Грач - птица весенняя - Сергей Мстиславский

— Заботьтесь о своей участи, а не о моей, — резко бросила через плечо, отворачиваясь от жандарма, Ирина. — Ведь плохо придется в конечном счете вам, а не мне… Собирать вещи?

Она подошла к зеркалу, взяла с подзеркальника шапочку. За стеной — прямо перед ней, словно стояла тут же, за зеркалом — тихо и надрывно заплакала мать. Ирина болезненно сжалась, брови сдвинулись, задрожали губы. Она стукнула в стену:

— Мамуся, не надо, родная… До свиданья.

Глава XV

ШЕФ ЖАНДАРМОВ

Барабанщики первой шеренги оркестра, шагавшего в голове батальонной колонны лейб-гвардии Семеновского полка, поравнялись с темным, угрюмым зданием министерства внутренних дел. Находится ли в данный момент господин министр, шеф жандармского корпуса, в служебном своем кабинете или отсутствует- все равно: проходящая воинская часть обязана воздать должный почет местопребыванию его высокопревосходительства. Капельмейстер повернулся на полном ходу налево кругом, продолжая идти задом, взнес руку в белой перчатке, махнул, и по морозному воздуху грянул всей медью огромных высеребренных труб и трескучих тарелок пышный, тщеславный и наглый Семеновский марш. Серые шеренги солдат подтянулись, выравнивая штыки, четче печатая шаг.

— Левой, левой! Ать, два…

Министр-шеф за огромным резного дуба столом досадливо поднял голову от лежавшей перед ним печатанной на тонкой бумаге страницы. Грянувший под окнами марш-несвоевременный и неуместный-перебил мысль. А мысль была, несомненно, «важная, государственная»- какая еще может быть у министра мысль! И оттого, что мысль перебилась, пропала, она казалась ему особенно важной, быть может, даже решающей для судеб царя и отечества.

Стоявший около кресла жандармский генерал, перехватив на лету досадливое движение своего шефа, мгновенно насупился тоже и укоризненно оглянулся на прикрытые портьерами окна, за которыми надрывались усердием заглушавшие его доклад трубы. Министр заметил жест и шевельнул одобрительно бровью: подчиненный в присутствии старшего должен быть именно его отражением. Как в зеркале: полный повтор — и в то же время ничто, видимость.

Левой, левой! Ать, два…

Шеренги прошли. Оркестр замолк: в отдалении слышался глухой уходящий лай барабанов. Но мысль не вернулась. Министр сказал отрывисто и хмуро:

— Потрудитесь продолжать… Стало быть, эти господа съезжаются на конференцию в Киев?

Генеральские шпоры поспешно щелкнули в такт почтительному и покорному наклону головы.

— Так точно, ваше высокопревосходительство. Согласно агентурным данным, киевский адвокат Крохмаль, в социал-демократических партийных кругах носящий кличку Красавец…

Министр поднял голову:

— По кличке только, или и в самом деле… красавец?

Он напружил дряблые плечи и выпятил губу, показывая, каким должен быть красивый мужчина. Генерал поспешно кивнул, на этот раз не без игривости:

— По карточке судя (он еще не арестован), действительно недурен. Означенный Крохмаль — разрешите доложить — совершал объезд, в частности приезжал в Москву для переговоров об организации конференции…

— Какие переговоры?

Генерал слегка развел руками:

— К сожалению, мы располагаем данными только наружного наблюдения. За Крохмалем следят по пятам. В отношении конспирации он, не в пример другим, проявляет чрезвычайное легкомыслие.

Его высокопревосходительство соблаговолил улыбнуться:

— Легкомыслие свойственно красавцам.

Генерал рассмеялся достаточно громко, чтобы было видно, насколько он оценил министерскую остроту, но без нарушения должного — даже в минуту интимности — уважения к высшему начальству.

— Именно, ваше высокопревосходительство! Таким образом, конференция…

Министр перебил:

— Эта конференция… в связи с заграничной затеей Ленина?

Веки генерала заморгали тревожно;

— Виноват… я не вполне понимаю. О чем вам угодно…

— О том, что Ленин нам объявляет открытую и решительную войну. Изволите видеть… — Министр черкнул тупым, квадратным ногтем по полю раскрытой перед ним страницы, процарапав бумагу насквозь. — Вот… Газетку эту вы не могли, я полагаю, не иметь в руках… К слову сказать, она только что доложена мне, хотя вышла еще в мае прошлого года. Это же вопиющее безобразие! За что мы платим деньги заграничной агентуре?!

Генерал поспешно вздел пенсне. Опять эта «Искра»! И какой черт ее подсунул министру?..

— Вот с этого абзаца, где говорится о посылаемых в Россию агентах… Вслух, прошу вас. У этих социалистов такой слог, что я, признаюсь, не усвоил сразу…

Генерал кашлянул, прочищая горло:

«— Отсюда прикажете?.. …сеть местных агентов единой партии, агентов, находящихся в живых сношениях друг с другом, знающих общее положение дел… Эта сеть агентов будет остовом именно такой организации, которая нам нужна: достаточно крупной, чтобы охватить всю страну…»

— Изволите слышать? — Министерский палец поднялся предостерегающим и тяжелым движением. — Всю страну!

— «…достаточно широкой и разносторонней, чтобы провести строгое и детальное разделение труда; достаточно выдержанной, чтобы уметь при всяких обстоятельствах, при всяких «поворотах» и неожиданностях вести неуклонно свою работу; достаточно гибкой, чтобы уметь, с одной стороны, уклониться от сражения в открытом поле с подавляющим своею силою неприятелем, когда он собрал на одном пункте все силы, а с другой стороны, чтобы уметь пользоваться неповоротливостью этого неприятеля…»

Губы министра дрогнули — дрогнули ехидно. Генерал обиженно засопел.

— Что же вы остановились? Продолжайте, ваше превосходительство!

— «…и нападать на него там и тогда, где всего менее ожидают нападения».

Министр прикрыл ладонью дальнейший текст, в знак, что чтение можно кончить.

— Форменное объявление войны. Что?.. Так сказать, стратегическое развертывание.

Генерал оттопырил губу, выражая пренебрежение:

— Стратегическое развертывание?.. Вы оказываете им слишком много чести. Какая-то кучка людей бросает вызов… — он поднял великолепным жестом густые серебряные свои эполеты, — величайшей и крепчайшей в мире империи!

Министр отвел глаза и переставил зачем-то тяжелое (серебряный медведь на мраморной глыбе) пресс-папье.

— Да, конечно… Но, знаете, кучка не страшна, когда она одна… А когда начинаются такие штучки, как обуховские события, вооруженное выступление рабочих, волнения на Балтийском судостроительном и эти стачки, стачки, стачки, в которых уже на десятки тысяч забастовщиков пошел счет, — это вам уже не кучка! И сейчас, когда искровские агенты разъехались по всей России…

— Они съедутся в Киеве, как я имел честь докладывать, — вкрадчиво сказал генерал. — Съедутся — и уже не разъедутся…

Он сделал жест ладонью и щелкнул языком. Вышло очень похоже: мышеловка.

Но министр не посмотрел на докладчика.

— Вы настолько уверены в генерале Новицком? Ведь он начальник киевского жандармского управления. Вы уверены, что он мне не упустит конференцию?

— Никак нет! — воскликнул торопливо генерал и даже приподнял руку. — В высшей степени исполнительный и преданный офицер. И, как я имел уже честь докладывать, благодаря неосторожности Крохмаля установлено наблюдение за целым рядом лиц, с которыми он находится в сношениях, в том числе и за приезжими агентами… Так, в Москве он виделся с Бауманом…

Теперь министр строго посмотрел на генерала.

— С тем, что… упустили из текстильного района?.. Этот Бауман арестован, стало быть? Наконец! Но я не помню, чтобы мне об этом докладывали.

— Он был обнаружен в Вильне, — пробормотал генерал, — но снова сбил со следа агентов. Это не имеет, впрочем, значения: он виделся с Крохмалем — это установлено — и обязательно будет в Киеве. Новицкий возьмет его. У генерала мертвая хватка.

— Если Новицкий захватит конференцию, — задумчиво сказал министр, — я исходатайствую у его величества передачу Новицкому ведения всего дела «Искры». Его карьера будет, следовательно, обеспечена, потому что этому делу правительство придает совершенно исключительное значение. Учтите это, генерал, и действуйте. Эту заразу надо выжечь с корнем. На розыск мы не пожалеем денег: можно будет взять из секретного фонда-из так называемых сумм на известное его величеству употребление. Поскольку они не подлежат ни ревизии, ни отчету, стеснений не будет.

В глазах генерала разгорелись радостные и жадные огоньки.

— Деньги будут — все будет, ваше высокопревосходительство. А насчет Киева не извольте сомневаться: Новицкий не сплошает, да и я самолично за этим делом присмотрю. Капкан защелкнется вовремя.

Глава XVI

КИЕВСКОЕ ДЕЛО

Капкан действительно защелкнулся. Подходя к дому, в котором должно было состояться очередное — четвертое — заседание конференции, запоздавший на полчаса Бауман сразу ощутил ту уличную суету, которая всегда предшествует оцеплению дома полицией: по панелям среди обычных, по своим делам спешивших пешеходов сновали типичные агентские фигуры; у ворот дежурили дворники в свежих фартуках, выкатив на грудь круглые медные бляхи с обозначением служебного их достоинства; в чрезмерном опять-таки для такой нелюдной улицы количестве стояли извозчики. И то, что они не зазывали пешеходов, а тоже явно ждали чего-то, свидетельствовало, что и они составляют часть полицейских сил, сосредоточенных здесь, в пункте очередного удара охранки.