История Крестовых походов - Жан де Жуанвиль

Командиры войска собрались на совет, чтобы решить, какого плана действий стоит придерживаться – нападать на город с моря или с суши. Венецианцы горячо ратовали за то, чтобы погрузить на корабли лестницы и вести приступ с моря. Французы же говорили, что они не умеют воевать на море так хорошо, как венецианцы, но на суше, при конях и при своем надежном оружии, им будет сражаться куда сподручнее. В завершение совета было решено, что венецианцы пойдут на приступ с моря, а графы и их войска – с суши.

Следующие четыре дня войска оставались в лагере. На пятый день вся армия вооружилась, и боевые отряды поскакали в том порядке, какой был определен, в северо-восточную часть гавани, пока не оказались у дворца Влахерн. В то же время корабли прошли в самый дальний конец гавани и остановились прямо напротив своих войск. Там впадала в море река (там впадают в Золотой Рог две реки, современные Кялытхане и Алибей. – Ред.), которую можно было перейти только по каменному мосту. Греки обрушили мост, и сеньоры повелели войску трудиться целый день и целую ночь, чтобы починить его. Таким образом, наутро боевые отряды взялись за оружие, в должном порядке двинулись один за другим и встали перед городом. И ни одна душа из города не выступила против них, что было весьма удивительно, ибо на одного человека в наших войсках приходилось двести в городе. (Автор, как истинный француз, сильно преувеличивает силы защитников города. – Ред.)

Бароны решили расположиться лагерем между Влахернским дворцом и замком Боэмунда, который являл собой монастырь, обнесенный стенами. Здесь они и раскинули свои палатки и шатры. Отсюда открывался вид, наполнявший сердце гордостью, ибо Константинополь тянулся в глубь суши на добрых шесть или семь миль (почти на 10 км), а все наше войско могло осаждать лишь одни из его ворот. Тем временем венецианцы на своих кораблях подготовили лестницы, поставили баллисты и катапульты и очень хорошо подготовились к приступу. И предводители крестоносцев, со своей стороны, тоже поставили свои камнеметы и баллисты и были готовы штурмовать с суши.

Все это время наша армия не имела покоя, ибо не было ни одного часа ни ночью ни днем, чтобы какой-нибудь из боевых отрядов не стоял вооруженным у ворот Влахерна, дабы охранять осадные орудия и препятствовать вылазкам из города. Несмотря на все эти предосторожности, греки не оставляли постоянных попыток предпринимать вылазки то через эти, то через другие ворота; они совершали их так часто, что шесть или семь раз на дню всему лагерю приходилось браться за оружие. Более того, никто не имел возможности отходить от лагеря в поисках провизии далее чем на четыре арбалетных выстрела; и провизии было очень мало, за исключением разве что муки и солонины; да и этого было почти ничего. Свежего мяса войска вообще не получали, если не считать конины от убитых лошадей. Всего у войска оставалось съестного не больше чем на три недели. Наша армия была просто в отчаянном положении, потому что никогда еще столь малое число людей не осаждало какой-либо город.

В это время предводители крестоносцев разработали прекрасный план защиты. Они укрепили весь лагерь, окружив его надежной оградой из толстых деревянных брусьев и поперечин, за которыми было и надежнее и безопаснее. Все же греки устраивали вылазки так часто, что не давали войскам передохнуть. Тем не менее, едва только враги выходили из города, наши люди живо отбрасывали их прочь, и всякий раз греки несли тяжелые потери.

Однажды, когда охрану несли бургундцы, греки частью своих лучших воинов совершили против них внезапную вылазку. Наши же люди, что были в лагере, ринулись на врага с такой решительностью, что отбросили его. В ходе преследования они прижали греков вплотную к воротам, так что люди на стенах были вынуждены осыпать их градом тяжелых камней. В этой стычке был взят в плен один из лучших греческих воинов Константин Ласкарис – Готье де Нюлли взял его прямо на коне. В ходе боя Гийому де Шамплитту ударом камня сломало руку, и это было большой потерей, ибо он был весьма храбрым и доблестным рыцарем.

Я не могу назвать вам все нанесенные и полученные удары, всех раненых и всех убитых в этом бою. Тем не менее упомяну, что, когда сражение заканчивалось, на поле боя прибыл рыцарь из окружения Анри, брата графа Балдуина Фландрского и Эно; а на нем была только кожаная безрукавка, металлический шлем и щит. Но все же дрался он так хорошо, что ему была воздана великая честь.

Не проходило дня, чтобы не предпринималось вылазок, но я не могу рассказать вам обо всех. Достаточно сказать, что греки так давили на нас, что наши люди не могли ни спать, ни отдыхать, ни есть иначе как держа при себе оружие. Наверно, могу упомянуть еще одну стычку у других ворот, что были выше, где греки потеряли многих людей, но там был убит и рыцарь Гийом де Жи. В том же бою прекрасно выказал себя Матье де Валенкур, но он потерял своего коня, который был убит под ним на мосту у ворот. Многие, кто участвовал в этой стычке, держались очень доблестно. У ворот с другой стороны Влахернского дворца, откуда греки больше всего производили вылазок, как никто другой, отличился Пьер де Брасье, ибо он расположился ближе всего к воротам и чаще всего участвовал в схватках.

Эти опасности и эти пробы сил нашего войска длились около десяти дней, пока в четверг утром всё, включая и лестницы, не было готово для решающего приступа. Венецианцы тем временем готовились штурмовать с моря. Три боевых отряда из семи будут прикрывать лагерь, четыре же пойдут на приступ. Маркиз Монферратский охранял лагерь со стороны открытого пространства при поддержке отряда воинов из Шампани и Бургундии во главе с Матье де Монморанси. Граф Балдуин Фландрский и Геннегау повел своих людей на приступ; вместе с ним на штурм со своими силами двинулись также Анри, его брат, граф Луи Блуаский и Шартрский и граф Гуго де Сен-Поль.

Французы приставили две лестницы к башне (барбикану) у подъемного моста, что выходила к морю. Стена была усеяна англичанами и датчанами, и разгорелся тяжелый и продолжительный бой. Мощным рывком два рыцаря и два сержанта взобрались по лестницам и захватили стену. На неё же поднялось около пятнадцати наших человек, которые тут же вступили в рукопашную схватку, разя противников секирами и мечами. Греки же из города, собравшись с силами, так яростно бросились в атаку, что отбросили наших, а двоих взяли в плен. Этих пленников привели к императору Алексею III, и он был очень рад увидеть их. Так со стороны французов приступ прекратился. Было много раненых и покалеченных, и предводители крестоносцев были этим очень раздосадованы.

Но дож Венеции не забыл своих обязанностей, он расположил свои корабли и транспорты в боевом порядке, который вытянулся в длину примерно трех арбалетных выстрелов. Затем венецианцы начали приближаться к той части берега, что лежала под стенами и башнями. Можно было видеть, как катапульты с палуб метали камни, как летели стрелы из арбалетов, как непрерывно стреляли из луков, и как греки со своей стороны, что были на укреплениях, отважно защищали стены и башни, и как лестницы с кораблей приближались к стенам настолько вплотную, что во многих местах разгорелся бой на мечах и копьях; стоял столь великий грохот и звон, что казалось, будто земля и море раскалываются. Все же галеры не отваживались подходить к берегу.

А теперь позвольте мне рассказать о примере удивительной доблести. Дож Венеции, хотя был старым человеком и совершенно слепым, стоял на носу своей галеры, держа перед собой знамя Святого Марка. Он закричал своим людям, чтобы его вывели на сушу, или же он поступит с ними, как они того заслуживают. Те безропотно подчинились ему, и галера пристала к берегу. Команда выскочила на сушу, неся с собой знамя Святого Марка, которое водрузили перед дожем.

И когда другие венецианцы увидели на суше этот стяг и галеру своего сеньора, который высадился на берег прежде них, каждый из них почувствовал глубокий стыд, и все они устремились к берегу. Те, кто был на транспортах, выскочили за борт и пошли вброд, а команды на судах покрупнее расселись по шлюпкам, и все торопили друг друга, чтобы скорее выбраться на сушу. Так начался великий удивительный штурм города. И Жоффруа де Виллардуэн, маршал Шампани, автор этой хроники, свидетельствует, что более сорока человек торжественно заверяли его, что видели, как знамя Святого Марка развевается на одной из башен, но никто не знал, кто его туда водрузил.

А теперь разрешите поведать вам о событии столь удивительном, что его можно было бы назвать чудом. Те, кто был в городе, побежали, оставив стены венецианцам. Все хлынули через ворота, каждый старался опередить остальных, чтобы его люди скорее вступили в город и захватили все двадцать пять башен. Дож потребовал лодку и незамедлительно послал гонцов к предводителям крестоносцев сообщить им, что все башни (со стороны Золотого Рога) захвачены и никогда не будут отданы обратно. Сеньоры же так обрадовались этому, что не могли поверить, будто это правда. Венецианцы же начали отсылать во французский лагерь корабли с конями и боевыми скакунами, которые стали их добычей в городе.