Московский лабиринт Минотавра - Наталья Солнцева

- Есть. Печенье, конфеты. Любишь трюфели?

- С детства.

Проскуров удалился в кухню, а сыщик сел на диван просматривать альбом. Его не покидало чувство недоумения и растерянности. Чего-то в происходящем он никак не мог понять. Был во всем этом какой-то блеф, какая-то нелепость, фальшь.

Фотографии из альбома запечатлели обычные вещи, сценки институтского выпуска: Нана в скромном облегающем платье лилового цвета, получающая из рук дородного мужчины диплом и памятный сувенир; хохочущие девушки с цветами в волосах; стайка выпускников, прогуливающихся по набережной. А вот свадьба. Нана потрясающе красива в грузинском национальном костюме, Эдик, смущенный и немного неуклюжий, в обычном пиджаке и брюках, рядом с ней. Почему же он не оделся по-грузински? Один из снимков выскользнул и упал на пол. Смирнов наклонился. Где же фотография? Придется лезть под диван.

Он заглянул в пространство между нижним краем дивана и полом. Красивый паркет, дубовый, наверное! Фотография лежала рядом с каким-то предметом. Диван стоял на ножках, и можно было свободно просунуть руку, чтобы достать улетевший снимок и заодно забытую под диваном вещицу.

- Что ты делаешь? - воскликнул вернувшийся из кухни с чаем Проскуров. Он чудом не уронил поднос с чашками и сластями.

- Извини, снимок доставал. А там еще вот что валялось.

Эдик, бледный, как стена, не сводил глаз с предмета, извлеченного сыщиком из-под дивана. Это была припорошенная пылью женская кожаная сумочка.

- Дай…

- Что с тобой?

- Это сумка Наны! Я думал… Как это может быть?! Она же взяла ее с собой!

- Минуточку! - Смирнов открыл сумку: она была пуста. Абсолютно. Открывая отделение за отделением, он убедился, что в них ничего нет. - Это сумка твоей жены? Ты уверен?

- Я сам покупал ее… Других у Наны не было. Старую мы выбросили… Боже мой! - Он поспешно поставил поднос на журнальный столик, схватился за голову. - Ничего не могу понять! Как она очутилась под диваном?

Всеслав вспомнил слова Евы: «Ревность! Он убил сначала жену, потом брата…» Безумие! Эдик на такое не способен. А подаренная им Олегу новенькая скоростная «Хонда», у которой вдруг отваливается колесо? А сумочка? Как она попала под диван? И с чем тогда ушла из дому Нана? С пустыми руками? Но если она не собиралась брать сумку, то не стала бы прятать ее под диван. А Проскуров? Зачем ему врать, зная, что сумка валяется на полу в квартире? Если он не знал, то…

Вопросы переполнили сознание Смирнова, и он сел, закрыл глаза. Надо успокоиться, разобраться, что к чему.

- Почему сумка пустая? - бормотал Эдик. - Где кошелек, телефон, ключи от квартиры?

- Блокнот, косметичка, - продолжил перечислять сыщик. - И прочие дамские мелочи?

Действительно, в сумочке не оказалось ни одной бумажки, ни одной забытой шпильки - ничегошеньки.

Проскуров схватил сумку, принялся рассматривать ее со всех сторон, словно не веря своим глазам.

- Странно… - бормотал он. - Странно…

- Итак! Картина происшедшего с Наной несколько меняется, - глубокомысленно изрек Всеслав. - Можно поставить под сомнение основной тезис: а именно, что твоя жена, Эдик, ушла из дому сама, по доброй воле. Найденная под диваном сумочка противоречит сему факту. Кто-то ее тщательно выпотрошил и забросил под диван, вот только зачем? С какой целью?

- Но дверь была в порядке, замки никто не взламывал.

Смирнов осмотрел входную дверь, замки и вынужден был согласиться с хозяином квартиры.

- Значит, Нана его… или их… сама впустила. Обратись ты ко мне сразу, мы бы смогли изучить следы, оставленные злоумышленниками. Теперь они, конечно же, затоптаны.

- Мои ребята из охраны изучали, - буркнул Эдик. - Ничего существенного не обнаружили.

- Нашел специалистов!

- Один из них в милиции служил. У меня не было оснований не доверять их выводам.

- Ладно, допустим. А почему же вы тщательнейшим образом не обследовали квартиру? Ведь тогда сумочка была бы найдена.

- Вроде обследовали…

- Вроде! Вот и результат!

- Диван мы не отодвигали, - тяжело вздохнул Проскуров. - И, наверное, не заглядывали под него. Каюсь!

Смирнов предусмотрительно промолчал. Он и сам не полез бы под диван, не попади туда фотография из альбома.

- Почему же сумочка Наны пуста? - не выдержал Эдик. Он и хотел задать этот вопрос, и боялся ответа на него. - Она сама все оттуда выгребла? Может быть, она хотела оставить мне знак? Намек на то, что ее силой заставили уйти?

- Может, сама, а может, и нет, - задумчиво произнес сыщик. - При любом раскладе сумочка осталась в квартире не случайно. У вас бывали гости?

- Н-нет… мы не успели устроить прием. Честно признаться, Нана и я не относимся к любителям как ходить в гости, так и принимать оных у себя дома. У меня близких друзей нет, как-то не сложилось. У Наны тоже, насколько мне известно, задушевных подруг не было. Мы во многом похожи.

- А с Олегом Хованиным ты ее познакомил? И вообще, со своей родней?

- Мы перед отъездом в Тбилиси нанесли визит моим родителям, - как-то слишком официально выразился Проскуров. - Объяснили, что хотим пожениться и сделать все в узком кругу, то есть только вдвоем. Нана высказала такое пожелание, я был не против. Мои старики - лояльные, понимающие люди, они предоставили нам возможность отпраздновать вступление в брак по нашему желанию, так, как мы считали нужным. И потом, они в наши отношения с Наной не вмешивались.

- Сколько вы прожили вместе? - усмехнулся Всеслав. - Чуть больше месяца? Срок солидный, ничего не скажешь. Вот пройдет лет десять, тогда и поглядим, будут родители вмешиваться или нет?

- Какая разница?! Лишь бы Нана нашлась, живой и здоровой. А с родителями я уж как-нибудь разберусь.

- Ты так и не сказал: Олег был знаком с твоей женой?

- Нет, - ответил Эдик. Это признание далось ему нелегко. - Я ревновал! Не хотел сразу знакомить Нану и Олега. Брат хорош собой, по-своему интересен… умеет… умел произвести впечатление на женщин, поболтать о подземельях, напустить на себя этакую романтическую дымку. Искатель приключений! Я не рискнул представить Олега своей жене. Да он и не стремился. Со временем это произошло бы само собой, в семейном кругу.

«Все ясно, - подумал Смирнов. - Ева опять попала в точку. Эдик - ревнивец! Ему удавалось отлично скрывать эту черту характера. Во всяком случае, я не замечал».

Москва. Год тому назад

Восточный танец девушек в «Гюльсаре» заворожил Феодору: дым кальянов и полумрак скрывали лица посетителей, многие из которых располагались в кабинках в мавританском стиле, отделенных от общего зала ажурной колоннадой. Глаза должны были привыкнуть, чтобы различать более мелкие детали этой пестрой, пышной, золоченой, изысканной картины. Зато те, кто уже давно сидел на шелковых диванах и подушках, отлично видели каждого вошедшего.

Феодора надела ту самую одежду, которая уже произвела нужное впечатление на Владимира Корнеева - наряд знатной минойской дамы. Здесь, в «Гюльсаре», он естественно вписался в общее убранство, имитирующее помещение сераля. Даже запах розового масла, перебивающий аромат табака, и круглый мраморный фонтан в середине зала словно воссоздавали летнюю беседку - излюбленное место отдыха изнеженных, избалованных обитательниц гарема.

Когда госпожа Рябова ощутила на себе пристальный мужской взгляд, она не усомнилась, что это взгляд Владимира. Везение, начавшееся на Крите, не могло оборваться в Москве.

То, что произошло в «Гюльсаре», превзошло самые смелые мечты Феодоры. Словно сама Афродита, пробудившись от вековой дремы, протянула ей руку помощи: молодой Корнеев так стремительно и неудержимо поддался чарам зрелой кокетки, что это удивляло и даже настораживало. Чего-чего, но предложения руки и сердца в первый же совместно проведенный в «Гюльсаре» вечер Феодора не ожидала. Весь ее опыт обещал долгую, изощренную осаду сей крепости. Слишком быстрый успех ошеломил, выбил у нее почву из-под ног, нарушил строго рассчитанный ход действий. Феодора потратила много сил, выковывая свое оружие, а оно ей почти не понадобилось. Младенец Эрот не успел прицелиться, как стрела любви сорвалась с его волшебной тетивы и вонзилась в сердце господина Корнеева.

Он безумствовал, тогда как Феодора с трудом скрывала недоумение и радость. Ей приходилось играть роль капризной, пресыщенной женщины, привыкшей к любовным атакам состоятельных мужчин. Ослепленный Владимир, к величайшему счастью, не интересовался ни ее родословной, ни ее возрастом, ни родом занятий. Словно бешеный, закусивший удила жеребец, он мчался к своей цели - обрести законное право на Ариадну, пусть мнимую. Он уже взял золотой клубок из ее рук и не собирался выпускать заветную нить, которая приведет его… Впрочем, не стоит опережать события. Этот мир соткан из иллюзий, и каждый волен выбирать свое собственное наваждение.

Стареющая хищница и молодой повеса пили ликер, закусывали виноградом и засахаренными орехами, обменивались ничего не значащими фразами, старательно обходя тему Крита и кносских развалин. Ни один из них не желал признавать, что нынче иные времена, иные нравы. Он предпочитал не задумываться, как эта женщина оказалась на его пути; она же еще усерднее гнала от себя мысли о возможном разоблачении.