Киоко - Рю Муроками

— Хосе, это я, Киоко.

Картина была ужасной. Я спрашивал себя, что мне предпринять. Так называемый Хосе, бледный, как восковая фигура из Музея мадам Тюссо, в ботинках, которые и босяк из испанского Гарлема надеть постесняется, в брюках в обтяжку и дешевой кожаной куртке, казалось наскоро сшитой тут же из кожи дохлой свиньи, испуганно смотрел на Киоко. К тому же от этих двоих на пару километров вокруг несло мужеложством и СПИДом, так что, если бы не Киоко, я бы смылся оттуда за сотую долю секунды.

На Киоко было больно смотреть. Она находилась в таком состоянии, что, если бы в тот момент внутри нее что-то с громким треском надломилось, меня бы это ничуть не удивило. Но, похоже, она была не из тех, кто ломается.

Итак, движимый беспокойством за нее, я набрался храбрости дойти до крохотной палаты, которую занимал Хосе.

— Вы мои фанаты, да? — вот что нам выдал этот Хосе, когда мы вошли в холл. Киоко со свойственной ей вежливостью, согласилась, чтобы упростить ситуацию, а меня чуть не вырвало.

— Меня зовут Киоко, ты не помнишь меня? Ты учил меня танцам в Японии, двенадцать лет назад, когда там служил…

Мне тошно было смотреть, как она изо всех сил тщетно старается пробудить его память.

Мне было просто худо. «Что же происходит в этой стране, — думал я, — что же тут неладно до такой степени, что эта молоденькая девочка, специально приехавшая из Японии, подвергается таким испытаниям?» Малышка приехала сюда из ужасной дали, она работала шофером на трейлерах, чтобы заработать на билет в эконом-классе, а потом летела сюда на самолете больше десяти часов. Что же это такое? Сначала шофер лимузина обманывает ее и берет с нее больше денег; она едет к другу, который очень много для нее значит, и вместо него находит там ненормального художника, потом бедняга попадает на старого упрямого вруна, а когда наконец находит своего друга, то выясняется, что у него СПИД и он совсем развалился, даже мозги уже не работают! При этом Киоко вовсе не разведчица, которую заслали в страну, не обозначенную на картах; нет, эта красивая и милая девушка, танцующая, как богиня, приехала к нам в гости.

Нельзя же так разочаровывать людей, которые специально приехали вас навестить.

Этот Хосе, конечно, совсем чокнутый. Едва мы вошли в его комнату, я сразу понял, что мы имеем дело с сумасшедшим. Стена была обклеена мрачными фотографиями танцоров и его собственными, и он, бледный, обильно потея, упоенно заливал нам, что был звездой балета, никогда не служил в армии и никогда не бывал в Японии. У меня от этого начался озноб, и казалось, что от противного запаха пота, лекарств и дешевого одеколона меня вырвет.

Но каким бы мерзким все это ни было, я бы все-таки не стал блевать перед Киоко, не хотелось подвергать ее таким испытаниям. Я чувствовал себя как в кошмарном сне.

Серхио объяснил нам, что вирус поразил мозг Хосе, его воспоминания путаются и он приукрашивает свое прошлое, как ему нравится. Я задался вопросом: а какой интеллект мог скрываться за внешностью Киоко? Если бы разум можно было отделить от человека, я хотел бы знать, как он у нее может выглядеть. Я представлял его себе белым, как ее кожа, гладким и красивой формы. Но не обязательно спокойным и не имеющим представления о грязном и неприятном в жизни.

Сильным… Да, сильный — это единственное слово, которое приходило на ум. Видимо, та самая мало понятная мне сила толкнула девушку на это, но вдруг она произнесла такое, что я едва поверил своим ушам. Серхио объяснил ей, что Хосе хотел бы вернуться в места своего детства, в Майами, и увидеться со своей матерью, и тогда Киоко заявила, что отвезет его туда на машине!

В тот момент в маленькой комнатке со спертым и вонючим воздухом крики Хосе, руками стискивавшего спину, смешались со звоном подвесных колокольчиков. Звук этих металлических колокольчиков вызвал у меня тревожное ощущение: он был полон бездонной печали и словно уносил вас в незнакомую даль.

Я не мог отделаться от этого ощущения и вдруг услышал заявление Киоко, что она повезет Хосе в Майами. Я только что всерьез подумал предложить ей вернуться на Манхэттен и сходить на мюзикл, я хотел сказать ей: «Послушай, я понимаю, что ты чувствуешь, но оставаться здесь ни к чему. На свете много несправедливых вещей, с которыми ничего не поделаешь, Хосе все равно потерял память, и ему недолго осталось жить. Даже если ты останешься с ним до его смерти, он все равно тебя не вспомнит, он даже с тобой не потанцует».

Я представлял, как повезу Киоко на Манхэттен в своем лимузине, утешая по дороге. Она будет рыдать, сидя сзади, обессиленная, ну, вы представляете себе, как это бывает. Хотя, если подумать, она была не из тех, кто мог разрыдаться, даже если совсем нет выхода. Иными словами, я совершенно не понимал, что это была за девушка.

— Браво, какая гениальная идея, — сказал я, пытаясь ее остановить. Конечно, я сказал это иронично, ибо действительно считал, что она придумала ерунду. Я не считал Киоко идиоткой. Я просто не хотел, чтобы она влипла в историю.

— В Японии я проезжаю триста миль в день, через трое суток мы будем в Майами.

Вот как она ответила на мое замечание. Киоко поджала губы и впервые показалась мне неприятной. Она меня раздражала. Не знаю почему, но Киоко такая: когда она любезна, то действительно очень мила, но когда она в дурном расположении духа, ее начинаешь ненавидеть, я понял это впервые и сам удивился. Но понял немного поздно.

Серхио сначала встал на мою сторону и попытался отговорить Киоко, объяснив, что трудно ухаживать за больным СПИДом, что на юге народ консервативный, полон предрассудков и заражен расизмом, что поездка стоит денег, но, как я теперь понимаю, говорить ей все это было все равно что тушить пожар бензиновым насосом. Серхио, должно быть, отлично все понимал, ведь он латиноамериканец и многое на своем веку повидал. Но я впервые встретил такую девушку, как Киоко. В первый раз увидев вблизи больного СПИДом, она должна была почувствовать страх и отвращение, однако она, не колеблясь, протянула ему пастилку от кашля. Когда ей соврали, что ее драгоценный друг умер, Киоко не разгневалась и не расплакалась, а выпила коктейль, которым ее угостили, и сказала thank you. Таких девушек, поверьте, у нас не так уж много.

Лаура из «Маленького Домика в прериях»[28] была, похоже, последней. Внезапно я задался вопросом: не жениться ли мне на японке? Поразительно, но ее любезность вовсе не была показной. Хосе потерял память и совершенно не понимает, что происходит. Просто потому, что он хочет увидеться с семьей, она спокойненько объявляет, как о чем-то само собой разумеющемся, что отвезет его в Майами, так как она в отпуске, у нее есть время и она водитель по специальности. И делает она все это, ведомая своей силой, доброй и непостижимой.

Однако юг — это не север. Даже если предположить, что там чуть лучше, чем в Алабаме и Луизиане, что, как вы думаете, произойдет, когда на трассе ее остановит полиция Джорджии, например, а? Японка и больной СПИДом — представьте картину! Легавые всегда найдут, к чему придраться, если захотят с вами повздорить. Я не хотел бы, чтобы Киоко возненавидела Америку. Это может показаться странным, но я судил с точки зрения представителя американского народа.

— Послушай, ты не знаешь всей правды о США. Это страна, в которой полно насилия и преступников, и это не игрушки. Я не прощу себе, если такую хорошую девушку, как ты, сожрут с потрохами.

Конечно, можно было и по-другому сказать, но что бы это изменило?

Киоко встала и бросила мне:

— Я думаю, ты просто боишься СПИДа!

В холле лечебницы, где витал запах смерти, больные и волонтеры одновременно посмотрели на нас с Киоко.

— Ты можешь уехать, я сама доберусь до Манхэттена.

«Уж не думаешь ли ты, что я оставлю тебя в подобном месте?» — подумал я, но Киоко сунула мне в руку плату за два часа аренды лимузина. Меня выставляли.

— Я не боюсь, мне грустно, вот и все.

Пока я шагал к выходу мимо типов с саркомой Калоши, похожих на призраков, я вспомнил, что все еще не сказал Киоко про тариф, она опять переплатила, но обстановка была не такой, чтобы я мог сказать: «Знаешь, на самом деле тариф за аренду лимузина…» Так что на Манхэттен я вернулся один в довольно мрачном настроении.

Обычно, когда у меня неприятности или нет настроения, я курю травку или выпиваю ликерчику, но в тот вечер я не стал ничего такого делать, а только думал и думал о Киоко. Мне не нравилось, что мы так нехорошо расстались, и больше всего я мучился оттого, что обманул ее с оплатой; от этого мне было особенно тяжело.

«Мрачная находка в лесу возле трассы в Джорджии: трупы молодой японки и больного СПИДом латиноамериканца…» Огромные заголовки подобного рода ежедневно можно увидеть в прессе, плюс к этому я чувствовал: случись что с Киоко, тот факт, что я надул ее с деньгами, многократно усилит мое горе. В любом случае нужно вернуть ей разницу. Так как я отогнал лимузин в гараж, нужно было опять попросить у Франко мотоцикл. Однако главное другое: как вести себя дальше с Киоко.