Инженерный тупик 1991 - Лариса Зверинская

солидным басом сказал начальник соседнего отдела Витька Грачёв и пошёл к себе в комнату. За ним потянулись остальные любопытствующие.

До конца рабочего дня девицы на стенд не ходили, боялись. Правда, два раза звонили и спрашивали у Сергея, как там у них дела, не освободились ли персоналки и всякую другую ерунду. Про Ваську он сказал, что тот сидит в углу и ни с кем не разговаривает, читает какое-то руководство.

Со следующего дня всё пошло по-старому. Васька вёл себя как всегда (пил и гулял, когда получалось), Татьяне ничего не сказал.

И вот теперь её мучил вопрос: а вдруг он всё-таки не справился со своим наваждением и набросился на Женьку?

Этот тяжёлый день, когда нашли мёртвую Женю, тянулся медленно и напряжённо. Сотрудники отдела сидели на стенде, некоторые пытались работать. К концу рабочего дня все они побывали на допросе у следователя.

Следственной группе руководство института выделило для работы кабинет начальника отделения, и людей вызывали туда, в основное здание. Там человека опрашивали и заполняли какие-то бумаги. Потом его вели в помещение отдела – комнату номер 1991.

Вопросы были практически одинаковые и в основном сводились к отношениям сотрудников с Женей. Затем шли вопросы типа: «вспомните, не происходило ли чего-нибудь необычного в последнее время» и «посмотрите, не пропало ли что-нибудь из комнаты».

Поскольку барахла в комнате за годы работы было накоплено очень много, как относящегося к работе, так и личного, на этот вопрос никто толком ответить не мог. Часам к четырём все были опрошены и собрались на стенде. Решили досидеть до конца рабочего дня и идти по домам, и в пять пятнадцать все с облегчением разбежались.

На следующее утро Татьяна, как всегда, приехала на работу точно к восьми тридцати, за что тут же начала себя ругать: ведь опять, небось, первая пришла, решила же теперь начать опаздывать, так нет, снова рефлекс пунктуальности сработал.

Но оказалось, что волновалась она зря, ключи на вахте уже кто-то взял, и Татьяна с облегчением стала подниматься на свой пятый этаж. Значит, она не первая. Вот только бы тот, кто ключи взял, не пошёл прямиком на стенд.

Перед дверью в свою комнату номер 1991 Татьяна обнаружила группу переминающихся с ноги на ногу смелых и решительных сотрудников. Все они явно боялись взять на себя ответственность и отпереть дверь. Особенно впечатляюще выглядела группа мужчин, которые, все как один с помятыми физиономиями и красными глазами, перепихивали друг другу ключ от двери.

Понаблюдав с минуту за их действиями, Татьяна с отвращением спросила:

– Меня, небось, ждёте? Идиоты, мы же все уже здесь, трупов больше не будет.

И мстительно добавила:

– Сегодня не будет.

Выхватив ключ из потной ладони Алексея, она смело вставила его в замочную скважину, повернула и… поняла, что открыть дверь не может. Тут же всплыли в памяти вчерашние ужасы – как Женька выпадает прямо на неё, рыжие спирали волос рассыпаются по её ногам и по полу…

– А нам кто-нибудь разрешил входить в нашу комнату? Может, там ещё милиция не всё сделала, какие-нибудь отпечатки там не сняли вчера… – эта спасительная мысль пришла в голову опытной в общении с органами Валентине.

Накануне вечером ей позвонила Нина и рассказала об убийстве Жени. Валя пришла на работу, не в силах сидеть дома в такой момент, замазав на лице тональным кремом следы потасовки. «И рука у неё забинтована», – пронеслось в голове у Татьяны.

– Да, да, точно! Надо у начальства спросить, – с облегчением загалдели все вместе.

Алёшка побежал к начальнику, приёмная уже, конечно, должна была быть открыта. Через пять минут вернулся понурый, начальство сказало: «делайте что хотите, милиция ничего не предписывала, открывайте и работайте, бездельники».

– Ну вот, теперь всё понятно стало. Милиции явно не до нас, видать, тоже всех сократили. Открывай, Танька! Надо действовать, как цирковые: повтор-р-ряем неудавшийся трюк, разр-р-рываем цепочку инстинктивного страха перед неудачей! – Сергей решил взять ответственность на себя, схватил Татьяну за руку и вместе с ней дёрнул дверь.

Ничего не произошло. Все увидели приоткрытые створки шкафа, он был пуст. Немногочисленные вещи, завалявшиеся в нём с незапамятных времён – какие-то старые шарфы и шарфики, халат, рукавица и всё в таком духе были вытащены из глубины полок и лежали кучкой внизу. Народ потянулся к своим столам, обходя этот жуткий шкаф.

Везде виднелись следы обыска, хотя непонятно, что искали? Вещи из каждого стола и из всех других шкафов были вытащены, перемешаны и частично раскиданы по комнате. Все застыли в растерянности – с чего начинать-то?

– Так. В первую очередь надо завести коробку или ящик и сложить туда вещи покойной, – сказала Нина.

При слове «покойной» все вздрогнули и замерли в разнообразных позах. «Ведь это она про Женю», – пронеслось в головах.

– Правильно, ведь вещи надо будет отдать родственникам. Да и с похоронами надо будет, может быть, помочь, – добавила Валя и заплакала.

И тут началось! Глядя на Женькин бесхозный теперь стол, на эти газеты, которые они с Татьяной по очереди покупали, на нитки, которые сматывали в клубки для вязания, на все эти безделушки, которые ещё вчера были зачем-то очень нужны, заревели все женщины, и даже Нелька, а мужики толпой вылетели из комнаты.

Всеобщий рёв продолжался минут пять. Потом женщины, немного успокоившись, начали складывать Женины вещи в коробку из-под чая, в которой приносили из подвала продуктовые наборы на весь отдел.

Ибо невзирая на всеобщую разруху в стране, в институте каким-то образом ещё сохранялась система продажи кое-каких продуктов: чая, гречи, жирных куриных окорочков – «ножек Буша», китайской тушёнки «Великая стена».

Продуктов давали мало, и сотрудники каждый раз разыгрывали их, складывая в миску скрученные бумажки с фамилиями. Причём выявились везунчики и наоборот – те, кто почти никогда не получал ничего. Но эра милосердия ещё не наступила, поэтому принцип решили соблюдать строго, без исключений. Дети есть у всех, «дома жрать совсем нечего» – тоже у всех, так что пожалуйте к миске.

Свои вещи тоже надо было ещё найти и опознать. Звучали возгласы типа «А угольник такой металлический никто не видел?» или «Туфли старые у меня в нижнем ящике точно были, нет ни у кого?» Через час разборок вроде бы у всех всё нашлось, но осталась кучка неопознанных хозяевами предметов.

– Начинаем аукцион! Бадлон бывший белый, грязный, размер 46–48, – провозгласил Сергей.

Молчание. Серёга потряс бадлоном, покрутил взад-вперёд и сказал:

– А я знаю, чей. Это твой, Алёшка, помнишь, мы на стенд шкаф затаскивали и перепачкались