Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ - Сергей Козлов

Придя в нашу комнату, я рассказал Васе Шараев-скому и Мишке Вороницкому о поставленной задаче. Оба сразу оживились и стали ждать доклада. Но спустя полчаса никто не пришел. Не пришел никто и спустя еще десять минут. Видимо, сержанты решили проигнорировать молодого лейтенанта. К тому моменту я в части не прослужил и полугода.

Подождав немного, мы все вместе пошли в роту. Как и предполагал, порядок не был наведен. Исключением была моя третья группа, которая уже за этот короткий срок общения со мной поняла, что лучше делать то, что говорит командир, сразу. Однако, не делая исключений, я объявил построение. Форма одежды повседневная. При себе иметь автоматы, рюкзаки, противогазы, надувные матрацы «Дождь» и… матрац, одеяло, подушку и постельные принадлежности в скатку. Через пять минут рота построилась со всеми пожитками, а Шарик, который тогда был за ротного, объявил, что рота меняет свое расположение, и указал на ближайшую вершину. Побежали.

Сначала рота веселилась. Хихикая друг над другом, спустились по дороге к подножью. Но когда начался подъем, смешки закончились. Карабкаться на гору, держа на плече скатку из матраца и других постельных принадлежностей, довольно нелегко. На вершине дул приличный ветер. В марте в горах не жарко, если, конечно, не бегать. Васька не знал всех нюансов моих коварных замыслов и потому разрешил мне командовать. Рота построилась со всем скарбом, а я определил места расположения групп. Также объяснил, что сначала каждый должен надуть «Дождь». После этого на него стелится матрац, одеяло, подушка. Подушки и линии одеяла выравниваются по нитке. На одеялах отбиваются канты. Сержанты отнеслись к задаче с известной долей скепсиса, потому и работа проходила без энтузиазма. Отличилась третья группа. Все было сделано быстро и четко.

— Ну, что ж, — сказал я на очередном построении, — видимо, дурная голова ногам покоя не дает. Третья группа свободна. Выдвинуться в расположение, навести в палатках порядок, после этого — личное время. Остальным свернуть матрацы и за мной бегом марш.

Это был хитрый ход. Увидев, как моя группа, свернувшись, поспешила в лагерь, многие поняли, что лучше не саботировать, а исполнить то, что от них требуют офицеры. Поэтому, когда мы оказались на очередной вершине, дело пошло лучше. Убыл в расположение второй взвод. Хитрый Васька вмешался и, дабы не бегать и нам вниз вверх, уже гонял бойцов, стоя на вершине. При этом за основу был взят временной норматив, на основе результатов третьей группы. Но в своем стремлении покинуть неуютную вершину бойцы устанавливали все новые рекорды, и они автоматом становились эталоном. Уже ушла в расположение и четвертая группа. Потом Васька отпустил первое отделение первой группы. Но второе отделение продолжало бегать. Все дело было в его командире, младшем сержанте Сардарове. Он специально делал все не спеша и без старания. Тогда я подсказал Ваське коварный ход.

После очередной заправки на горе Шарик осмотрел результаты работы бойцов, хмыкнул и сказал: «Все свободны!». Сардаров, как и предполагалось, самодовольно ухмыльнулся, считая, что победил все же он, и начал сворачивать матрац. Но когда все построились в готовности двинуться в лагерь, Васька, подражая Мюллеру из «Семнадцати мгновений» неожиданно негромко, но твердо сказал: «А вас, Сардаров, я попрошу остаться». Бедолага сразу сник. Норматив он выполнил сразу, но для закрепления сбегал туда обратно еще пару раз.

После этого больше замечаний к порядку в палатках не было.

НачПО Именник

С начальником политотдела 12-й бригады спецназа, подполковником Владимиром Павловичем Именни-ком, я столкнулся буквально на второй день свой офицерской службы. Был нещадно «задран» за то, что не представился ему по прибытии в часть.

Офицер он был довольно жесткий и в части, где командовал весьма слабовольный подполковник Фи-сюк, гнул свою линию. Но пишу я о нем не из-за его волевых качеств. Причина в том, что он был очень необычным замполитом. Начнем с того, что окончил он Рязанское десантное училище, а в замполиты попал из освобожденных комсомольских вожаков. Десантное воспитание наложило неизгладимый отпечаток на всю его «политическую» деятельность. Чтобы сразу было понятно, в кабинете его стояла двухпудовая гиря, с которой он занимался в свободные минуты. На ней белой краской было написано: «ППР» — партийно-политическая работа.

Невысокий, плотносбитый, с круглой головой и такими же круглыми, но чуть поменьше головы, кулаками, на одном из которых коряво было наколото «Вова», а на другом «Валя» и сердце, пронзенное стрелой, он производил впечатление, скорее, уличного хулигана в возрасте. Если бы не военная форма. Методы его воздействия на подчиненных были не похожи на то, что нам рассказывали в училище о работе «инженеров человеческих душ». Например, обнаружив в ленинской комнате пыль, он пальцем на ней писал нецензурное слово из трех букв, знакомое всем с детства, и уходил. Замполит роты, где это имело место быть, в последующие дни имел жалкий вид.

Воспитательная работа, которую он проводил с личным составом, тоже кардинальным образом отличалась от требований Главного политического управления СА и ВМФ.

Рассказывал Вася Шараевский, как будучи начальником караула ему довелось наблюдать его методы убеждения в действии. Вечером предыдущего дня на гауптвахту посадили двух старослужащих, которые были уличены в унижении и издевательствах по отношению к сослуживцам младшего призыва.

Утром появился Именник. Не заходя в караулку, он сразу проследовал на гауптвахту, где от Василия потребовал открыть первую камеру, что и было исполнено. Держа руки за спиной и, по обыкновению, облизывая пересыхающие губы, начальник политотдела вошел в камеру.

Нарушитель, несмотря на то что был крепче, моложе и выше ростом, невольно попятился, когда встретился с ним взглядом.

— Ну! Что? Сволочь! Над молодыми! Издеваешься? — отрывисто заговорил Именник.

В ответ солдат что-то замямлил, но выразить мысль до конца не успел. Короткий крюк свалил его с ног. «Нокаут», — констатировал про себя Шараевский.

НачПО, не глядя на результат, коротко бросил: «Отлить!». И приказал открыть второго, сидящего в соседней камере.

Ужас нарушителя, когда распахнулась дверь и в проеме появился «замполит — отец родной», был неописуем…

Как-то на аудиенции с Именником один из здоровенных сержантов, грузин, также нарушивший воинскую дисциплину, попытался использовать в разговоре неуважительный тон:

— Да, что ты мне здэс гоныш, падпалковнык? Да я…

Досказать он не успел. Владимир Павлович, вставая из положения сидя, так двинул ему в челюсть снизу, что тот пролетел около двух метров и вынес спиной тяжелую двойную дверь кабинета вместе с рамой. Потом сам ее и ремонтировал.

Закавказье — район очень своеобразный, имеющий массу национальных особенностей. Например, недопустима ругань в отношении матери. Именник, чтобы избежать этого, говорил: «Я ваш папа!». За что и получил кличку — Папа Именник.

Мои отношения с ним сначала складывались очень непросто. Имел он меня поначалу, как «Сидорова козла», в соответствии со своей и моей фамилией. Однако спустя год он, как-то отчитывая меня за «веселые и безобидные шалости» в отношении командира, неожиданно спросил:

— Ты хоть понимаешь, что в управлении части только один я — за тебя?

Я удивился и спросил, почему.

— Уважаю людей, просто работающих, а не рассказывающих об этом на каждом углу. Не для того, чтобы начальству понравиться, а ради дела.

Наверное, и сам он был таким же.

Вечер армянской кухни

Мой друг по лейтенантской молодости Саня Косинцев командовал взводом спецрадиосвязи. Это он готовил радистов в группы спецназначения. Известно, что хороший радист должен обладать хорошим музыкальным слухом. Здесь зависимость прямо пропорциональная — чем лучше слух, тем лучше радист. Поскольку личный состав призывался главным образом из республик Закавказья, то как-то само собой получилось, что у Косинцева служили почти одни армяне. У них генетически очень хороший слух. Радисты из них хорошие, а вот солдаты, как из говна — пуля. Саня с ними сильно мучился. Но случались моменты, когда он мог отвести душу.

В силу крепости родственных связей, имеющих место среди жителей Кавказа, родственники обязательно приезжали проведать свое чадо, призванное служить в Красную Армию. При этом приезжали на нескольких машинах, привозя с собой всех, кого только можно, включая полусумасшедшую бабушку и парализованного дедушку. Видимо, полагая, что сам факт их приезда должен быть праздником для воинской части, приезжали они не только в выходные дни, но и в будни. Еще до обеда повисали они на воротах КПП, пытаясь в щелку разглядеть свое ненаглядное дитя. Наряд по КПП, конечно, звонил в роту и сообщал, что к Оганесяну из взвода связи родители приехали. Если мог, Оганесян на перерыве прибегал на КПП, спешно целовал родственников и снова убегал «учиться военному делу».