Всего 50 - Лилия Макеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы не уедете отсюда в Барселону. Нет поездов.
– Да что вы! А из Генуи?
– И из Генуи нету, – ответил кассир, подвигав «мышкой».
– А как же мне добраться? У меня там завтра свидание назначено, важное.
– Есть поезд… из Турина. Сегодня, в восемь вечера, прямой.
– А во сколько он прибывает в Барселону?
– В десять утра.
– Хорошо, а до Турина как добраться?
– Н-да… Поезд до Турина отходит в семь десять… Вы не успеете на нем к тому поезду. Вас некому отвезти на машине? До Турина по суперстраде полтора часа…
Я повернула голову к Наде:
– Наверное, нужно на машине доехать самой до Турина. Так будет даже легче, из-за чемодана… Запарковать там в надёжном месте машину и сесть в поезд. Как считаешь?
– Да, оптимально. У меня в Турине есть семья знакомая. Я могу спросить, не поставят ли они машину к себе под окна, чтобы надёжнее было. Будут приглядывать. Они – хорошие, уже меня выручали.
– Спасибо, дорогая! Это выход.
Всё, в руках билет на вечерний поезд из Турина!
Когда я разглядывала на нём надпись «Барселона», в моей душе какая-то девочка со скакалкой, тряхнув косичками, свёрнутыми в калачики и привязанными лиловыми бантами к голове, высоко подпрыгнула.
Лиловый цвет – мой любимый, с детства.
Свежий, среднего размера, осьминог в жалобных пупырышках, купленный по дороге, едва поместился в большую кастрюлю. Мы с извиняющимися лицами наблюдали, как он сжался в кипящей воде, становясь тёмно-фиолетовым. Располосовали его, сварившегося, мягкого, пополам – по четыре щупальца и по полтушки на каждую. Быстренько намыли фруктов, нарезали дольками брызжущую соком капусту кольраби и сложили всё в пляжную сумку.
Вскоре, вдоволь наплескавшись в море, мы сидели в сторонке, у тёплых камней на песке, и десертными вилочками, сверкающими на солнце, вкушали тающего во рту осьминога.
– Слушай… А что ты чувствуешь накануне такой даты? – спросила Надя.
Она была на десять лет моложе меня.
– Ой, не спрашивай… Вакуум. Как при турбулентности в самолёте. Не могу поверить, что это – моя дата. Как будто меня уговорили в неё поиграть, проделать репетицию, как это будет… когда-то, не очень скоро. Знаю только одно: не хочу тостов и речей, проникновенных фраз и букетов. Слишком быстро эта цифра подкатила, даром что круглая… Я не успела подготовиться морально.
– Мне кажется, готовься-не готовься, а для каждой женщины это – аврал.
– Да. Какая-то подстава. Надо срочно абстрагироваться! Поэт Игорь Иртеньев, когда ему стукнуло пятьдесят, обнадёживающе сказал: «Выяснилось, что и после пятидесяти можно жить…»
– Мужчине – да! Ему-то что? Они в этом возрасте – в самом соку, и им всё можно. Климакса у них нет… И коллаген другого качества.
– Не скажи. Уже научно доказано, что и у мужчины бывает своего рода климакс. Так называемая гормональная перестройка. И страхи у них есть, и ужасы свои, и простата одолевает чуть ли не каждого второго. Дом не достроен, дерево не прижилось, на книгу нет времени, сын не пошел по стопам… Думаю, что им не легче. Просто скрывают ото всех и от самих себя. Чтобы мужского достоинства не ронять.
– Тебе надо было стать адвокатом.
– Наверное… Но это я лишь теперь такая умная. Мне тайну мужчины раскрыл Серёжа… Сам того не подозревая. На примере своей нестандартности.
– Это признание заслуживает отдельного разговора, как я понимаю?
– Конечно! Но не сейчас, ладно? Тем более, я в курсе твоего скептичного отношения к нему. Погоди, вот познакомишься с ним лично, сама всё поймешь. Таких больше не делают. Мне иногда даже кажется, что он… скажем так, «изготовлен» под мой заказ. Сугубо мой мужчина… Ладно. Знаешь, куда бы я хотела, если бы не было Барселоны? В Японию. В Токио. Как-то в детстве я видела сон… с водопадами, диковинной растительностью… И снилась мне сакура, даже запах её снился во сне, но я тогда ещё не знала, что это сакура и что это всё – в Японии… С тех пор постоянно возвращаюсь к этому сну. Жаль, что нет такой профессии – путешественник. А хобби обходится дорого. Представь только: прожить жизнь – и никогда не увидеть Мексику, Австралию, Новую Зеландию, Мадагаскар! Сколько стран, других людей, сколько тайн другого мира… Моя бабушка прожила почти восемьдесят лет, а никогда нигде не была, даже Питера не видела. Наверное, если нет возможностей – нет и желания.
– А мне кажется, наоборот: нет желания – и возможностей не ищут. Я не о наших бабушках сейчас. Во все времена находятся люди, не любящие покидать насиженного места.
– Да… Чем старше становлюсь, тем чаще убеждаюсь: другой человек – совершенно другой мир, даже если между ними есть много общего.
– Похоже, что это так и есть. Два мира могут соприкасаться, по своим границам, но если копнуть вглубь каждого… всё равно остаются разными. Душа ведь – индивидуальна.
– Какие мы с тобой сегодня… философки! Страшно представить – две полуголые женщины на пляже примеряют лавры Вольтера!
– Осьминога, наверное, объелись. Неспроста говорят, что его много есть вредно, – захохотала Надя.
– Ладно, надо идти собираться потихоньку…
***
Из всех последних разговоров с Серёжей сложилась, как мозаика, моя оригинальная версия того, что произойдет в Барселоне, когда мы встретимся. Серёжа лишь намекал, остальное додумывала я сама. Как в старом анекдоте: «Ну, ты же умная женщина, Маша – придумай что-нибудь…»
Мне рисовались цветные романтические кадры первых минут встречи: то на вокзале, то в аэропорту, то просто посреди улицы, где Серёжа выйдет мне навстречу, каким-то непостижимым образом узнав о траектории моего движения.
Он рассказывал мне в начале, четыре года назад, сюжет про светофор, придумав счастливый финал нашей истории: герой прилетает в тот город, где его ждет героиня… Она в это время на всех парах мчится на машине его встречать… Почти у самого аэропорта попадает в жуткую пробку, нервничает, бросает у обочины машину и бежит в сторону аэропорта…
Он, не в силах дождаться её появления, быстрым шагом идет по направлению в город, по другой стороне дороги…
Издалека они узнают друг друга и почти бегут. Но между ними дорога с четырьмя полосами движения. И ещё между ними перекрёсток и красный светофор…
Они стоят на противоположных концах перекрёстка, дожидаясь зеленого света, и смотрят друг на друга, можно представить, какими глазами.
Между ними – плотный поток машин, и они с нетерпением ждут…
Вот загорается жёлтый.
Теперь мы, зрители, видим крупно лишь «глаз» светофора. Жёлтый… Терпение!
