Первый угленос - Кэтрин Ласки

Ослепительный желтый свет стал меркнуть. Вновь показались белые вихри метели, но в следующий миг я в ужасе отшатнулся от пламени костра. Я увидел, как белые снежинки окрасились красным. Желудок у меня задрожал, как лист на ветру, при виде отсеченного ударом правого птичьего крыла. Я наклонился к самому пламени. Чье это было крыло? Какого оно цвета? Черное? Или, может быть, коричневое с крапинками? Но там было столько крови, что ничего нельзя было рассмотреть… Потом образы начали таять. Они просто растворялись в воздухе, не оставляя следа.

Я зажмурился, открыл глаза и снова моргнул. Я и раньше, бывало, уставал от рассматривания огненных знаков, но никогда еще не чувствовал такой мучительной слабости. Нужно было возвращаться в дупло. Долг велел мне оставаться подле яйца, беречь, кормить и защищать птенца, который вот-вот должен был появиться на свет. Я должен забыть о Сив. Но что я мог поделать, если мысль о ее гибели разрывала мой желудок? Неужели хагсмары убили ее? И все-таки я должен был заботиться о яйце. Сив доверила его мне. Жива она или мертва, я не посмею нарушить данную ей клятву.

Я знал, что теперь до конца жизни мне будут сниться окровавленные перья… Сив! Моя единственная любовь, моя подруга и королева погибла.

Прошло много времени, прежде чем я снова решился развести Говорящий Огонь. Я должен был заботиться о яйце, и честно исполнял свой долг. Каждый день я выщипывал пух со своей грудки, чтобы укрыть яйцо от холодов. Я копал глубокий снег в поисках палых листьев, я сушил эти листья и выстилал ими гнездо. Я расковыривал гнилые пни и поваленные стволы в поисках жирных личинок, чтобы накормить ими птенца, когда он появится на свет.

В лесу царила странная тишина, необычная для нашего Ниртгара. Здесь не было слышно скрежета льдин, но день и ночь скрипели под ветром деревья. Здесь водилось множество наземных существ, но совсем не было птиц. Честно сказать, я был этому рад. В этом удивительно спокойном месте я чувствовал себя отрезанным от войн и хагсмаров, вдали от хаоса, смертей и крови… И только одно страшное видение продолжало преследовать меня. Каждый день мне снилась кровь моей Сив. Но я дал себе клятву не разводить огонь и не смотреть в вещее пламя до тех пор, пока птенец не появится на свет.

Разумеется, я не удержался. Я развел новый костер. Но неудача преследовала меня, и в нетерпении своем я вновь принялся охотиться за видениями, вместо того, чтобы позволить им открыться мне. В пламени костра мне явились картины, имевшие отношение к одинокому лесистому острову, на котором я обрел временное убежище, но в тот момент я не придал этому значения. Позже я отчетливо вспомнил, что видел небольшое серое пятнышко в глубине самой подвижной части пламени…

Кажется, я снова забегаю вперед? Я ведь еще не рассказывал вам, что в ходе наших экспериментов с огнем мы с Фенго открыли четыре области пламени. Фенго обладал даром огненного зрения, но не умел читать пламя так же хорошо, как я. Его в основном интересовало практическое применение огня — как выплавить металл из куска камня или превратить обычный песок в прозрачный «блеск». Я же со временем обнаружил, что самые отчетливые образы открываются мне в самой верхней и самой горячей части пламени, которую мы с Фенго назвали «бледным огнем».

Я знал, что искать Сив в пламени будет пустой тратой времени. Ее образ появится в свое время и сам по себе — или не появится вовсе. Но возня с огнем пробудила во мне былой интерес к исследованию пламени и его воздействия на различные материалы. В то время меня очень занимал вопрос о том, можно ли найти какой-нибудь способ использовать огонь и лед для изготовления нового оружия. Возможно ли, к примеру, закалить оружие из твердого льда в той части пламени, который мы с Фенго назвали «желтым сводом»?

Такие опыты позволяли мне коротать время в ожидании появления на свет птенца. Оказалось, что на яйце не нужно сидеть все время. Достаточно было просто набрать в лесу побольше мягкого мха и как следует обложить им драгоценный шар, чтобы малышу внутри было тепло и уютно. Тем не менее за этой работой мне открылась истина, о которой я до сих пор как-то не задумывался: уход за яйцом был непростым делом.

Я вспомнил, что когда на свет появлялись мои братья и сестры, родители по очереди сменяли друг друга в нашем дупле. Один из них улетал на охоту, другой возился с яйцом или присматривал за новорожденным птенчиком. Оказалось, что постоянно сидеть на яйце так же скучно и утомительно, как следить за таяньем льда. Однако после появления птенца на свет о скуке можно забыть надолго! Вы только подумайте об этих маленьких, вечно разинутых голодных клювах, о бесконечном писке, крике и хныканье! Слава Глауксу, мне предстояло заботиться всего об одном питомце, но я уже понимал, что хотя моим воспитанником будет чистокровный принц, пищать, кричать и плакать он будет, как самый обычный птенец. Да еще, чего доброго, попытается полететь, не дождавшись полного оперения! Признаюсь, порой мне становилось дурно от одних мыслей о предстоящей ответственности.

Но, несмотря на это, я понимал, что из яйца, светившегося таким прекрасным светом, должен появиться удивительный птенец, равного которому еще не бывало в нашем мире. Я знал, что уединенный остров, поросший заснеженными деревьями, был идеальным убежищем для нас обоих.

Да-да, я очень скоро перестал отделять себя от яйца и даже мысленно рассуждал сам с собой о «нас с малышом». Сама судьба связала нас воедино, словно я был отцом будущего птенца. Мне предстояло не просто заменить ему родителей, а стать настоящим наставником, ведь если предчувствия не обманывали меня, судьба всего совиного мира очень скоро будет зависеть от этого птенца… Что-то подсказывало мне, что таинственный Совиный уголь тоже как-то связан с сыном Сив. Мне этот уголь оказался не под силу, у меня просто не оказалось Га… Но я чувствовал, что у нерожденного птенца есть все, чего недоставало мне. У него был Га, и именно эта великая сила духа сияла внутри белоснежной скорлупы яйца.

Все мои страхи о предстоящих заботах и хлопотах казались ничтожными, когда я думал об ответственности, которая очень скоро ляжет на крылья юного наследника Сив и Храта. Тем временем сроки подходили, и малыш со дня на день должен был появиться на свет. Мне предстояло запастись терпением и оставаться настороже.

Я никогда не улетал далеко от дерева, но со временем стал разводить костры не в дупле, а на земле, между камнями. Каждый день я делал новые открытия. В краю Далеко-Далеко земля богата медью, золотом и серебром, там попадаются даже слитки чистых металлов. Здесь таких богатств не было и в помине, кроме того, я не мог отправиться на поиски, поскольку не хотел далеко отлетать от дупла. Приходилось довольствоваться тем, что находилось поблизости. Вскоре я разыскал какую-то красноватую породу, в которой, судя по виду, могли содержаться крупицы металла.

Но тут я столкнулся с новым препятствием. Оказалось, что от уголька-живца, принесенного мною из Далеко-Далеко, можно поджигать лишь обычные угли, не дающие большого жара. Разжечь с его помощью второго живца у меня так и не получилось. Живца нужно ловить на лету, он рождается в сердце самого горячего пламени. В этом заключалась главная трудность, ибо для выплавки металла требовался сильный жар, а у меня его не было.

Я долго ломал голову над тем, как повысить температуру пламени, не прибегая к углям-живцам. Именно в ходе этих многочисленных опытов я придумал обзавестись особым местом для разведения огня. Около дерева, где находилось наше дупло, лежал огромный камень, рассеченный почти надвое широкой трещиной, оставшейся на память о каких-то грозных катастрофах, сотрясавших землю в далекой древности. Трещина эта давно притягивала меня, и я долго приглядывался к ней. Я заметил, что ветра, пролетавшие по острову, со свистом всасываются в черное основание разлома, а затем вырываются из вершины. Такой ток воздуха должен был создавать сильную тягу, необходимую для разведения доброго огня. Мысль показалась мне интересной, и я начал разводить костры внутри трещины.

Это была тяжелая и грязная работа. Яркие белые пятнышки на моем оперении вскоре потемнели от копоти, а когти стали черными, как угли. На какое-то время я отложил попытки выплавить металл из руды и с головой ушел в эксперименты с разными видами пламени. Я был так увлечен своими кострами и опытами с различной интенсивностью пламени, что почти не заглядывал в огонь и не читал его. А зря… Посмотри я в пламя, я увидел бы в нем совсем не Сив, а то самое пятнышко, которое заметил несколько дней назад. Но я был так увлечен своими опытами, что и думать забыл об осторожности!

Я опомнился только тогда, когда стал чувствовать на себе чей-то невидимый взгляд, наблюдавший за каждым моим движением. Вот тогда я, наконец, всполошился и бросился к огню. Что же я там увидел? На самом кончике пламени трепетал образ молодого виргинского филина! Хуже всего было то, что этот самый филин, только из плоти и крови, сидел на высокой голубой ели у меня за спиной. Я обернулся — и изумленно захлопал глазами. Незваный гость смотрел прямо на меня.