Спецназ времени - Олег Таругин

Впрочем, решить проблему можно было и иначе, выбирая в качестве операторов «Хроноса» только людей, способных гарантированно подавлять или хотя бы временно подчинять себе волю любого реципиента. Ну, и, разумеется, используя в их подготовке специальные методики обучения, как обычные, так и основанные на гипнотическом или прямом нейросенсорном воздействии. Но, даже несмотря на все это, хроноспецназовцы все равно подразделялись на пять категорий, или рангов, в соответствии с уровнем той самой личностно-психологической ассоциации. Например, оператор первого ранга обладал практически стопроцентной способностью к подавлению чужого разума; пятый же класс — сленговое выражение «пятка» в кругах боевых операторов считалось едва ли не ругательством — мог похвастаться уровнем ЛПА, едва дотягивавшим до тридцати-сорока процентов. Понятно, что с более-менее далеким прошлым работали исключительно «опера» или «двоечники», остальные же выполняли куда более простые задания, корректируя прошлое, отстоящее от реального времени не более чем на несколько десятков лет.

Расчет пространственной точки, где сознание-донор пересекалось со своим реципиентом, хоть и не относился к числу основных проблем проекта, в реале отнюдь не был столь уж простым делом. Место предстоящего рандеву рассчитывалось на основе архивных данных обрабатываемых несколькими стратегическими суперкомпьютерами штаба Флота, изначально разработанными для многоуровневого прогнозирования развития той или иной боевой или политической ситуации. При необходимости, полученные из архивов сведения подтверждались данными полевых археологических изысканий, так что вскоре в штате «Хроноса» появился и собственный историко-археологический отдел.

Сам же по себе перенос матрицы во времени являлся совершенно рутинным процессом, в ходе которого нужно было забросить в прошлое оболочку-носитель, металлический диск диаметром пятнадцать сантиметров, но весом более семи килограммов. Его сверхпрочный корпус скрывал под собой информационный кристалл, впервые созданный еще в конце двадцать второго века и тогда же полностью перевернувший все существующие компьютерные технологии.

Помимо чисто защитной функции, оболочка являлась еще и мощным источником питания, способным восполнять потраченный на сохранение матрицы заряд при помощи любых внешних источников. После подселения матрицы носитель самоликвидировался: люди прошлого ни при каких обстоятельствах не должны были соприкоснуться с технологиями будущего. Психоматрица же автоматически стиралась из памяти реципиента спустя заданный период времени, обычно от нескольких часов до месяца. После этого реципиент — в отличие от своего донора — ничего не помнил, лишь изредка испытывая ощущения дежавю, те самые знакомые многим ложные воспоминания. О том, что эти воспоминания на самом деле были вовсе никакие не ложные, он так никогда и не узнавал.

До инактивации психоматрицы оператор в новых акциях не участвовал, дожидаясь «отката», как назывался процесс на местном сленге. И если по истечении срока боевого отпуска оператор не мог вспомнить никаких подробностей о проведенном в прошлом времени, операция считалась проваленной. Такие случаи, хоть и крайне редко, но бывали, и, согласно местному обычаю, каждую матрицу-«невозвращенца» полагалось помянуть, словно реально погибшего товарища. Дело было, конечно, не в том, что боевые Т-операторы являлись особенно суеверными людьми, верящими в какие-то самими же ими и выдуманные приметы, или сплошь и рядом увлекались философией или теологией, вовсе нет! Скорее, накладывала отпечаток специфика работы, необходимость проживать по нескольку жизней.

Что дальше происходило со сгинувшей в прошлом психокопией, так и не нашедшей своего реципиента, никто доподлинно не знал, но те, кто имел на своем счету хоть одного «невозвращенца», бывало, рассказывали, будто что-то чувствуют, какую-то необъяснимую и страшную пустоту в душе. Правда, рассказы эти, как правило, начинались после изрядного количества спиртного (а иначе никто просто не хотел касаться этой темы), так что им особо не верили.

Или не хотели верить, что куда вернее…

Выпавший из руки пустой стакан глухо стукнул об пол, и Виталий сморгнул, выныривая из нежданно накативших воспоминаний. Перегнувшись через подлокотник, он, не глядя, нашарил посудину и водрузил на невысокий журнальный столик, на поверхности которого не было ничего, кроме почти пустой литровой бутылки водки, пепельницы и тарелки с тонко нарезанной, уже успевшей обветриться колбасой и сыром.

Несмотря на немалый объем выпитого, голова оставалось ясной. Рогов зло дернул углом рта. Странно, что это его на воспоминания пополам с какими-то философскими рассуждениями потянуло? Неужели все, предел; неужели и ему уже тоже пора?.. Тридцать три ему — как ни крути, почти самый срок… Уж если водка не помогает, то, как говорили в прошлом, сливай воду. Раньше хоть пьянел, как человек, мог и повеселиться, и поплакаться в свою же жилетку, наедине с самим собой, а сейчас? Что пил, что не пил… тоска одна. Грустно. Или все дело в его первом в жизни «невозвращенце»?

Все-таки полтора часа от крайней точки — вполне достаточный срок для того, чтобы он утвердился в мысли, что никакого «отката» уже не будет, а командование признало операцию невыполненной, а матрицу пропавшей. Может, правду мужики рассказывали насчет пустоты в душе? Может, это оно, то есть она, и есть?

Странно, ну что ТАМ могло пойти не так?! Где именно в сорок первом проходила линия наших окопов, известно, археологи со своими сканерами в поле выезжали, подтвердили; глубина размещения носителя тридцать сантиметров ниже уровня земли, любой, кто станет ход сообщения копать, обязательно на него наткнется. Время заброса тоже рассчитано точно, ровно за сутки до того, как солдатики там свои траншеи рыть стали. Да и подготовку на виртуальном тренажере он неплохо отработал. Ребята постарались, воссоздали реальный участок фронта, как раз тот, куда ему предстояло попасть. А чтобы операнг Рогов не сильно расслаблялся, из всего оружия ему в том виртуале дали лишь старинную винтовку без патронов да трофейный штык.

Так что же могло пойти не так, что?! Ведь всего-то и нужно было вселиться в одного из пехотинцев, в некоего старшину Анатолия Мальцева, и не дать тому погибнуть в течение нескольких ближайших дней. Зачем, почему, с какой целью, ему не сообщали — секретность. Собственно, операторам почти никогда подобных сведений не давали, только необходимый минимум информации — видимо, чтобы меньше думали. А может, чтоб искушения самим сделать то, что надлежит выполнить реципиенту, не было. Или, наоборот, не выполнить — в том случае, если в прошлом нужно было кого-нибудь ликвидировать…

Такое простое задание — и на тебе, и «невозвращенец», и водка не помогает, и на душе как никогда паршиво! Ну, и фиг с ней, с той водкой… но вот с душой? С душой сложнее. Намного сложнее. Пусто как-то в ней, в душе-то, не соврали, значит, мужики.

Рогов встал и, разминая ноги, прошелся по комнате, остановившись у распахнутого окна. Стояла темная и безлунная летняя ночь, лишь в разрывах ветвей мерцали непривычные для рожденного далеко от Земли звезды. На улице было немногим прохладнее, нежели в комнате — систему климат-контроля он отключил именно для того, чтобы открыть окно, поскольку сидеть в закрытом помещении в такую ночь казалось чем-то совершенно кощунственным. Конечно, можно было бы и вовсе устроиться на небольшой открытой веранде, но не хотелось до самого утра отмахиваться от назойливых местных комаров.

Мельком взглянув на наручный браслет стандартного армейского образца, совмещавший функции часов, компаса и спутникового навигатора — ого, уже почти четыре часа, скоро светать начнет! — Виталий присел на подоконник, бессмысленно глядя в темноту окружавшей жилой поселок ЦУОСа лесопосадки. Спать не хотелось, пить больше тоже, так что заняться было совершенно нечем. Может, развеяться немного, пойти пройтись? Или даже к морю спуститься? Так ведь за периметр его все равно не выпустят… Несмотря на то, что в радиусе доброй сотни километров не было ни одного поселения и ни одной живой души, кроме разве что парочки лесников, свобода перемещений для операторов и персонала Центра во многом ограничивалась, особенно по ночам. Да и идти было далековато, сначала через всю посадку, потом с километр по степи (и это все еще в пределах внешнего периметра!) и только затем вниз по довольно крутому глинистому обрыву, поросшему редким кустарником.

Поколебавшись с минуту, операнг натянул ветровку, зачем-то запихнул в карман недопитую бутылку и вышел на улицу. По начинающейся от крыльца дорожке, аккуратно посыпанной желтоватым речным песком, Виталий из принципа не пошел (уж если устраивать себе романтическую ночную прогулку, так устраивать!), сразу же свернув под деревья. Несколько секунд, и уютный одноэтажный коттедж скрылся в зарослях. Ночного освещения в лесном поселке не было, лишь несколько фонарей на центральной аллее и у въездных ворот, но заблудиться Виталий, конечно же, не боялся, равно как и обо что-то споткнуться или упасть в темноте. Чему-чему, а ночному ориентированию и способности передвигаться в темноте его более чем хорошо обучили еще в космодесанте. А уж какие чудеса заставляли вытворять, готовя к диверсионно-разведывательной деятельности! Так что все это так, пустячок, легкая пешая прогулка, на которую он готов на спор выйти даже с завязанными глазами. Но вот незамеченным пересечь сначала внутренний, а затем и внешний периметр — это уже куда сложнее. Ведь он сейчас не в боевом выбросе, так что особо изгаляться права не имеет. Да и стоит ли? Что он, мальчишка, чтобы по заборам лазать?! Может, и не выдрючиваться в таком случае, а просто пойти к КПП да объяснить все дежурному? Неужто не поймет, не войдет в положение, свой же мужик, тоже из «Хроноса», не оператор, конечно, а из службы безопасности? Но водку наверняка пьет, и о десантном своем прошлом иногда с ностальгией вспоминает. В крайнем случае, можно просто посидеть вместе с ним до утра, потрепаться, вдруг да окажется, что где-то вместе служили, вместе десантную лямку тянули?