Муж штатного некроманта - Екатерина Сергеевна Бакулина

Вы правы. С другой стороны, можно продать этот дом и купить другой, где-нибудь у Зеленого моста, например… Здесь я точно не смогу жить. А в другой район переехать… почему бы и нет?

Облизал губы.

Смешно.

И, в то же время, трогает вдруг до глубины души. Потому что он думает обо мне. Даже если мы не говорили ни о чем таком, он все равно думает. Это так отчетливо читается в его глазах… Он тоже чувствует то, что между нами происходит. И не хочет это терять. Уезжать не хочет.

А кофе такой вкусный, ароматный.

Мы тихо сидим.

Днем, на кладбище, говорить было как-то легко, а теперь ничего не выходит.

Но в этом нет неловкости. Есть мягкая тягучая тишина. Есть что-то мучительно-щемящее. И правильное. И это очень правильный человек рядом со мной. Свой. Пусть я и знаю-то его всего три дня.

Я смотрю на него, разглядываю. Хочется, чтобы это не заканчивалось никогда. Потому что сейчас, в этом моменте, мне так хорошо.

Но за окном неумолимо темнеет.

Еще немного.

И даже не успеваю понять, когда Людвиг берет меня за руку. Он словно тянется за чем-то на столе, а сам накрывает мою руку. И мои пальцы осторожно поглаживает. Без слов. Чуть поджав губы, словно понимая, что не стоит делать этого, но сопротивляться невозможно. Тогда я накрываю его руку второй рукой.

И это хорошо, и как-то по-дурацки в то же время. Как школьники. Потому что я вижу, как расширяются его зрачки, как меняется дыхание. Да я и сама не за ручку его хочу подержать. Но это…

Не сейчас. Там оборотень где-то во дворе, нужно быть начеку.

Но у меня так отчаянно колотится сердце.

И надо что-то делать с этим, так нельзя.

- А когда вы решили заняться музыкой, господин Лаубе? – спрашиваю я первое, что мелькает в голове.

Он вздрагивает. И я убираю руки. Обе. Под стол.

Он отвечает. И мне даже чуть неловко сначала, но неловкость быстро уходит. Я вижу, как он осторожно улыбается мне. Он понимает.

Все хорошо, просто не сейчас.

Скорей бы уж.

Пусть уж что-то решится. Пусть он придет…

И мы пытаемся о чем-то говорить.

Я почти вскрикиваю от радости, когда звенит сигнальная нить. Людвиг не слышит этого, только я слышу. Замираю.

Но он видит.

- Он здесь, да? – спрашивает напряженно.

И все вдруг меняется.

Я киваю.

Вижу, как Людвиг поднимается. Как берет со стола нож.

Что бы я ни говорила ему о своих способностях, о куче полиции за окном, он готов защищаться сам. Это правильно. Но главное, чтобы первый в бой не полез, а то с него станется. Это сидит в нем глубоко – волчьи инстинкты, и с этим ничего не сделать.

- Спокойно, - говорю тихо. – Только не лезьте первым, господин Лаубе.

- Я не лезу, - так же тихо говорит он.

Но нож сжимает крепко.

Вторая сигналка.

Оборотень уже близко.

Я готовлюсь, читаю заклинание про себя. Все, что нужно будет потом – только бросить в волка. Попасть. Если не попаду, у меня еще есть пистолет. Но заклинание вернее. Я не боевой маг, конечно, но кое-что умею. Не так быстро и не так эффективно, но разок…

Хруст веток за окном. Раз, потом другой.

Я почти готова. Почти.

И тут вдруг со звоном лопается стекло.

Удар.

Звериный рык.

Через окно в нашу кухню влетает здоровенный волк. Я вздрагиваю от неожиданности, слишком близко… и почти завершенное заклинание срывается с кончиков пальцев и улетает в сторону. Ох! Я даже вскрикиваю. Но пугаться некогда. Пистолет! Пока я прихожу в себя и пытаюсь что-то выхватить, Людвиг успевает встать между мной и волком, надежно закрывая…

Волк скалит зубы. Рычит.

- Оди, назад!

Нельзя назад! Еще мгновение и я выхватываю пистолет, снимаю с предохранителя, взвожу курок… быстро. С такого расстояния не промахнуться. Но только Людвиг загораживает мне все. Назад…

И тут же грохот выстрела бьет по ушам. И снова.

Волк перед нами вскидывается на задние лапы, вскрикивает совсем по-человечески, так отчаянно, и жалобно скулит. А потом падает на пол.

Я не успела, но это не важно.

За окном, в ночной темноте, я вижу Вебера с ружьем. Это он стрелял. Он начеку, и он профессионал, это его работа, не моя.

И это все.

Трясущейся рукой кладу пистолет на стол.

Людвиг поворачивается ко мне.

Все.

Волк на полу меняется, в смерти снова становясь человеком. Он лежит на спине. У него лицо Людвига, и это почти противоестественно.

До слез. У меня трясутся руки. На меня еще ни разу не нападали вот так. Тихий город, тихая работа…

Я даже толком не понимаю, как это происходит. Понимаю только, что я уже стою, обнимаю Людвига, а он обнимает меня, гладя по спине. Все хорошо, все закончилось. Вот и все. И я всхлипываю, уткнувшись носом ему в шею.

11

Я проснулась у него на плече.

Испугалась немного – так странно. Мужчина в моей постели.

Но мужчина спал, глубоко и ровно дыша, нежно обнимая меня одной рукой… и я успокоилась. Пусть спит, мне даже приятно. И я буду лежать осторожно, не дергаясь, чтобы его не разбудить.

Я ведь сама его позвала.

И к себе, потому что оставаться в пустом доме, где только вчера убили его мать – очень тяжело. И в постель… ну, просто потому, что так хотелось мне. Нам обоим. Потому что после всех этих нервов и убийств хотелось тепла и любви. Когда он обнял меня, я поняла, что не хочу отпускать.

Но мы честно договорились вначале, что я зову его просто на одну ночь… чисто по-дружески, переждать, а завтра утром он в гостиницу пойдет, если уж так не хочет дома. Я постелю ему на диване в гостиной.

И ведь постелила.

Подушку принесла, одеяло, отдала ему.

- Благодарю, леди Одетта, - сказал он, чуть заметная усмешка в голосе. «Леди Одетта».

Я сморщилась.

- Оди. Давайте уж без этих формальностей, мы не на работе.

Хватит уж.

Он улыбнулся. Так тепло… чуть иронично вдруг.

- Людвиг.

Протянул мне руку, словно знакомясь заново. Это почти игра… я руку пожала. А он больше не отпустил. Притянул к себе. Легонько потянул, но я так качнулась… так вышло… равновесие потеряла… и вот, я его обнимаю уже. А он вдруг такой