Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник) - Пелам Вудхаус

— Вы точно ничего не видели?

— Точно, милорд.

— Там нет покойного Адольфуса?

— Нету, милорд.

Дверь закрылась, и Стиффи вылез из-под стола.

— Доброе утро, — сказал он.

— Доброе утро, сэр.

— Удивил я вас, а?

— Я испытал некоторую растерянность. Мне казалось, сэр, что вы — в Соединенных Штатах.

— Долго рассказывать, но суть в том, что мне надо видеть леди Джеральдину. Она у себя?

— Точно не знаю, сэр, но смею предположить, что миледи еще не спустилась. Сообщить ей о вашем присутствии?

— Нет, спасибо. Сам справлюсь.

Стиффи побежал наверх и вскоре сидел на ее постели, глядя ей в глаза и лаская маленькую ручку. Разговора он мне не пересказывал, но я полагаю, что для начала он быстро объяснил, почему он здесь, а потом они говорили то, что говорят влюбленные после долгой разлуки. Во всяком случае, они не заметили, что дверная ручка повернулась. Стиффи быстро пришел в себя и юркнул в ближайший шкаф. Правда, он встретился взглядом с лордом Уивелскомом и тут же погрузился в летние платья.

Граф несколько задыхался.

— Джеральдина, — сказал он, — меня преследуют духи.

— Вот как?

— Именно так. Когда я вышел к завтраку, под столом сидел призрак этого… замечательного юноши. Он глядел на меня с той идиот… прости, честной улыбкой, которую я хорошо помню.

— Что же ты сделал?

— Попросил Гаскойна взглянуть под стол. Он взглянул, но призрака не увидел.

— Да?

— Да. Вероятно, не увидишь и ты. Но, клянусь тебе именем Вустерширских Уивелскомов, когда я входил, он юркнул в шкаф.

— Какая чепуха!

— Нет, не чепуха.

— В этот шкаф?

— В этот самый.

— Пойду взгляну.

— Осторожней! Он может укусить.

Джеральдина приоткрыла дверцу и заглянула внутрь.

— Там ничего нет, — сказала она.

Граф снова тихо застонал:

— Я знал, что ты его не увидишь. Он мучает меня. Хорошенькое дело, бегать по усадьбе от какого-то призрака! Пропал мой покой!

Джеральдина положила руку на трепещущее плечо:

— Ну, папа, не огорчайся! Я знаю, что случилось. Это — предупреждение.

— Предупреждение?

— Да. Я о таких вещах читала. Иногда призрак… скажем, А. Или Б.?

— Как тебе удобней.

— Призрак А. или Б. появляется не после, а до смерти, чтобы поразить, скажем так, В. Скажем?

— Да, пожалуйста.

— Понимаешь, он посылает издалека свой облик.

Граф поднял голову, которую было охватил руками.

— Ты думаешь, этот кре… прекрасный юноша, в котором я видел сына, еще жив?

— Видимо, да.

— Что же с ним делать?

Джеральдина помолчала.

— По-моему, лучше всего послать ему телеграмму, чтобы он немедленно возвращался, поскольку ты согласен на наш брак.

— Лучше всего?

— Да.

— А если сделать немножко хуже?

— Другого выхода нет.

— Значит, или он ходит за мной всю жизнь, или становится моим зятем?

— Вот именно.

Лорд снова посмотрел на шкаф и произнес с немного излишней сердечностью:

— Очень хорошо! Прекрасно! Дивно! В жизни не был так счастлив.

— Вот (заключил Трутень) правда о том, как поженились Стиффи и Джеральдина. Потому мы и были у Св. Георгия, на Ганновер-сквер. Теперь вы поймете, почему я считаю, что в этом мире нужны не добродетель, не мудрость, не знатность, а только удача. Иначе и я бы преуспел. Вера в удачу побудила Мартышку биться об заклад с Пуффи. Я уважаю его за это и радуюсь, что он выиграл.

© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.

Noblesse oblige

Непорочное чело вошедшего в курилку Трутня прорезала морщина. Он задумчиво зашел в угол и обратился к собравшимся там членам клуба.

— Вы, часом, не знаете, — осведомился он, — что такое с Фредди? Может, он свихнулся?

Другой Трутень спросил, почему он так думает.

— Ну, сидит в баре, пьет коктейль «Вздох ящерки».

— Не вижу ничего странного.

— Да-да, но он сам странный. Понимаешь, в нашей старой школе собирают деньги на новый корт. Я ему сказал, а он ответил, что ему плевать на старые школы, жизни от них нет.

— М-да… — согласился второй Трутень. — Что-то не то.

— Потом он мерзко засмеялся и прибавил, что, если кому интересно, он собирается вступить в Иностранный легион, это пристанище проклятых, где можно умереть, а умерев — забыть.

— Кто, Виджен? — удивился Трутень-2. — Ну, знаешь!

Трутень-3 покачал головой:

— Ни в какой легион он не пойдет, там не дают утром чаю. А вообще-то понять его можно. Жизнь его сломала трагедия. Он потерял любимую девушку.

— Мог бы и привыкнуть.

— Это верно. Но он к тому же лишился последней десятки, а его дядя, лорд Блистер, уменьшил вдвое дотацию.

— А!.. — сказал непонятливый Трутень.

— Случилось это в Каннах. Старого Блистера загнали туда врачи, и он предложил Фредди с ним поехать. Неплохо, а? Место — лучше некуда, юг Франции, лето, все оплачивает дядя. Однако я посоветовал воздержаться. Я сказал, что за шесть недель на чужеземном курорте можно наделать глупостей и рассердить старика. Фредди приятно покраснел и объяснил, что все понимает, но поехать должен, ибо там она.

— Кто именно?

— Забыл. Кажется, Друзилла. Мы с ней не знакомы. Судя по описанию, помесь Талулы Банкхед и женщины-полицейского. Другими словами, вид — красивый, но внутри — всякие идеи, скажем, прогресс. Насколько я понял, она происходит от целой вереницы епископов и архидьяконов, а потому не терпит азартных игр, курения и коктейлей. Фредди ей тем и понравился, что он не играет, не курит и не пьет.

— Кто, Фредди?!

— Он ей так сказал. Что ж, неглупо. На ранних стадиях нужно умягчать девицу, иначе пропадешь.

— Это верно, — согласился Трутень.

Так обстояло дело, когда Ф. приехал в Канны. На четвертый или пятый день, гуляя по Croisette, он был беспримерно счастлив. Солнце сияло, море синело, девица обещала выпить с ним чаю в казино, и вдобавок он знал, что выглядит прекрасно. Он вообще франт, но тут превзошел себя. Идеальные брюки, чистейшая рубашка, дивно-сиреневый пиджак являли неповторимую картину. К ней он добавил галстук, украденный вчера у дяди, — золото, сероватая сирень и алая полоска. Для других это слишком, но его превращало в молодого бога.

Если я скажу вам, что минут через десять к нему подошел француз и предложил 500 франков за роль судьи на конкурсе младенцев, вы поймете, как он был хорош. Хитрые галлы не тратятся на нищих.

Должно быть, вы подумали, что Фредди так и кинулся, поскольку старый скупердяй держит его в строгости. Однако, по случайности, он телеграфировал другу в Лондон и ждал искомой десятки с дневной почтой. Тем самым, он не нуждался в золоте, которое сулил француз, но был польщен и пообещал хотя бы украсить конкурс своим присутствием. Расстались они весьма сердечно.

Почти сразу вслед за этим к нему приблизился тип в потрепанном готовом костюме.

Часы сообщали, что почта прибудет с минуты на минуту, и Фредди держался поближе к «Карлтону» (где, заметим, жили и он с дядей, и девица). Прохаживаясь перед входом, он услышал тот радостный голос, которым старый друг приветствует старого друга:

— О! Привет!

Обернувшись, он увидел упомянутого типа. Тот был тощий и длинный.

— Вот это да! — продолжал тип.

Фредди воззрился на него. Если верить памяти, он его в жизни не видел.

— Привет, — отвечал он, чтобы затянуть время.

— Чудеса! — не унялся тип. — Кого я вижу!

— Э, — сказал Фредди.

— Давненько мы не встречались.

— Да уж, — согласился Фредди, чувствуя, что на лбу выступают капельки пота. Очень глупо встретить знакомого и не знать, кто это.

— Наших не видишь? — поинтересовался тип.

— Да так… скорее нет…

— Все куда-то делись.

— Вот именно.

— Недавно я встретил Смита.

— Да?

— То есть Т.Т. Смита.

— О, Т. Т.!

— Да. Не Дж. Б. Я слышал, Дж. Б. — в Малайзии. А Т.Т. — в каком-то агентстве. Процветает.

— Это хорошо.

— Ты и сам не бедствуешь, а?

— О, конечно!

— Не удивляюсь. Я еще в школе знал, что ты далеко пойдешь.

Фредди вцепился в слово «школа», как в спасательный круг. Поле заметно уменьшилось, теперь мозги заработают. Он снова взглянул на типа и снова приуныл. Ну, в жизни не видел! Положение усложнилось, ведь тип вот-вот окажется ближайшим из друзей, которому надо бы упасть на шею, предаваясь воспоминаниям о том, как старина Носач принес в часовню белого кролика.

— Да, — продолжал тип, — еще в те годы было ясно, что ты не пропадешь. Как я тобой восхищался! Ты был моим кумиром.

Фредди очень удивился. Он и не подозревал, что был чьим-то кумиром. Да, конечно, в последнем классе его приняли в крикетную команду, но все равно поклоняться ему было не за что.