знаешь, вот что я тебе скажу.