Экранный образ времени оттепели (60–80-е годы) - Лидия Алексеевна Зайцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ритмы баллады, темп движения, короткие остановки, будто отточия в стиховой форме, рассказывают о самом обыденном из будней военной жизни. О лишениях и трудностях, об ожидании и встречах, о моментах счастья, когда просто льётся вода в ладони из привокзальной колонки. О зарождающейся любви.
Поэтический жанр опирается на строго достоверное жизнеописание.
Акцент на мирной профессии героя усилил в его облике, поведении, в речи и даже в пластике исполнителя линию ДОМА. Конкретизировал свойства характера, индивидуальности человека «не для войны», что внесло в палитру экрана оттепели поразительно углубивший военную тему контраст.
Героями оказались не просто солдаты, проявляющие себя на поле боя. Это возмужавший на фронте врач («Дорогой мой человек», 1958, реж. И. Хейфиц), отвоевавший строитель («Два Фёдора», 1958, реж. М. Хуциев), деревенский мальчишка Алёша Скворцов, так и не ставший никем («Баллада о солдате», 1959, реж. Г. Чухрай), ребёнок, которого война лишила не только дома, но и жизни («Иваново детство», 1962, реж. А. Тарковский).
А рядом подростки из южного приморского городка, ещё только мечтающие о военной профессии, совсем не представляя себе, каких жертв скоро от них потребует реальная война («До свидания, мальчики», 1966, реж. М. Калик: название фильма – строка одной из песен Б. Окуджавы). Прошедший плен и сохранивший себя как личность парень из белорусского села («Альпийская баллада»), школяр, оставшийся собой в реалиях фронтовой жизни («Женя, Женечка и „катюша“», 1967, реж. В. Мотыль, сц. Б. Окуджава).
И ещё – стоящие особняком «Крылья»: о не вписавшейся в мирную жизнь геройской лётчице. Её непростой характер тоже сформировала война (1966, реж. Л. Шепитько).
О братьях, которых военное время разбросало по разные стороны, оборвав все родственные связи («Белая птица с чёрной отметиной», 1970, реж. Ю. Ильенко).
И отдельно живущий за счёт своей беспощадной достоверности фильм-размышление М. Ромма «Обыкновенный фашизм» (1965), излагающий авторское толкование сущности нацизма посредством комментариев режиссёра к документальным кадрам архивной хроники.
Эти и многие другие фильмы первого десятилетия оттепели приглушили, если можно так сказать, плакатно-жертвенную тональность обретавшей было некую каноничность военной темы. Дали возможность в декорациях войны угадать обыденную жизнь, увидеть реального человека.
Фильмы стали своего рода актом памяти, которую надо хранить.
С этих позиций – с позиций законов благодарной памяти – прежде всего и стоит приглядеться теперь к выразительности картин, которые история кино относит к военной теме. Практически все они материализуют авторское, личностное представление о людях, её одолевших.
Память, напомним, избирательна. В какие же моменты войны нам предлагают вглядеться шестидесятые?
Ни в одной из названных лент нет масштабных сражений. Это уж точно прежде всего их объединяет.
Так, в картине И. Хейфица «Дорогой мой человек» главный герой (акт. А. Баталов – один из кумиров экрана тех лет, сыгравший к тому времени несколько ролей молодых современников) не меняет своей мирной профессии, оставаясь хирургом и на фронте, и после войны. Да и фронт, собственно, только лишь отголосками врывается в будни полевого госпиталя. Автор оставляет за кадром обстоятельства, которые приводят сюда самых разных людей.
Возвращаются с войны солдаты в картине «Два Фёдора» М. Хуциева. Из вагонов-теплушек вчерашние воины, кажется, даже с какой-то тревогой вглядываются в уже подзабытую мирную жизнь. Как встречают состав на незнакомых полустанках? Где окончится путь, какой сложится жизнь? Не случайно внимание Фёдора (акт. В. Шукшин – писатель и режиссёр, пришедший в те годы на экран со своей темой духовных поисков) притягивает бездомный мальчишка в толпе на обочине. Они оба – Фёдор большой и Фёдор маленький – практически совершенно одиноки: победитель, движущийся в никуда, и ничей ребёнок, неведомо как переживший военное лихолетье. Камерный сюжет фильма М. Хуциева затрагивает такие глубины человеческих судеб, которые последовательно приобретают значимость истинных ценностей жизни.
Не менее сильно в образной системе фильма тему памяти акцентировали авторы «Баллады о солдате» (1959). Драматург и режиссёр, оба вчерашние фронтовики, обращаются к зрителю в прологе, привлекая внимание к тому, какой образ солдата, не вернувшегося домой, они хотели бы запечатлеть в нашем представлении (акт. В. Ивашов, тогда студент III курса ВГИКа, впервые оказался на экране, передав Алёше Скворцову доверчивость и доброту мальчишки поколения начала 60-х).
При этом, ещё раз подчеркнём, в каждой из названных картин (кроме краткого эпизода в «Балладе о солдате») нет ни одной батальной сцены. Зато экран заполняют лица людей, прошедших фронт и сохранивших в себе при этом способность возвращения к мирной жизни.
В фильме-памяти о войне, естественно, основная роль принадлежит рассказчику. Конечно, автор во всех случаях движет действиями фильма, чередует события, ставит их в нужной для себя последовательности. Однако в повествовательности названных картин ему принадлежит особенная роль.
Смена эпизодов продиктована не только развитием действия во времени.
Это своего рода сопоставление смыслов, реализующих логику авторского замысла. Скажем, в фильме В. Ежова и Г. Чухрая последовательность создаёт направленность движения именно к дому, дороги, сообщившей сюжету стихотворные ритмы. Хотя во многих эпизодах непосредственное их чередование мотивировано реакцией и поведением персонажа.
Литературный принцип рассказа (прозаического или поэтического – не в этом сейчас суть) возвращает на послевоенный экран автора как самостоятельного лирического героя. Его присутствие отчётливо ощущается на всех уровнях.
В «Балладе о солдате» голос автора звучит за кадром. У М. Калика («До свидания, мальчики») о времени и друзьях рассказывает один из героев. В фильме «Белая птица с чёрной отметиной» Ю. Ильенко – историю вспоминает оставшийся в живых младший сын из когда-то большой семьи. В прологе и в финале «Альпийской баллады» текст письма из Италии, через много лет пришедшего в белорусскую деревню, произносит женщина, которую когда-то ценой собственной жизни спас бежавший из плена Иван. Каждый из авторов по-своему реализует право на произвольный выбор, чередует события с дистанции памяти, сообщая им личностную эмоциональную аранжировку.
Другим из наиболее значительных в картинах этой тематики оказывается мотив возникающей любви между молодыми героями – самой трепетной и целомудренной – первой любви.
Война не только не лишила человека способности любить. Она, кажется, по-своему очистила, как-то отделила от кромешного быта это редкостное состояние – зарождающейся первой любви. 60-е годы практически вернули на экран любовную лирику, её поэтическое своеобразие. Почти в каждой картине сквозь это состояние прослеживается судьба главного героя.
М. Хуциев, например, вспоминает о постановке своей с Ф. Миронером первой картины «Весна на Заречной улице» (1956). Двум молодым выпускникам ВГИКа
