Белорусский набат - Дмитрий Черкасов

— В ваших словах есть резон, — неожиданно легко согласился Денис, — однако это не объясняет противоречия между словами свидетелей и опытными данными. Молекулы синильной кислоты не могли подчиниться приказу какого нибудь штурмбанфюрера и стройными рядами двинуться исключительно в легкие узников, не осаждаясь на стенах. Такого не бывает.

Щекотихин решил уйти от обсуждения скользкой темы практической химии.

— Но п пытки ведь были!

— Как на любой войне, — вздохнул Рыбаков, — в любой стране мира.

— Но м масштабы!

— Я не уверен, что они разительно отличаются от тех, что были в ГУЛАГе или имеют место в настоящее время в Чечне.

— Есть же д документы!

— Какие? Опять свидетельства очевидцев? Знаю, читал... Меня особенно поразил один описанный способ. В Освенциме. Там заключенного привязывали к столбу и выпускали специально обученного сенбернара. Тот выгрызал несчастному половые органы, после чего уходил. Затем якобы появлялся медведь, который драл еще живого человека. А в финале кости казненного расклевывали ручные вороны. Вы себе этот бред можете представить? А ведь его тиражируют во многих книгах. И находится масса свидетелей этого, с позволения сказать, действа...

— Ужас... — Юрик притворно всхлипнул.

— Что ужас?

— Кошмарная с смерть...

— Да бред это, а не ужас! — разозлился Денис. — Больное воображение плохого журналиста! Какие сенбернары? Зачем, если заключенного можно просто расстрелять? К тому же сенбернара крайне сложно натренировать так, чтобы он напал на человека. У них природой это не предусмотрено. Сенбернар — собака спасатель. А медведи с воронами! Они что, были в чинах шарфюреров? Как вы представляете все вышеописанное в реальном исполнении?

— Мне достаточно того, что Гитлер уничтожил шесть м миллионов евреев. Способы меня не интересуют, — Щекотихин откинулся спиной на перегородку купе.

— Ну у, с количеством вы сильно ошиблись.

— А вы знаете, Денис, что в Европе за ваши слова в вы давно бы уже сидели в тюрьме?

— Так то в Европе, — беспечно отреагировал Рыбаков. — У нас, слава Богу, до такого идиотизма еще не дошли.

— Есть такое понятие — политкорректность... — поучающим тоном заявил депутат.

— Ага! А вы знаете историю Симоны Вейль? [12]

— Она, по моему, б была одно время председателем Европарламента...

— Верно. И одновременно с этим — покойницей.

— Как так?

— Элементарно, Ватсон. Мадам Вейль была занесена в списки зверски замученных в одном из фашистских концлагерей. Не помню в каком, но это и не принципиально. Ее семья на протяжении многих лет получала солидную компенсацию от немецкого правительства. За «убитую» родственницу. И заметьте, семья от денежек не отказывалась! А в это время несравненная Симона благополучно трудилась на ниве европейского парламентаризма. Когда эта история выплыла наружу, скандал быстро замяли. И знаете почему?

— Почему?

— Да потому, что, по данным из независимых источников, таких «жертв» в одной Европе живет сейчас около полумиллиона. Вот вам и весь холокост!

— Точно! — вмешался грубый и невоспитанный Ортопед. — Это, блин, типа лохотрона. «Низовые» с «верховыми» [13]— депутаты ПАСЕ (Парламентская Ассамблея Совета Европы.)... А заместо фишек — еврейчики.

— Еврейцы, как я их называю, — поправил приятеля Денис, — европейские иудеи... На самом же деле самые страшные преступления творились на территории нашей страны. Но о них так называемый цивилизованный мир предпочитает не говорить. Иначе они все будут обязаны платить деньги не Израилю и иже с ним, а голодным старикам в России. Которые и разгромили вермахт. Русские, евреи, татары, без учета национальности. А проблема холокоста в ее нынешнем виде лично для меня представляется отвратительным надувательством, игрой на святых чувствах. За такое судить надо. Тех, кто дает ложные показания, и тех, кто этому способствует...

Щекотихин понял, что в споре с попутчиками он обречен на поражение.

И подумал о том, какие именно вопросы следует осветить в очередном докладе куратору из за океана. Прежде всего — нарождающуюся опасность пересмотра истории. В случае преобладания в российском обществе тенденции к здравому осмыслению проблемы холокоста у Юрика, Адамыча, Рыбаковского и их подельников могут начаться крупные неприятности.

Рокотов спустился по ступенькам и очутился в небольшом уютном зале.

— Располагайтесь! — доброжелательно улыбнулся бармен. — Сейчас вас обслужат.

Влад уселся за дальний столик и пролистал довольно толстое меню.

Кормили в кафе «Фрегат» на совесть, если судить по указанному напротив каждого блюда весу ингредиентов. Минимальная порция мяса была двести граммов. При вполне умеренных ценах.

— Слушаю вас, — возле стола появилась молоденькая официантка в накрахмаленном переднике и с розой в волосах.

— Что вы порекомендуете из закусок?

— Это зависит от того, что вы предпочитаете, — дипломатично ответила служительница культа еды.

— Я предпочитаю качество.

— У нас все качественное. Мясо, рыба, овощи? Или что нибудь национальное?

— К сожалению, я в национальной кухне не силен. В основном ем интернациональную пищу. Вроде мацы со свиными шкварками и соевым соусом.

На хорошеньком личике не дрогнул ни один мускул.

— Если желаете, вам приготовят ваше любимое блюдо.

«Вот это выучка!» — восхитился Влад.

— Спасибо, не стоит. Пожалуй, я возьму рыбное ассорти.

— Хорошо. Горячее?

— Ну, начали с рыбы, ею и продолжим. К примеру, карп в кляре.

— Средний или большой?

— Большой.

— Что будете пить?

— Апельсиновый сок и кофе.

— Вино, водка, коньяк? — официантка была совершенно невозмутима.

— Увы, не увлекаюсь.

— Какой гарнир к рыбе?

— Картошку фри.

Официантка черкнула в блокноте последнюю закорючку и с чувством собственного достоинства удалилась.

В ожидании заказа Рокотов прокрутил в мозгу события нынешнего утра.

Безусловно, ему удалось сильно напакостить террористам. Двое из группы были убиты, при этом часть плана, завязанная на стоматолога, рухнула. Батька уже мог не опасаться посещения поликлиники.

Но оставался Кролль со своей непонятной радиостанцией.

«То, что Курбалевич почти ничего не знал, в это я верю. Если посмотреть беспристрастно, то из него террорист, как из дерьма пуля. Максимум, что ему было по силам, так это выполнение подсобных работ. Принеси, подай, пошел вон... А Йозеф, судя по всему, другого поля ягода. — Владислав закурил. — Организатор. Сообщает исполнителям только ту информацию, которая им нужна для выполнения совершенно конкретного дела. И ни грамма больше... До последнего момента ему лично ничего не грозит, всю подготовительную работу проводят другие. Умно... Теперь вопрос — зачем ему мощная электронная техника? Глушить переговоры службы президентской охраны? Не вижу смысла. Они все равно будут защищать охраняемую персону. И, как только их частоты забьются помехами, уведут Луку в безопасное помещение. Это азы... Любая нештатная ситуация — и Президента запихивают либо в машину, либо в бункер. Стрельба из гранатомета по лимузину не годится. Снайперы успеют снять хоть трех террористов стрелков. Электронные помехи на оптику и траекторию полета пули не влияют. К тому же дальнобойность винтовки больше любого ручного гранатомета. Версию лазера тоже отметаем. Слишком сложно, громоздко и, в дополнение ко всему, на современном уровне технически нерешаемо... А если вся электроника — обманка? Но зачем Кроллю вводить в заблуждение товарищей и тратить время на монтаж аппаратуры? Да а, батенька, верно говорят, что расширение границ познания влечет за собой лишь появление все новых и новых вопросов... Маслюкову, ежели Курбалевич не соврал, я поймаю. Только вряд ли она мне расскажет что нибудь новенькое. Не может быть, что адрес на Индустриальной — ловушка, приготовленная специально для такого случая? Вероятность есть, но мизерная. Однако и бросаться очертя голову тоже не стоит...»

На столе перед Рокотовым возникло огромное блюдо с толстыми ломтями белой и красной рыбы, россыпью креветок и горкой икры.

— Это все мне? — удивился Влад. — Ну, знаете...

Илья Герменчук появился в стоматологической клинике сразу после обеда.

Под видом пациента походил по коридорам, сочувственно выслушал причитания безутешной Олеси Павловны, узнал все подробности произошедшего, убедился в исключительно естественном характере смерти Антончика и убыл, горестно качая головой. Как и положено нормальному человеку, столкнувшемуся с безвременной кончиной совсем еще молодого врача.

Пройдя два квартала, Илья уселся на лавочку в сквере и достал трубку мобильного телефона.

— Это я... Инфаркт... Нет, ничего подозрительного... Вероятно, перенервничал. Пытался съесть таблетку, но не успел. Там весь кабинет нитроглицерином засыпан... Да, проверил. Он действительно жаловался на сердце. Все признаки аритмии. Есть записи в карточке... Валентина, к счастью, никто не видел. Он ушел раньше... Менты приехали и уехали. Здесь им делать нечего. Следак тут же подмахнул постановление об отказе в возбуждении дела... Угу... Где он, не знаю... Понял, буду к семи...