Ноль - Лана Тихомирова

— О! Хорошая идея. Я поеду в лес и погуляю там в одиночестве, — смеялся Виктор, — Прости, моя хорошая. У меня какое-то дурацкое настроение, хочется тебя повеселить, а ты не веселишься, суровая такая.

— Доктор всегда говорит, что я маленькая и суровая.

— Он прав.

С шутками мы дошли до ворот, откуда каждый направился по своим делам. Я почти бегом преодолела дорожку и ворвалась в отделение на ходу переодеваясь. Первым делом я спросила у мед сестры, как чувствует себя дер Гертхе. Оказалось, что он сильно переутомлен, но вполне себе жив.

После всего этого я направилась к Ван Чеху. Доктор выглядел еще живописнее вчерашнего. Он был бледен и немного осунулся, нос его стал еще больше, под глазами залегли иссиня-черные круги, голубые глаза блестели влажно и лихорадочно. Черные кудри уныло свисали.

— Вы чудовищно выглядите.

— Здравствуй, крошка, я тоже тебя люблю, — отозвался доктор.

— Вальдемар, вы точно хотите сидеть здесь, а не спокойно лечится дома?

— После того, как ты мне вчера чуть не угробила дер Гертхе я уже ничего не хочу, — мрачно ответил он и исподлобья посмотрел на меня.

Внутри все сжалось и похолодело.

— Установи для него хотя бы планку, не более… допустим, получаса. Потом перерыв на сон… Но я бы рекомендовал по пол часа перед сном, тогда на кошмары и головную боль просто не останется сил. Что он хоть там пишет? — подобрел Ван Чех.

Я оттаяла и дала почитать ему файл.

Доктор читал с интересом. Где-то похихикивал, где-то становился предельно серьезным. Он ни слова не сказал, только кусал губу или цокал языком. Это было до ужаса необычно.

— Ну, и фантазия у него. Веселенько придется его сексуальной партнерше, — радостно провозгласил ван Чех, прочитав до конца.

— А мне понравилось.

— Мала еще такое читать, — оживился ван Чех, — Хотя… образовывайся давай. Текст местами не связан, он часто путается в самом тексте, несколько раз повторяет одно и то же место, словно зациклило его. С точки зрения искусства ему цены нет… Оценивать бесполезно все равно никто не купит.

— Ай-ай-ай, доктор, как не хорошо, — начала я, — что же вы так искусство меряете монетой.

— А чем его еще мерить? Искусство вещь субъективная, и мерить ее надо именно монетой. Эмоции не дорого стоят.

— Я в шоке.

— Да, я прагматик. И вообще хватит балаболить. Что думаешь делать сегодня.

— Я хотела бы сегодня провести групповое занятие по кинезитерапии.

— Чего?

— Британия жаловалась мне, что ей не хватает общения. И Аглае, я думаю, тоже будет полезно.

— То есть ты хочешь собрать этих двух и провести среди них кинезитерапию?

— Я всех четырех хочу собрать.

— Угу. Сейчас, подожди, секундочку, — доктор встал, — у тебя паспорт с собой?

— Да, а зачем?

— Сейчас мы тебя оформим, я уступлю тебе пустующую плату Пенелопы.

— Доктор, — я опешила.

— Ты явно не в себе, подлечить тебя бы надо. Там же мужчина будет. Ладно Британия, у нее вроде бы с этим делом все в порядке. А Маус потом будет утверждать, что беременная от него. Аглая… Если она его покалечит, виновата будешь ты, понятно?

— Да, доктор.

— Боже, и за это я должен нести ответственность, — вознес молитву доктор, — Пойдем, открою тебе кабинет.

— Но вы же против.

— Но это не должно мешать тебе ляпать ошибки.

— Но речь же идет о людях, — ужаснулась я.

— А вот об этом ты должна была думать в первую очередь. Ну, как передумала?

— Нет.

Доктор цокнул языком.

— Я надеялся. Ладно. Посмотрим.

Он открыл мне кабинет, оказавшийся чем-то похожим на актовый зал детского сада. Весь в зеркалах, в углу фортепиано, на нем магнитофон, и ковер посреди паркетного пола, вот и все оформление. Были в углублении еще шкафы один с лентами, обручами и мечами, второй с музыкальными инструментами, самыми простыми: бубны, дудочки, детские металлофоны.

Я закрыла занавеской шкаф с инструментами и стала ждать, пока медсестры приведут больных.

Первой пришли Маус и Британия. Вместе они смотрелись странно, такие разные. Как фарфоровая статуэтка Британия и простая, живая, теплая Маус. Потом привели Аглаю. Она поозиралась, входя в большое светлое помещение, заметила меня и доктора, кивком поздоровалась и села у противоположной двери на пол, украдкой она рассматривала Британию и Маус.

Последним зашел Серцет. Он окинул взглядом присутствующих и глаз его, надо сказать, загорелся. Он подлетел ко мне и начал спрашивать, как его роман.

— Он пишется, сегодня вечером на пол часа я принесу вам ноутбук.

— Волшебница, — радовался Серцет, выглядел он намного лучше, чем когда я видела его в первый раз.

— Минуточку внимания, — вставая, сказала я, — я предлагаю вам одно простое упражнение. Даже не упражнение, а игра. Вы все в нее играли в детстве. Я буду загадывать вам слова, а вы только жестами попытаетесь показать, остальные будут угадывать. Только прошу вас, сядьте все вместе.

Аглая покосилась на Серцеа, определив в нем мужчину, и не сдвинулась с места.

— Аглая, давай начнем с тебя, хорошо?

Она нехотя поднялась.

— Покажи стул, — я начала с простого.

Аглая в двух движениях, очень точно показала, что хотела. Британия отгадала. Аглая не села на ее место, а подошла к шкафу с оборудованием, взяла обруч, положила его рядом с Маус и села в него.

Тут только до меня дошла мысль, что Аглая не сможет нормально играть, потому что она не говорит. С другой стороны на эмоции она может начать что-то говорить.

Игра всем была интересна. Иногда Британия и Серцет начинали путаться, логика показа у них была своеобразной. Аглая только спокойно и внимательно наблюдала за нами.

Спустя сорок минут игры, я истощилась на предметы и животных и решила, что можно попробовать потанцевать.

— Вы не хотите потанцевать? — предложила я.

— А по одному или парами? — уточнила Маус.

— Как хотите.

Ответ поставил моих подопечных в тупик. Однако, почти сразу отмерев, Маус и Британия взяли за руки Серцета. Мужчина был польщен, но ни одной не отдал предпочтения.

— Бри, можно, я потанцую с ним, — сжавшись в комочек, спросила Маус.

Британия сощурилась и явно стала что-то внушать Маус, та держалась за Серцета только крепче.

— Пусть он сам выберет, — не сомневаясь в собственном превосходстве сказала Британия.

Я решила, что пора бы собственно начинать, но не знала, как их остановить, потому просто включила музыку. Взгляд мой упал на Аглаю, она улыбалась одной стороной рта. Ухмылка злобная и холодная, глаза светлые и теплые, что-то она задумывала.