Муж штатного некроманта - Екатерина Сергеевна Бакулина

- Я нашла женщину, которая взяла Марку, сделала вид, что это ее сын. Я платила ей, она воспитывала моего мальчика. Мы условились, что я буду приходить к ней, когда захочу, чтобы увидеть его… и она…

Рассказывала долго. Мне хотелось пожалеть ее, все же отчасти я могла понять материнские чувства, и, одновременно, пристукнуть чем-нибудь, потому что нельзя так с людьми. Но пристукнуть поздно, она уже мертва, дальше некуда.

Женщина, которая воспитывала Маркуса – привязалась к нему. Она ведь растила с младенчества, была как мать. Начала ревновать, стараться избегать общения с мамашей Лаубе. Конечно, та ей платила, и совсем избежать было нельзя. В какой-то момент женщина даже попыталась сбежать, но Лаубе пригрозила, что сообщит в полицию, расскажет, что Маркус ее сын, и это любой анализ крови докажет. Скажет, что та женщина его украла, и кому поверят, а? На самом деле, она бы никуда не обратилась, кончено, это могло бы плохо кончиться и для нее самой. Но тогда подействовало.

Сначала все шло неплохо, но потом мальчик начал расти, а кровь брать свое.

Он был не злой, нет… тут мамаша Лаубе вздыхала тяжело. Но кровь есть кровь. Он волк, хищник. Мальчик начал проявлять агрессию.

Если бы его воспитывали свои, то научили бы справляться, жить с этим, использовать… а тут учить было некому. Его заставляли подавлять свою волчью суть, скрывать.

Когда пружину закручиваешь слишком сильно, она, рано или поздно, сорвется или лопнет. Кончится плохо в любом случае.

В десять лет Маркус впервые загрыз соседского кота. Тогда это замяли, скрыли, ребенка наказали и долго вообще не выпускали во двор. Потом, через год это повторилось, только с дворовой собакой.

Они переехали загород, подальше от посторонних глаз.

Но зов крови было уже не оставить.

В конце концов, мамаша Лаубе начала покупать сначала кур, потом и овец, приводить сыну.

Но мальчик рос, и контролировать его становилось все сложнее.

В пятнадцать он впервые убежал из дома и убил человека. Какого-то случайного человека в лесу, тогда это еще легко списали на зверя. Да, это началось так давно. По большей части в полнолуние. Пролитая кровь успокаивала голод. Сначала на несколько месяцев, потом едва хватало до следующей луны. Но мамаша приводила овец, и… это голод успокаивался, хоть немного. Бедный ее мальчик!

На самом деле, мальчика действительно жаль, потому что все могло бы обернуться иначе.

Последние годы овцы не утоляли его голода. Только человеческая кровь.

Но Маркус всегда был умный, действовал очень осторожно. Он столько лет жил так, и никто даже не знал! Бродяги и нищие, которых никто не хватится. И даже их стоит убивать подальше от дома.

Но иногда…

Маркус завидовал своему брату, у которого была нормальная обычная жизнь, которому не нужно было скрываться. С той женщиной, шлюхой, вышло случайно. Маркус решил только посмотреть, но не удержался тогда. Он не хотел. Только посмотреть, но она подняла крик и… так вышло. Она бы рассказала.

А бедный мальчик допустить такого никак не мог.

Он так страдал! Эта звериная сущность не давала ему покоя. Ему не хватало любви… В этом месте мамаша Лаубе вздыхала особенно горько.

Иногда он приходил к ним и заглядывал в окна. Говорил, что завидовал, хотел посмотреть на нормальную жизнь. Скучал по матери, которая не могла быть с ним. Нет, она приходила, конечно. Но слишком часто и слишком надолго не могла, это привлекло бы внимание.

И вот, в такой вечер, когда Маркус просто заглянул посмотреть, его заметил сосед, поднял крик, начал угрожать и даже обещал вызвать полицию. И мальчик сорвался.

Ну, а дальше мы все знаем.

Вчера ночью Маркус приходил снова, кричал, говорил, что мать испортила ему жизнь, что все могло сложиться иначе. Если бы она сразу отдала его в приемную семью, он бы сейчас спокойно носил браслет, контролирующий обороты, служил бы в армии или в полиции или еще где. Ему не нужно было бы прятаться. У него была бы нормальная жизнь и, может быть, даже семья, жена-волчица и дети. А она…

Справедливости ради, этот Маркус совершенно прав. Да, пусть молодым волкам чаще всего приходится расти в резервации, у них свои города. Молодые в любом случает плохо контролируют себя. Но взрослые волки, которые носят браслет, вполне спокойно живут среди людей, успешную карьеру строят.

Маркуса лишили этого. И вышло вот так.

Конечно, мамаша хотела как лучше, она боялась своего сына потерять и не увидеть больше никогда. Но этим сломала ему жизнь.

Теперь не исправить. Все зашло слишком далеко.

Адрес, где жил Маркус, мамаша сказала – сейчас, мертвая, отказаться говорить уже не могла. Мертвых я могу заставить говорить правду, вот с живыми всегда сложнее.

И оборотня нужно брать, пока он не убил кого-то еще. Как можно скорее.

И я вдруг подумала, что за все время мамаша ни разу не упомянула сама о втором сыне. Словно ей было все равно. Словно только Маркус занимал ее сердце. Думаю, Людвиг всю жизнь чувствовал это.

Он сидел сейчас в углу, закрыв лицо руками. Молчал.

Ему придется очень нелегко.

Его отпустят, конечно. Если до двадцати семи лет он ни разу не обернулся, и кровь не дала о себе знать, значит и даст уже. Обычно это происходит в подростковом возрасте или вовсе в детстве. Для него ничего не изменится.

Кроме семьи. Правды. Вряд ли теперь выйдет жить по-прежнему.

9

- Присмотри за ним, Оди, - сказал Говард. – Идите, прогуляйтесь, не сидите здесь. Ты, вроде на кладбище собиралась, защитные контуры подновлять? Вот, возьми его с собой. Нам нужно оборотня выманить. Если он мать убил, то и за братом придет. Привлеки его внимание. Мозгов оборотню явно не достает, раз дома начал убивать, поэтому степень опасности тебя, как мага, вряд ли оценит. Но в участок не сунется. Да и Людвигу твоему немного воздухом подышать не помешает.

- На кладбище подышать?

- А чего? Тихо, спокойно, - Говард пожал плечами. - Домой ему сейчас точно не стоит идти. Займи делом, пусть он заборчики красит.

«Почему я?» - хотелось спросить. Но чего тут спрашивать, если Говард меня насквозь видит. Зато у меня задание, и теперь я могу совершенно легально ходить за Людвигом целый день.

Я пойду. Говард мне еще и людей даст в помощь, так, чтобы эти люди не