Жребий Флетча - Грегори Макдональд

– Знаете, Боб, я в восторге от ваших статей. Не пропускаю ни одной... Да, утреннюю тоже прочла. Об убийстве Уолтера Марча. Вы упомянули в ней Флетчеpa, так? Ирвина Флетчера. Я работала с ним в одной газете. В Чикаго. Приложили вы его крепко. Насчет того, что он фигурировал в двух судебных процессах и едва избежал обвинительного приговора... и к тому же работал у Марча... Я могу вам кое-что рассказать о Флетче... Ценная ли информация? Ну конечно, дорогой... Очень забавная история... В Чикаго был один парень, которого Флетч терпеть не мог. Отъявленный подонок, звали его Апси... сутенер с целой конюшней проституток, все молоденькие, четырнадцати, пятнадцати, шестнадцати лет. Он подбирал их на автовокзале, едва они сходили с автобуса, обламывал в тот же день, да умудрялся уже вечером выпускать на улицу.

Как только они выходили в тираж, ну, вы понимаете, на них уже никто не смотрел, а обычно такое случалось через несколько месяцев, этих девчушек находили мертвыми в темных переулках, смерть наступала от злоупотребления наркотиками, или они попадали под машину.

Апси работал по-крупному. Быстрая смена девушек не позволяла собрать достаточно улик. Более того, получаемого дохода с лихвой хватало для подкупа полиции.

Скользкий был тип.

Флетч хотел выставить его напоказ. Для этого требовались детали. Весомые улики.

Разумеется, рассчитывать на содействие полиции не приходилось. И в редакции его идею встретили более чем прохладно. Подумаешь, какой-то сутенер, сказали ему в директорате. Не стоит тратить на него место. Типичная ситуация.

Да и Флетч во многом играл не по правилам. Каждый раз, когда ему удавалось войти в доверие к девушке и получить компроментирующие Апси показания, его начинали терзать сомнения. А имеет ли он право втягивать ее в это дело. Газеты, телевидение, суд, который может затянуться на долгие месяцы. Апси уже исковеркал судьбу девушке. Он, по существу, собирался сделать то же самое, хоть и иным способом. Девушки-то были такие молоденькие, Боб...

Короче, добыв нужные ему сведения, Флетч не садился за пишущую машинку, но отводил девушку в агентство социальной защиты, в больницу, а то и просто сажал на автобус до ее родного городка. Так он поступил с шестью, может, с восемью девушками.

Апси, разумеется, рассердился. Он-то понимал, что Флетч ничего не напечатает, не имея поддержки ни полиции, ни директората, но его бесило, что благодаря Флетчу девушки выходят из оборота, не выработав ресурс. Грех, конечно, говорить так о людях, но очень уж доходчивое сравнение.

Вы меня понимаете, не так ли?

Короче, Апси посылает пару громил, они находят Флетча, вытаскивают из машины, а машина у него была отличная, темно-зеленый «фиат» с откидным верхом, отводят в сторону, заламывают руки за спину, достают фитиль, один конец суют в бак, второй поджигают и вместе с Флетчем смотрят, как машина от взрыва разлетается на куски.

А потом говорят: «Апси нервничает. В следующий раз один конец вставят тебе в зад, так что можешь представить себе, что из этого выйдет».

И следующим вечером, аккурат в субботу, уже Флетч подстерегает Апси, когда тот вылезает из автомобиля, подходит к нему, улыбаясь во весь рот, протягивает руку и говорит: «Апси, я извиняюсь. Давай выпьем. Позволь мне угостить тебя». И тому подобное. Апси сначала держится настороже, но потом приходит к выводу, что Флетч струсил. Собственно, он привык, что люди его бояться, а тут подворачивается возможность заиметь ручного репортера...

Апси позволяет Флетчу увлечь его в ближайший бар, тот покупает сутенеру виски, пытается объяснить, что просто выполнял свою работу, но директорату на все начхать, даже если его найдут мертвым на тротуаре.

Флетч принес с собой маленькую таблетку, его снабдила одна из девчушек Апси и, когда последний расслабился и даже, расчувствовавшись, начал рассказывать о том, что в девять лет продавал газеты в Саут-Сайд, бросил ее в бокал Апси.

Несколько минут спустя Апси ведет вбок, так что Флетч едва успевает подхватить ничего не соображающего сутенера и вывести из бара. Он усаживает Апси на место пассажира в его же машине, сам садится за руль и едет в известную ему англиканскую церковь, зная, как войти в нее глубокой ночью. Заводит Апси в церковь, усаживает в проходе, где тот и отключается.

Флетч раздевает лежащего на полу Апси догола.

Затем укладывает на спину, в чем мать родила, и привязывает за лодыжки и кисти к ножкам скамей последних рядов... все это в темноте.

Достает моток тонкой проволоки, обматывает один конец вокруг мошонки и пениса Апси, а второй, предварительно натянув проволоку, привязывает к огромной бронзовой ручке тяжеленной входной двери. Ее обрамляют бархатные гардины, а сама дверь из мореного дуба.

Убеждается, что проволока не провисает, ноги и руки Апси надежно привязаны, идет к алтарю, а Апси, как вы должно быть уже поняли, лежит распластанный ногами к двери, и садится на кресло епископа, так что он видит Апси, а тот его – нет.

По прошествии какого-то времени Апси приходит в себя и начинает стонать, наверное, испытывая какие-то неприятные ощущения. Пытается перевернуться и обнаруживает, что привязан в четырех местах. Тут он уже оклемался окончательно, дергает за веревки, поднимает голову, понимает, наконец, что привязан и в пятом месте.

Рассвет еще не наступил, поэтому видно плохо и едва ли он осознает, где находится, а потому прекращает попытки освободиться и спокойно лежит, все еще под действием выпивки и наркотика, дожидаясь восхода солнца.

Вы знаете, какие в церквях красивые витражи, из цветного стекла, синего, желтого, красного. Вот уже в падающем через них свете засверкала проволока. Апси поднимает голову, насколько возможно, чтобы посмотреть, куда же уходит второй ее конец.

В церкви становится все светлее, вот появились очертания гардин, затем двери и, наконец, блеснула и большая бронзовая ручка. Даже Флетч видит ее от алтаря, как и натянутую проволоку, от мошонки Апси до ручки двери, весящей не меньше тонны.

Видит проволоку и Апси, смекает, что это означает, начинает дергаться, в тщетной надежде освободиться от веревок.

Но поначалу он не осознает до конца, что его ждет, что ему уготовано, и прозревает лишь в тот момент, когда слышит плывущий над Чикаго колокольный звон. Тут он начинает кричать: «О, нет! О, Боже! О, нет!»

Он вспоминает, что наступило воскресное утро и вот-вот, может чуть раньше, может, позже, тяжелая дубовая дверь откроется, чтобы впустить прихожан, спешащих к мессе.

Мужество окончательно покидает Апси. Он обделывается, прямо на полу церкви, словно скунс, выпускающий зловонное облако в минуту опасности. Он лежит в собственном дерьме, которое все валит и валит из него. Он потеет, дрожит всем телом, рвется из веревок.

Он знает, что произойдет, когда распахнется дубовая дверь.

А я упомянула, что ко всему прочему, он и кричит? Кричит во весь голос. Поначалу: «Помогите! Помогите!» А церковь каменная, с массивными стенами, превосходной акустикой. Потом приходит черед ругательствам, за веревки он дергает так сильно, что сдирает кожу, лодыжки и кисти начинают кровоточить. Крики сменяются всхлипываниями. «Я этого не заслужил, не заслужил», – стенает Апси. Выворачивает голову к алтарю: «Господи, прости меня! Прости!»

Флетч выбрал особую церковь, в которой служба начиналась в одиннадцать утра. Позже, чем в большинстве других церквей. И всякий раз, когда звонит колокол очередной церкви, Апси еще сильнее бьется в связывающих его веревках, которые уже прорезали его плоть до костей.

Он даже начинает рвать зубами левую руку, думая, что сможет откусить ее, но оставляет это занятие, осознав, что с откушенной рукой все равно не сможет развязать остальные веревки. Это ясно, не так ли?

Звонят все новые и новые колокола, созывая паству к утренней молитве, а Апси все кричит и кричит, пусть уже и осип, предчувствуя, что его ждет, по-прежнему дергает веревки, надеясь, что хоть одна да лопнет, весь в дерьме и крови, с вылезающими из орбит глазами.

В половине одиннадцатого, а после того, как зазвонил первый колокол, прошел не один час, оживают колокола и этой церкви, и Апси буквально безумеет от ужаса. Он знает, что еще несколько минут, и тяжелая дубовая дверь откроется.

Он извивается на полу, насколько позволяют веревки. Даже Флетч не слышит криков Апси, заглушенных колокольным звоном, но видит его раззявленный рот, выпученные глаза.

Большая бронзовая ручка начинает поворачиваться. Медленно, медленно. Апси замирает, руки его инстинктивно тянутся к мошонке, он пытается оторваться от пола... Разумеется, тщетно.

Между прочим, мы увидимся за ленчем, Боб? В меню говорится о цыплятах и салате по выбору. Зная себя, я отведаю все...

В каком смысле: «Что произошло?» Я рассказала вам забавную историю. Флетч вообще большой шутник...

Вы не можете догадаться, что произошло? Боб, да вы совсем как Апси.