Шевалье де Мезон-Руж - Александр Дюма

— Посмотрите в кармане, — сказал Морис, — и вы найдете мое удостоверение. Посмотрите на мою грудь и вы найдете на рубашке вышитые инициалы «М. Л.», если их, конечно, не залила кровь.

Тотчас Морис почувствовал, как сильные руки подняли его и понесли. Путь был недолгим. Потом он услышал, как открылась одна дверь, за ней — другая. Вторая дверь была гораздо уже первой, и они с трудом протиснулись в нее.

Он слышал, как сопровождающие перешептывались между собой.

«Я пропал, — подумал про себя Морис, — они привяжут мне к шее камень и бросят в речушку Вьевр».

Но через несколько секунд он почувствовал, что несшие его, поднялись по нескольким ступеням. Теплый воздух ударил ему в лицо, его положили на какое-то сидение. Он услышал, как ключ дважды повернулся в замке, и удаляющиеся шаги. Видимо, его оставили одного. Морис прислушался так внимательно, как это может сделать только человек, жизнь которого зависит от какого-нибудь одного слова. Ему послышалось, как голос, который поразил его смесью твердости и мягкости сказал другим:

— Обсудим.

Глава VIII

Женевьева

Прошедшие два часа показались Морису столетием. И это естественно: молодой, красивый, сильный человек, имеющий поддержку сотен преданных друзей, с которыми мечтал иногда о великих свершениях, вдруг почувствовал, что может расстаться с жизнью, попав в эту гнусную западню.

Он понимал, что его заперли в каком-то помещении, но следили ли за ним?

Он снова попытался разорвать свои путы. Его железные мускулы надулись и напряглись, веревка впилась ему в тело, но не разорвалась.

Самое ужасное было то, что руки ему связали за спиной, и он не мог снять с глаз повязку. Имей он возможность видеть, может, смог бы и убежать.

Однако, предпринимаемым им различным попыткам никто не препятствовал, вокруг не ощущалось никакого движения. Морис сделал вывод, что он один.

Его ноги касались чего-то мягкого, напоминающего песок или жирную землю. Острый запах раздражал его обоняние и указывал на наличие растений. Морис решил, что находится в оранжерее или в чем-то в этом роде. Он сделал несколько шагов, наткнулся на стену, повернулся, ощупывая ее руками, обнаружил садовые инструменты и вскрикнул от радости.

С неимоверными усилиями он исследовал эти инструменты одни за другим. Теперь возможность побега зависела от времени: если Случай или Провидение дали бы ему минут пять, и если бы он нашел какой-нибудь режущий инструмент, он был бы спасен.

Он нашел лопату.

Руки Мориса были связаны за спиной и ему пришлось пережить настоящую борьбу, пока удалось перевернуть лопату острием вверх. Прислонив се к стене, он стал перерезать, а точнее перетирать веревку, связывающую запястья. Железо лопаты резало медленно. Пот заливал лоб Мориса. Он услышал шум приближающихся шагов и сделал последнее усилие, почти сверхъестественное. Веревка, наполовину перетертая, порвалась.

На этот раз он закричал. От радости. Теперь он был уверен, что умрет, защищаясь.

Морис сорвал с глаз повязку.

Он не ошибся, он был в оранжерее, в павильоне, где хранились растения, которые не могут оставаться под открытым небом в холодное время года. В углу были сложены садовые инструменты, один из которых сослужил ему такую хорошую службу. Напротив было окно. Он бросился к нему. Окно было забрано решеткой, и под ним стоял часовой с ружьем.

В другом конце зимнего сада, примерно в тридцати шагах, возвышалось небольшое строение, составлявшее единое целое с павильоном. Жалюзи в нем были опущены, но сквозь них виднелся свет.

Он подошел к двери и прислушался: за дверью прохаживался другой часовой. Это его шаги Морис слышал раньше.

В глубине коридора слышались приглушенные голоса. Обсуждение, по всей видимости, переросло в дискуссию. Морис не мог слышать всего, о чем говорили. Однако некоторые слова доносились вполне отчетливо, как будто для них не существовало расстояний: шпион, кинжал, смерть.

Морис удвоил внимание. Приоткрылась какая-то дверь, и он стал отчетливее слышать, о чем спорили.

— Да, — говорил один голос, — это шпион, он наверняка что-то обнаружил. Его послали, чтобы выведать наши секреты. Если мы его отпустим, он может нас выдать.

— А как же его обещание? — спросил кто-то.

— Много ли стоит его слово? Сперва даст, потом изменит. Разве он дворянин, чтобы можно было верить его слову?

Морис заскрежетал зубами при мысли, что кто-то обсуждает его достоинства.

— Он не знает нас, кто мы и чем занимаемся, но теперь он знает адрес и вернется сюда с подходящей компанией.

Этот аргумент оказался решающим.

— Хорошо, — сказал голос, уже несколько раз поражавший Мориса и принадлежавший, видимо, главному из них, — так значит, решено?

— Ну да, сто раз да. Я не понимаю вас с вашим благородством, дорогой мой. Если комитет общественного спасения нас захватит, увидите, будет ли он церемониться.

— Значит, вы настаиваете на вашем решении?

— Несомненно. Вы, надеюсь, тоже не будете против?

— У меня ведь только один голос и он за освобождение пленника. У вас же шесть голосов и все они за смерть. Стало быть — смерть.

Пот, струившийся по лбу Мориса, вдруг словно замерз.

— Он ведь будет кричать, — сказал чей-то голос. — Вы хотя бы увели подальше мадам Диксмер.

— Она ничего не знает. Она сейчас в первом павильоне.

— Мадам Диксмер, — прошептал Морис. — Я начинаю понимать. Сейчас я у хозяина кожевенной мастерской, который говорил со мной на старинной улочке Сен-Жак и который ушел, усмехаясь тому, что я не смог назвать фамилию своего друга. Но какой смысл, черт возьми, хозяину мастерской убивать меня?

«Во всяком случае, — сказал он себе, — до того, как они меня заколют, я тоже убью не одного».

И он прыгнул ь угол, где были сложены безобидные садовые инструменты, которые в его руках могли стать страшным оружием.

Затем он стал у двери так, чтобы она, распахиваясь, закрывала его.

Сердце Мориса сильно билось, готовое выпрыгнуть из груди, казалось в тишине слышны его удары.

Вдруг Морис вздрогнул всем телом, он услышал, как чей-то голос сказал:

— Поверьте мне, будет лучше всего, если мы разобьем стекло и через оконные решетки убьем его выстрелом из карабина

— Нет, никаких выстрелов, — произнес другой голос, — выстрел может нас выдать. А, вот и вы, Диксмер. А где ваша жена?

— Я только что посмотрел через жалюзи: она ничего не подозревает, она читает.

— Диксмер, решение за вами. Вы за выстрел из карабина или за удар кинжала?