Прыжок в темноту. Семь лет бегства по военной Европе - Лео Бретхольц

Но мое собственное облегчение мгновенно исчезло, когда я вернулся в монастырь. Немецкий солдат уже не стоял у входной двери, а сняв обувь, лежал на кровати рядом с моей и чувствовал себя как дома. Итак, он был теперь моим соседом по комнате. Я подавил порыв тут же убежать и заглянул под свою кровать. Мой чемодан с маленьким замком никто не трогал. Возьми тефилин, настаивала мама. Возьми талес. Если у меня обнаружат одну из этих вещей, станет очевидно, что я — еврей.

Но солдат выглядел расслабленно и добродушно, и монахи производили вполне спокойное впечатление. Успокойся, думал я. Ничего не случилось. Зачем им приходить сюда за одним маленьким евреем?

— Меня зовут Хайнц, — представился солдат, приподнявшись на локтях и повернувшись ко мне. На лице его было множество рубцов, оставшихся, видимо, от угрей. Судя по его произношению, он был с юга Германии.

— Я — Лео, — ответил я, — и я из Вены.

Мы достаточно просто миновали вопрос о фамилиях. Хайнц сказал, что приехал сюда, чтобы посетить друзей своей семьи. У него были светлые волосы и острый подбородок. Он был на короткое время освобожден от армии и предложил мне погулять с ним по городу. Прекрасно, подумал я. Кто стал бы меня, идущего с немецким офицером, задерживать?

— Ты довольно далеко от Вены, — заметил он.

Когда мы гуляли по мокрым улицам Трира, я вспомнил мамины слова об осторожности. Я решил рассказать ему только половину правды.

— У меня в Люксембурге тетя, и она пригласила меня к себе, — сказал я. — Здесь я жду своего дядю, который должен заехать за мной. Он приедет в Трир по делам в субботу или в воскресенье.

Хайнц казался приличным парнем. Мы дошли до книжного магазина, в котором было полно книг по национал-социализму. Книги на другие темы практически отсутствовали.

— Есть что-нибудь интересное? — спросил Хайнц.

Я пожал плечами, мне не хотелось дискутировать о национал-социализме. Мы пошли обратно в монастырь. Юные школьницы, завидев форму Хайнца, кокетливо хихикали, но он, казалось, этого не замечал. За ужином мы сидели рядом. Во время еды снова царила тишина. Вечером мы улеглись в кровати, и когда Хайнц уснул, я встревожился. Он громко бормотал что-то во сне. Слов было не разобрать, но я спрашивал себя: что будет, если я тоже начну говорить во сне. Вдруг я скажу что-нибудь, что меня выдаст? Хайнц был мне, в некотором смысле, родным по духу, но кто знает, как он отреагирует, если узнает, что я — еврей.

Утром для меня была почта: открытка из Люксембурга, которую я с таким нетерпением ждал. Мой час пришел.

«Лео, — стояло там, — встречаемся в понедельник вечером, в 21:30, перед монастырем. Пожалуйста, без чемодана. Беккер».

Беккер — мой проводник на свободу, через два дня.

Опять шел дождь. Сообщение Беккера было однозначно: никаких чемоданов. Возможно, это означает, что река слишком глубока. Дождь лил как из ведра, и пересечь реку с чемоданом было невозможно. Что-ж, тогда возьму только портфель.

Когда во второй половине дня вернулся Хайнц, я как раз обдумывал, не попросить ли его о помощи. Хайнц был у зубного врача, где ему поставили пломбу. Если бы он пошел к зубному врачу в армии, сказал он весело, зуб бы ему просто выдрали. В армии нет представления о тонких умениях — если возникает проблема, ее необходимо ликвидировать. Он смеялся над такой тупостью. Мы смеялись вместе. Вечером, когда мы снова лежали в кроватях и болтали, я решился довериться ему.

— Меня заберут в понедельник, — сказал я. — Значит, завтра я ночую здесь последний раз. Можно попросить тебя об одном одолжении?

Я думал попросить брата Иоханнеса, но мне не хотелось подвергать опасности учреждение, которое приняло меня в трудной ситуации.

— Не мог бы ты отправить мой чемодан вслед за мной? — спросил я. — Я оплачу почтовые расходы.

Я придумал объяснение: машина моего дяди слишком мала и уже загружена его собственными вещами. Я дал Хайнцу десятимарковую купюру, что было более чем достаточно для оплаты посылки. Хайнц планировал задержаться в Трире еще на две недели, и я мог просто прислать ему свой адрес из Люксембурга.

В субботу дождь немного утих. Я все еще надеялся пересечь реку вброд, по пояс в воде. Мы с Хайнцем пошли в город на рынок и пообедали в маленькой гостинице. Нам было хорошо вместе. Когда мы возвращались в монастырь, дождь опять усилился. Следующей ночью мне приснилось, как я плыву через реку в другое, более безопасное, место.

Лео, будь осторожен в воде!

Когда я открыл глаза, дождь лил не переставая. Хайнц уже встал, и я слышал, как в ванной, расположенной в другом конце спальни, течет вода. Пока он мылся, я потянулся к чемодану, достал талес и тефилин, чтобы переложить их в портфель. Но я колебался. Если вода в реке поднимется слишком высоко, то эти религиозные предметы могут погибнуть. Но что, если я их оставлю, а Хайнц вдруг вздумает открыть чемодан и натравит на меня власти?

Оставь их здесь, сказал я себе. Доверься этому парню. Немецкие солдаты гордятся своим чувством чести. Однако мама умоляла меня всегда держать эти вещи при себе, поэтому я положил их в портфель, а в чемодане оставил только маленький молитвенник, которого, впрочем, уже было достаточно, если бы Хайнц его нашел.

Казалось, день никогда не кончится. Мне было не по себе. Приедет ли этот Беккер? Прекратится ли когда-нибудь дождь и будет ли река достаточно спокойна для перехода ее вброд? Я проверил содержимое своего портфеля, затем еще раз. Я два раза внимательно прочитал инструкции тети Мины, потом уничтожил их, как мне велели. Вдруг я вспомнил: необходимо принести деньги для Беккера, пятьдесят марок в монетах. Указание насчет монет было особенно важным, так как бумажные деньги при пересечении реки могут размокнуть и пропасть. Я должен был заплатить после того, как перейду реку и окажусь в безопасности.

Но я забыл приобрести монеты, а теперь было поздно. Все банки были уже закрыты. Да… очень плохо. Когда я ему заплачу, он будет недоволен, но это не страшно. Кроме того, я спрячу деньги в карман жилетки, и, находясь так высоко, они наверняка останутся сухими.

— Береги себя, — сказал мне Хайнц на прощание. Он взял мой чемодан, и я ушел.

В темноте я увидел Беккера, ждущего меня на другой стороне улицы. Дождь наконец прекратился. У Беккера был автомобиль пежо без заднего сидения. Он специально снял сидение, чтобы я смог лежать там по дороге в город Люксембург, когда река останется позади.

— Твоя тетя Мина ждет тебя на той стороне реки, — сказал он.

Эти простые слова успокоили меня, когда мы ехали по улицам Трира.

— Ты плавать умеешь? — спросил он меня.