Подземная тюрьма - Лев Пучков

Что там какие-то предостережения, когда вот он — Дом Номер Четыре, в двух шагах — мой трамплин, что вознесет меня на невиданные высоты, о которых простым смертным даже и мечтать не приходится!

Да, а по поводу вот этих простых смертных меня одолевала сентиментальная грусть. Ну, не совсем одолевала, скажем прямо, а скорее слегка покусывала, как та надоевшая собачонка, которую ты собираешься оставить в чистом поле, не желая брать в свои роскошные апартаменты, где она может наследить или, да простят меня дамы за вульгарность, элементарно нагадить.

Мне было жаль оставлять здесь, у подножия Олимпа, всех, с кем я успел познакомиться, поработать и сдружиться за короткое время своего пребывания в шкуре простого смертного. Мне ведь теперь, очевидно, придется переезжать куда-нибудь в номенклатурное местечко, круг моего общения радикально изменится, в нем не будет места для нищих художников, столь же нищих офицеров и вообще всех, с кем я до этого имел дело по службе и на досуге. Я вот тут подумал: паркет, лимузины, спецобслуживание, телохранители, вышколенный персонал — это же ведь какая смертная скука, верно? Да и рановато, на мой взгляд, все это для двадцатичетырехлетнего паренька с окраины. Вот вопрос: а не заскучаю ли я от всего этого? Икра, балыки, стейки спецрейсом прямиком с элитного ранчо, балы, фуршеты, толпы отборных красавиц, стремящихся любой ценой заполучить твою благосклонность: ведь это все очень быстро надоест и станет обыденностью. А куда потом стремиться? Ведь человек — это такое животное, которому непременно нужно куда-то расти, к чему-то стремиться, а для этого нужно испытывать драйв, острые потребности, в некоторых случаях — откровенную нужду…

Так, ладно, закончим на этом: время поджимает: пора топать к дому номер четыре.

И все сантименты и сомнения как ветром сдуло.

Они мне сейчас нужны?

Вряд ли.

Ну так и пусть все эти «размышления у парадного подъезда» остаются здесь, в прошлой жизни. А мне надо торопиться: впереди меня ждет дикий карьерный рост и великие дела.

Через «калитку для генсеков» я просочился гордо и достойно, как и подобает заслуженному герою. То есть на «вахте» меня спросили фамилию, проверили документ, куда-то позвонили и сказали, что я могу проходить — меня уже ждут. Все было чинно, вежливо, предупредительно — как, впрочем, я и ожидал. Ну вот, начинается вознесение простого смертного на Олимп Власти…

В «прихожей» меня приняли с распростертыми объятиями. Комитет по встрече состоял из нескольких румяных богатырей в прекрасно сшитых костюмах, которые (богатыри, а не костюмы) источали в мою сторону дикую приязнь и полнейшее радушие.

Вот оно! Я еще даже никуда не вознесся, стою у самого подножия Олимпа, но сразу видно: здесь живет и трудится элита, которую оберегают от простых смертных отборные наемники, обученные, откормленные, преданные и вышколенные. И столько приязни и доброты в их глазах, что поневоле веришь: это все — мне, потому что я теперь — персона.

Богатыри еще разок проверили мои документы, куда-то позвонили, уточнили и предложили пройти на досмотр.

Да, вот тут я слегка остыл в своих восторгах и насторожился. Тем более что за мной следом просквозил какой-то невзрачный хмырь, в сторону которого никто из богатырей даже ухом не повел.

— А это обязательно?

— Да, разумеется. Это стандартная процедура.

Ладно, стандартная так стандартная. А хмырь, по всей видимости, какая-то очень важная шишка, поэтому его никто и не притормозил. Я же здесь пока никто, так что не будем скандалить и портить о себе мнение с самого первого шага в этом достославном учреждении.

— Ну хорошо, пойдемте.

В досмотровой (или смотровой — сейчас уже и не помню точное название) меня заставили раздеться до трусов, промяли цепкими руками каждый шов моей одежды, затем «прозвонили» каким-то прибором с выводом результатов на экран, после чего предложили мне… снять трусы.

О как… А не слишком ли это круто для героя?!

— Послушайте…

— Да-да?

— Может, вам это покажется странным, но… Я рассматриваю это как унижение человеческого достоинства.

— Рассматривайте, как вам будет угодно. — Это было сказано все с той же приветливой улыбкой и даже без малейшего намека на ерничество. — Но это обязательная процедура.

— И что, меня теперь каждый раз будут вот так досматривать — по полной программе?

— Ровно до тех пор, пока вас не внесут в список постоянных посетителей или обслуживающего персонала.

— А к кому надо обратиться, чтобы меня внесли в этот волшебный список?

— Ну, это уже не наша компетенция. Если там сочтут нужным… — тут последовал тычок пальцем вверх, — …то вас обязательно внесут. Вы трусы сами снимете или вам помочь?

Ну и что тут поделаешь? Пришлось снимать. Было стыдно и горько. Как же так? Разве так можно — с героем?!

В довершение ко всему этому позору меня заставили нагнуться и раздвинуть ягодицы.

Эмм… А где-то я про что-то такое читал или слышал…

Вспомнил: мой давний знакомый по прошлой жизни, старый портретист Кожедуб, очень давно сидевший за валютные операции, рассказывал, что вот так же «шмонают» в тюрьме, с раздеванием, раздвиганием и прочими сопутствующими экзерцициями. Поэтому, памятуя о предложенной только что помощи в снятии трусов, я не стал дожидаться повторных предложений по теме и сделал все сам. И даже нашел в себе силы со скрипом пошутить:

— Зондировать будете, или как?

— Если что-то обнаружится — будем.

О как! То есть тут даже шутить надо осторожно, любая бредовая идея может тут же плавно перетечь в плоскость реальности.

После этого мне позволили одеться.

Сами понимаете: настроение после такой процедуры упало до нуля. Одевшись, я невесело поблагодарил присутствующих за внимание и уточнил:

— Теперь я могу пройти?

— Да, разумеется. — А радушная улыбка никуда не делась и у меня появилось, сомнения: а может, это киборги? — Вас проводят до кабинета. И вот еще что: будьте добры, не перемещайтесь по зданию самостоятельно. Находитесь в кабинете, когда аудиенция будет закончена, вас проводят обратно.

И в самом деле, мне тотчас же выделили одного из улыбчивых богатырей, который повел меня в кабинет «хмурого».

В процессе путешествия по коридорам власти мне вновь повстречался невзрачный камрад, невозбранно просквозивший мимо охраны в тот момент, когда меня вели в смотровую (да, занимательное такое название, теперь я знаю, куда там смотрят). Камрад, оказывается, работает здесь полотером: он ловко орудовал шваброй и, вставив наушники по адресу, с безмятежным выражением лица слушал плеер.

Вы наверное догадались: постижение того факта, что это вовсе не особо важная персона, а всего лишь уборщик, настроения мне не прибавила. Воистину, в этом славном учреждении полотер имеет колоссальное преимущество перед официально признанным героем. Ему — полотеру, по крайней мере, никто не заглядывает в задницу, и даже не тормозят на вахте.

«Хмурого» на рабочем месте не оказалось, так что пришлось дожидаться в приемной.

Приемная меня впечатлила. Два здоровенных антикварных стола, составленные буквой «Т», старинные ходики в углу, тяжеленные бархатные портьеры, старинные же массивные шкафы с антресолями — эта приемная буквально била вас наотмашь своей чванной раритетностью и важно заявляла: здесь все очень-очень старое и страшно ценное, так что — млеть и восхищаться, смерд: Пока сидишь тут в ожидании сошествия номенклатурного божества, проникайся важностью этого места, осознавай, кто ты есть в этом мире по сравнению с работающими здесь, и мечтай о том, чтобы приобщиться к этой высшей касте.

Мечтать я не стал — что-то не в том настроении был после смотровой, но буквально за несколько минут пришел в себя и даже слегка повеселел. Знаете, для каждого человека существуют определенные факторы, некоторым образом влияющие на его настроение. Ну так вот, в число таких факторов лично для меня входят книги и женщины. Если я вижу хорошие книги — особенно старые и редкие — у меня всегда подымается настроение. Так же оно подымается (ну и не только настроение, сами понимаете — а вообще подымается… эмм… тонус) в присутствии женщин. Только женщины, в отличие от книг, должны быть отнюдь не старыми и не редкими. Ибо в отношении женщины слово «редкая» обычно используется в отрицательном характеризующем аспекте. Например — редкая собачка (но не кобель, а наоборот).

Ну так вот, приемная «хмурого» была завалена старым книгами, картами, схемами, манускриптами и просто пожелтевшими рулонами ватмана, а что там внутри, в рулонах, непонятно, надо разворачивать и смотреть. Книги и прочие бумажные носители были повсюду: на столах, на стульях, в шкафах, и на антресолях, и даже в стопах прямо на полу.