Лжец, лжец - Т. Л. Мартин

Я прислонилась спиной к стене. Собрала дыхание вместе со своими вещами. Мой взгляд заскользил по испорченному бумажному пакету, нескольким жалким долларам, куртке, которая мне не принадлежала. По моей порванной, запачканной кровью одеждой и рукам. Мне не нужно задирать платье, чтобы знать, что внутренняя сторона моих бедер все еще покрыта красным.

На этот раз, когда слезы подступили к моим векам, это не из-за горящего горла.

Я надежно спрятала деньги и осколок стекла в карман куртки, затем поднялась на нетвердые ноги. Сделав глоток, чтобы смыть неприятный привкус во рту, я позволила себе в последний раз взглянуть на дом, по которому бродила. Его красота и размеры почти ослепляли. Я уверена, что никогда не стояла так близко к чему-то настолько… Идеальному. Это похоже на что-то из фильма, может быть, даже сказки. Каким бы причудливым ни было это место, оно по-прежнему напоминало семейный дом. Трехэтажный кирпичный дом теплых тонов с привлекательными окнами. Здесь пахло чистотой и достоинством — двух вещей, которых мне не хватало.

Я надела огромную, пахнущую плесенью куртку и осмотрела огромный двор. В пределах досягаемости находился бассейн, который, я не сомневалась, сверкал под солнцем, и на мимолетную секунду я пофантазировала о купании в нем. Смыла бы его грязь со своей кожи. Дрожь отвращения пробежала по моему позвоночнику. Не думала, что когда-нибудь смогла бы смыть его с себя.

Я заметила, что прислонилась к небольшому сараю. Он закрыт на металлический висячий замок. Идеально подходит для того, чтобы не пускать грязных тварей вроде меня.

Шмыгнув носом, я обхватила свой живот и двинулась вперед, готовая уйти.

И тут я это услышала.

Одно легкое бренчание, затем другое. Это сладчайшая мелодия, играющая в моей крови.

Я бы узнала эту песню где угодно.

Мои ноги снова подкосились, но не от усталости. Звук доносился из открытого окна второго этажа. Словно в трансе, я отступила назад и прислонилась к сараю. А потом вновь соскользнула на землю.

Кости дрожали, мой взгляд прикован к окну спальни, к этим воротам к надежде.

Дикие лошади.

Это единственная мелодия, которая могла так глубоко проникнуть в мою душу.

Акустическая гитара никогда не была такой же, как ее голос, но мое дыхание все еще сбивалось, когда я слушала. В каждом знакомом медленном ударе была нежность, пробуждающая частички моего сердца, которые я так давно не ощущала. Если я закрыла бы глаза, то почти смогла представить, что мне шесть лет и мама напевала мне перед сном.

Я посмотрела в окно и пожалела, что не могла разглядеть лицо за музыкой. Я представила силуэт кого-то хорошего и сильного, кого-то вроде мамы. Ночами она плакала, пока не засыпала, прежде чем, наконец, вырвалась на свободу, она всегда была хорошей. Достойной. Намного лучше меня.

Намного сильнее.

Слезы потекли по моим щекам, и я не могла сдержать громких рыданий, которые душили меня. С каждым ударом этой гитары мое сердце становилось немного тяжелее. Тяжелее, чем когда-либо. Но внутри было и что-то еще. Недостаточно теплое, чтобы быть огнем, но, возможно, зарождающиеся проблески пламени и надежды. Когда мои глаза наконец закрылись, я сосредоточилась на нем, на этом слабом свете в моей потерянной душе. Маяк, зовущий меня домой.

И это самое близкое к утешению чувство, которое я испытывала за многие годы.

Истон

(Настоящее время)

Ухитни: Проверь сейчас. Это должно быть там.

Просмотрев текстовое сообщение, я закончил натягивать футболку через голову, затем наклонился над столом, снова входя в свой банковский счет. Я выдохнул, когда увидел, что ее платеж прошел.

Взяв телефон, я напечатал: Понял. Спасибо.

Уитни:

Я засунул телефон в задний карман, провел пальцами по влажным волосам и перекинул рюкзак через плечо. Выйдя из спальни, я намеревался сразу спуститься вниз, но, как всегда, мои ноги остановились. Мой взгляд устремился в конец коридора, к закрытой двери Евы.

Прошлая ночь прокручивала ь в моей голове, и сбивающая с толку смесь разочарования и вины шевелилась внутри. Я не знал, что хуже: то, что я был мудаком, или то, что я снова последовал за ней. Но если бы я не последовал за ней, что бы случилось? Гнев вспыхнул у меня под кожей при этой мысли. Я зол, что она была такой безрассудной. Зол, что она хранила секреты. Но больше всего я зол из-за того, что с самого начала не попытался остановить ее отъезд. Я должен был бы уже успокоиться, но это ощущение все еще застряло у меня в груди, как пуля.

Я пытался подавить это чувство, но прежде чем осознал это, уже стоял перед ее дверью. Я смотрел на нее, понятия не имея, какого хрена я делал. Что, черт возьми, такого важного происходило в Питтсе, что она продолжала рисковать, отправляясь туда одна ночью?

Кто мог быть таким важным?

Моя челюсть сжалась, и я проклял свои мысли за то, что они пошли в этом направлении. На нее, блядь, напали. Как далеко бы он зашел, если бы я не вмешался? Ева крепкая, как гвоздь. Боец. Так почему же она не сопротивлялась?

Я потер затылок и сделал глубокий успокаивающий вдох. Мне просто нужно убедиться, что с ней все в порядке.

Любой брат сделал бы это, верно?

Я все еще стоял перед ее дверью, как идиот, когда она распахнулась, и мы оказались лицом к лицу.

Глаза Евы расширились.

Мой взгляд опустился на белое полотенце, обернутое вокруг ее тела, и я сглотнул. Оно заправлено у нее под мышками, завязано узлом прямо между гладкими, округлыми грудями и едва ли достаточно длинны, чтобы касаться верхней части ее подтянутых бедер. Жар пульсировал во мне, устремляясь прямо к паху.

Когда я снова перевел взгляд на ее лицо, она приподняла бровь, и я откашлялся, отводя взгляд.

Сейчас, блядь, не время быть жестким с моей сестрой.

— Пришел еще немного мной командовать?

Моя челюсть сжалась, и я проверил, что дверь в комнату моих родителей все еще закрыта, прежде чем встретился с ней взглядом.

— Ты поверишь мне, если я скажу, что не хотел так заканчивать?

— Хм. Если ты имеешь в виду дерзость и превосходство, то мне придется сказать твердое нет.

— Ева…

— Но, — она прислонилась к дверному косяку и скрестила руки на груди, — я могла бы принять извинения.

— Извинения?

Она серьезно?

— Ммм.

Я весело вздохнула качая головой.

— За то, что спас