Проклятье князей - Грицюс Зенонас

– Как узнал, что случилось, сразу о нем вспомнил. И сам кстати, к участковому обратился! Я у Анечки около привокзального киоска стоял. Просто так, от нечего делать. А фраер тот на электричке приехал. И сразу ко мне – где, мол, Афанасий Апанасович живет. Я ему русским языком объясняю – он три года тому назад умер, а он – хоть с вдовой хочу парой слов перебросится. Ну, я ему дорогу и показал.

– Описать его сможешь?

– Общался я с ним всего пол – минуты. Но лицо запомнил. И описать могу! Лица я, так сказать, профессионально запоминаю. Я в молодости на учителя рисования и труда в педагогическом институте учился.

– Почему же до диплома не дотянул? – поинтересовался Соловко, хоть ответ был очевиден и не требовал разъяснений.

– Всякие причины в одну кучу сложились, – начал долгое объяснение несостоявшийся художник.

– Ясно. Поможешь фоторобот составить?

– Если надо – помогу, – почувствовав свою важность, выпрямил грудь алкаш.

«Значит, это залетная птица. Ищи пылинку в стоге сена» – возвращаясь в прокуратуру, с грустью подумал Радкевич.

«Рад бы выиграть, да тузы не идут» – вдруг пришла в голову запомнившаяся с детства поговорка деда. Он тихо и с безвыходной злости выругался, вглядываясь в уже до боли знакомый фоторобот незнакомца.

5.4

Квартиру, где жил сын Афанасия Апанасовича, он нашел без особых усилий. Находилась она неподалеку от самого центра Минска, в доме старой добротной постройки. Когда то здесь селились только люди, близкие к тогдашней верхушке власти. Он вздохнул и к заранее настроился к долгой и обременительной осаде этой крепости благополучия. Но все оказалось проще простого. Видно, лучшие времена ее обитателей прошли давно и бесследно. И теперь здесь жили хотя и заслуженные, тем не менее не обремененные большими пенсиями и достатком люди. Ни с собственными охранниками, ни с дорогостоящими препятствиями в виде дверей – сейфов с замысловатыми комбинациями вдобавок с телевизионными камерами сталкиваться не придется – облегченно вздохнул Логинов. Тут же высмеяв самого себя – скоро ты замахнулся на высокий пилотаж, не упасть ли лицом в грязь… Обитатели этого когда то элитного дома сейчас вполне справедливо считали, что воровать ныне, кроме воспоминаний о их славном прошлом, было нечего. Да и сами они сейчас почти не вылизывали с собственного дома, поэтому даже не обсуждали самые заманчивые предложения всевозможных охранных фирм, считая это вершиной глупости. Днем он беззаботно побродил по городу, посидел в кафе, а к полуночи уже был у дверей квартиры, неосмотрительно и столь любезно указанной ему Серафимой Васильевной.

Набора всевозможных отмычек, днем предусмотрительно купленных в магазине «Тысяч мелочей» и двух трех минут с лихвой хватало, чтобы без особых усилий войти в небольшую двухкомнатную квартирку на пятом этаже.

– Хоть однажды что – то пригодилось, чем научился в этом жалком жилищном управлении, – зло подумал Логинов.

Наталия Максимовна сильно перегнула палку, назвав своего родственника «Большим человеком» и тем самим сильно озадачив Логинова. Уже в прихожей он понял – что хозяин квартиры – человек интеллигентный, быть может – даже вполне обеспеченный, но, слава богу, отнюдь даже отдаленно не принадлежащий кругу тех, которых сейчас привыкли звать «новыми».

Он проверил, плотно ли зашторены окна, и включил свет. Бегло осмотревшись в комнатах, остановился около книжного шкафа. Домашняя библиотека с виду была богатой, но весьма односторонней. Здесь стояли книги на русском и английском по холодильной промышленности, эксплуатации промышленных холодильников и еще по каким то умным техническим вопросам, что несомненно указывало на профессию их хозяина. Логинов с нетерпением грубо пробежался по первому ряду книжного барахла. Через несколько минут его глаза загорелись – в углу книжного шкафа стоял дневник. Скорее всего, спрятать его никто не собирался – о нем просто забыли, как забывают никому не нужную вещь, выбросить которого, однако, сразу не поднимался рука.

Логинов сел за письменный стол хозяина и с нетерпением открыл первую страницу. На нем каллиграфически, каким то витиеватым старинным готическим шрифтом была нанесена дарственная подпись:

«Любимому профессору Зигфриду Клаусу в день его 60 – летия.

Студенты Исторического факультета Кенигсбергского университета»

Вторая страница началась с горького признания, записанной дрожащей от волнения рукой старика:

«Враг приближается к священным границам Пруссии. Берлинское радио сообщило, что сегодня немецкие войска сдали город Вильнюс. Когда то на торжественном вечере в факультете, посвященном юбилею моей скромной особы, принимая от своих студентов этот прекрасный дневник, я дал торжественную клятву. Что придет время, и я занесу в нем резюме всего мною сделанного по истории моего любимого города и Королевского замка, и оставлю дневник в дар своему Университету, верой и правдой которому я служил всю свою жизнь. Ждать уже некогда… »

Он с возрастающим напряжением стал листать страницы дневника. Многие из них касались того, что так разжигало его любопытство – истории строительства подземных сооружений города, начало которому дало секретная тюрьма ордена Крестоносцев.

На задней обложке дневника он неожиданно увидел липким клеем прикрепленный тонкий конверт, в котором лежало короткое письмо и небольшая вырезка из праздничного выпуска газеты «Труд», посвященного празднику Победы. Медленно, срок за строкой прочитав небольшую зарисовку и письмо, он минуточку посидел, что – то напряженно обдумывая и тщательно все взвешивая. Полистал лежащую на столе телефонную книгу и, позвонив в справочную аэропорта, заказал билет на утренний рейс в Москву.

5.5

– К Вам посетитель, – дежурный милиционер кивком указал на мужчину средних лет, уже спешащему к Радкевичу.

На сегодня он никого не вызывал, дел накопилось невпроворот, и неожиданный посетитель серьезно менял его планы.

«Чего доброго, снова будет просить за какого нибудь задержанного родственника.

Следователь, разберись мол получше, он совершенно не виновен,» – с грустью подумал Радкевич. За многие годы он уже привык к подобным просьбам, и относился к этому по философски, как к неизбежной участи своей профессии.

– По какому делу? Относится он именно к моей компетенции? – со слабой надеждой услышать спасательный ответ, сухо и вежливо переспросил Виталий Егорьевич.

– Именно к Вам, – тут же безжалостно развеял его розовые надежды мужчина, на всякий случай уточнив: – Ведь Вы делом об убийстве старушек занимаетесь?

– Да, я, – уже с любопытством установился на посетителя Радкевич. – Заходите в кабинет, поговорим подробнее.

– Как Вам объяснить… Дело у меня щепетильное, – заерзал на стуле мужчина.

– Говорите напрямую. Наше ведомство, как понимаете, не институт благородных девиц, – подбадривая, улыбнулся Виталий Егорьевич.

– Я не очень силен в юридических вопросах, поэтому решил, так сказать, сперва подстраховаться и обратится к Вам, раз уж расследуете это дело. Домик тот в деревне, где произошло убийство, за свои деньги купил мой отец еще до второго брака. Так что как единственный сын в наследство, если не ошибаюсь, вступаю я? Могу ли уже сейчас приступать к формальностям?

– Вполне! А у меня к Вам встречный вопрос: – не имела ли Ваша мачеха или отец каких то врагов, которые бы могли им мстить? Или долгов?

– Боже, какие долги и какая месть могли быть у простого водителя и бывшей воспитательницы детсада? Бандиты вовсю распоясались, вот что. Сами посудите – не успел я в Крит уехать – в мою квартиру проникли, обокрали, – вскипел мужчина.

– Проникли в квартиру? А вот об этом расскажите поподробнее, – насторожился Соловко.

– Странно мне это самому. Приезжаем мы неделю назад с Крита – там сестра жены замуж вышла, несколько лет не виделись. Смотрю – вся моя библиотека перевернута, книги в беспорядке. Слава богу – их не тронули, некоторым из них цены нет. Они очень специфичные – я сам инженер по холодильным установкам. А этой мелочью – дневником немецкого профессора пусть подавятся.

– Дневник немецкого профессора? А как он у Вас оказался? – удивился Виталий Егорьевич.

– Это давняя история. Отец привез его с тогдашнего Кенигсберга весной 1945 года. Его там немцы увезли на принудительные работы. Подарок его друга. У него была шикарная обложка из янтаря – вид города. Тонкая ювелирная работа настоящего мастера! Вот вор за нее и уцепился. Остальное, слава Богу, на месте!

– Кого нибудь подозреваете?

– Грешным делом, да. Замок не был сломан. Свои, значит. Ключ уезжая мы своим соседям оставили. Мало ли что – почти целый месяц отсутствия. А внук у них – не дай бог, по моему и наркотики употребляет. Этих добрейших и честнейших стариков пожалели – просто заменили замки. Так что писать на них заявление я не буду, – замахал руками мужчина.