Вальс в темноту - Уильям Айриш

Дважды он брался распечатать его, и дважды его прерывали. Наконец он приготовился посвятить письму целую минуту своего внимания.

На штемпеле опять значился Сент-Луис. Возможно, благодаря этому он незамедлительно распознал и руку, ту же, что и в прошлый раз. Опять от ее сестры.

Но на этот раз ошибки быть не могло. Письмо было адресовано непосредственно ему самому. Намеренно. «Луи Дюрану, эсквайру». Чтобы его доставили именно сюда, на его рабочее место.

Он разрезал край конверта ножом для бумаги и, удивленный, достал оттуда письмо. Развернул стул боком к столу, приготовившись углубиться в чтение.

Если засохшие чернила на бумаге обладают способностью кричать, то он услышал крик.

«Мистер Дюран!

Так больше не может продолжаться! Я требую, чтобы вы дали мне объяснения! Я требую, чтобы вы незамедлительно передали мне известия от моей сестры.

Я пишу вам в качестве последнего предупреждения. Если вы тотчас же не сообщите мне о местонахождении моей сестры, не представите мне доказательств того, что она находится в добром здравии, чему она своей рукой даст подтверждение, и не разъясните мне причину этого странного молчания, я буду искать защиты в полиции.

Я держу в руках письмо, полученное в ответ на то, что я ей посылала, и подписанное ее именем. Это письмо не от моей сестры. Оно написано кем-то другим. Это почерк незнакомого мне человека…»

Глава 17

Он не знал, долго ли он просидел, уставившись на него. Время остановилось. Перед его глазами были одни и те же слова: «Почерк незнакомого человека. Незнакомого человека. Незнакомого человека». Эти слова, как жужжащая пила, раскромсали его мозг на части.

Потом вдруг оцепенение прошло и началась паника. Он стремительно соскочил с вращающегося стула, так что тот с грохотом упал позади него на пол. Скомкав письмо, он так поспешно засунул его в карман, словно оно огнем жгло ему руки.

Он кинулся к двери, позабыв надеть шляпу. Вернулся за ней и снова кинулся к двери. На пороге он столкнулся с посыльным, привлеченным звуком падающего стула. Схватив его сразу за оба плеча, Дюран почти буквально отшвырнул его в сторону, ринулся дальше, оборачиваясь и крича через плечо:

— Скажи Жардену, чтобы меня подменил, я ушел домой!

Выйдя на улицу, он замахал протянутой рукой во всех направлениях одновременно, перед собой, назад, по сторонам, словно отгоняясь от невидимых комаров, в надежде извлечь из окружавшей пустоты экипаж. А когда это ему, наконец, удалось, после показавшейся ему часом минуты мучительного ожидания, он побежал следом и забрался внутрь, не дав ему даже остановиться; и, стоя на подножке в полный рост, словно явившийся на смену извозчик, склонился над плечом кучера, чтобы с безумной настойчивостью выкрикнуть ему адрес:

— Сент-Луис-стрит, срочно! Я там сейчас же должен быть!

Спицы колес слились в один крутящийся диск, улицы Нового Орлеана поплыли мимо, подрагивая, словно картины, нарисованные на зыбкой воде.

Он нетерпеливо хлопал себя по бедру, словно хотел подстегнуть, как коня.

— Быстрее, быстрее. Мы так никогда не доедем.

— Мы почти летим, сэр. Боюсь, как бы кого не сбить.

— Ну так сбей, черт возьми! Только довези быстрее.

Он спрыгнул с подножки так же, как и вскочил на нее; шлепнул монеты из своей протянутой назад руки в протянутую вперед руку кучера и кинулся к двери, как будто собирался навалиться на нее всем телом и выломать.

Тетушка Сара открыла ему с удивительной поспешностью. Должно быть, она находилась в прихожей, по ту сторону двери.

— Она здесь? — бросил он ей в лицо. — Она здесь, в доме?

— Кто? — Она отпрянула назад, напуганная яростью, с которой он задал этот вопрос. Но, поскольку он мог касаться только одного человека, ответила: — Мисс Джулия? Она прямо после обеда ушла. Сказала, что пойдет по магазинам. Да уж, считайте, часа три, как ушла. И еще не вернулась.

— Бог мой! — в ужасе возопил он. — Этого я и боялся. Нет чтобы этому проклятому письму прийти на час раньше!

Тут он заметил, что на табурете у стенки сидит, съежившись, скромно одетая девочка с коробкой на коленях. Она робко отпрянула назад, услышав, как он бранится, и лицо ее покрылось неровным румянцем.

— Кто это? — спросил он, понизив голос.

— Эта малышка от портного, ее послали, чтобы мисс Джулия примерила платье, что ей шьют. Она говорит, ей было сказано явиться к трем. Она уж пару часов дожидается.

Значит, мелькнула у него мысль, она сегодня не собиралась уходить, если бы ничего не случилось. А раз она ушла, значит…

— Когда вы договорились о примерке? — рявкнул он, обращаясь к девочке, отчего та еще больше съежилась.

— Не-несколько дней назад, — пролепетала она. — Кажется, на прошлой неделе, сэр.

Он сорвался с места и, не заботясь о приличиях, кинулся вверх по лестнице. До него донесся деликатный шепот тетушки Сары:

— Ступай-ка ты сейчас отсюда, деточка. Сдается мне, что-то случилось; я пришлю за тобой на днях.

Он неподвижно стоял на пороге их спальни, тяжело дыша после стремительного восхождения и беспомощно оглядываясь по сторонам. Его взгляд упал на чемодан. Чемодан, который так и не открывали. Замаскированный чехлом — но теперь-то, с воскресенья, он знал, что это такое. Он сорвал ситцевую ткань и открыл кроваво-красные буквы «Дж. Р.».

Повернувшись, он выскочил вон из комнаты и снова побежал вниз, по ступеням. На этот раз он остановился на середине лестницы.

Девочка-посыльная стояла в дверях, собираясь уходить, и передавала коробку тетушке Саре.

— Передайте миссис Дюран мои извинения — я, видно, что-то перепутала. Я зайду завтра в это же время, если ей удобно.

— Сейчас же бегите за слесарем! — крикнул он вниз со ступенек, сотрясая, как взрывом, тихую сцену прощания.

Робкая посланница мгновенно исчезла, а тетушка Сара заторопилась вслед за ней выполнять поручение.

Не успела она уйти, как он передумал.

— Нет, подождите! Так слишком долго будет. Принесите мне молоток и стамеску. Найдутся они у вас?

— Да вроде должны быть. — Она поспешила в кладовку.

Выхватив у нее из рук инструменты, он снова ринулся в спальню. Стиснув побелевшие губы, он упал на колени и с яростной энергией принялся за чемодан; втиснув стамеску в щель над замком, он безжалостно застучал по ней. Через несколько секунд замок звякнул и отскочил.

Стук брошенных на пол инструментов, словно звон похоронного колокола, нарушил одинокую тишину комнаты.

Он сорвал боковые застежки, расстегнул дряхлый кожаный ремень, стягивавший чемодан посередине, потянул за ручку и выпрямился, и вместе с этим движением слегка вздыбленная крышка с содроганием откинулась назад.

В ноздри ему ударил резкий запах нафталина.

Чемодан принадлежал особе чистоплотной и болезненно-аккуратной. Стопки вещей были сложены симметричными рядами, ровные линии которых ни на волосок не были нарушены, а щели между ними были искусно проложены носовыми платками и другими мелочами, чтобы не допустить ни малейшего перемещения в пути.

Сверху лежало нижнее белье — дневное и ночное, подобранное скорее из соображений удобства, чем красоты. Желтые фланелевые ночные рубашки, фланелевые нижние юбки, толстые шерстяные панталоны с подвязками, предназначение которых ему было не разгадать.

Он и пытаться не стал, а просто откинул их в сторону.

Под верхним слоем он обнаружил аккуратно разложенные платья. Гораздо более скромные, чем те вещи, что она успела купить за время своего пребывания здесь: серые и коричневые, со строгими белыми воротничками или черным кружевом, самое яркое, что среди них попадалось, — темно-синяя или зеленая шотландка.

Он поднял первое попавшееся, затем — еще одно.

Так он и стоял, выпрямившись в полный рост, держа по платью в каждой руке и переводя взгляд с одного на другое.

Вдруг он краешком глаза уловил свое собственное отражение в длинном зеркале на дверце ее гардероба. Тогда он, переступив через чемодан, подошел поближе и вгляделся. Что-то было не так. Что — он не мог понять.

Держа в руках оба трофея, он отступил на шаг, чтобы увеличить перспективу. Вдруг его осенило. Он почти в ужасе уронил платья, и они скорчились на полу бесформенной грудой. Шагнув к гардеробу, он двумя руками широко распахнул сразу обе дверцы. Пусто; наверху обнаженная деревянная перекладина. Ничего, кроме легкого фиалкового запаха ее духов.

Но это открытие не произвело на него такого впечатления, как то, что он обнаружил в чемодане. Напугали его не исчезнувшие платья, а лежавшие на полу.

Он снова выбежал на лестничную площадку и, перегнувшись через перила, окликнул тетушку Сару, которая немедленно прибежала на зов.

— Да, сэр! Да, сэр!