Homo Super (Рыбка-бананка ловится плохо) - Андрей Дашков

Пока «гетман» полз по проезжей части со скоростью пешехода, Эд успел соскучиться. Город предлагал себя, как старая шлюха. Витрины выжигали клейма на сетчатке. Древесные обрубки торчали из квадратных ям и неуверенно пытались зеленеть. Палящий прожектор солнца закатился за небоскребы, и небо стало похожим на дно старой пригоревшей сковородки. На тротуарах было полно полуобморочных пешеходов, перебегавших от одной кондиционируемой норы к другой. Серые перекошенные лица стариков, мерцающие белки мужчин, лоснящиеся ноги женщин…

По мере приближения к окраине плотность автомобильного потока уменьшалась, и скорость движения возрастала. Позади остались спальные районы и окутанная жирным дымом индустриальная клоака. «Гетман» направлялся ко Второму восточному тоннелю, заняв крайний скоростной ряд. Впереди сквозь пелену смога уже проступил изломанный силуэт трущоб, которые казались инопланетным городом, нарисованным на пыльном заднике.

Строительство Второго восточного было завершено три года назад – к громадной радости Пыляева. Вертолетными такси теперь пользовались только самые богатые и нетерпеливые. Эдик неизменно выбирал наземный транспорт.

Оба въезда в тоннель круглосуточно охранялись усиленными нарядами спецназа. До сих пор не было зарегистрировано ни одного случая проникновения байкеров на подземные трассы.

Проехав под сканирующей аркой, «депутат» нырнул в жерло тоннеля, без помех разогнался и начал долгое падение в черную дыру, сопровождаемый бегущей волной холодного, мертвенно-белого света.

Глаз с неослабевающим интересом рассматривал рекламу на стенах, приобретавшую удобоваримый вид на скорости сто шестьдесят километров в час. Супер сидел, уставившись на мертвое насекомое, прилипшее к лобовому стеклу. Эдик настроил тюнер на репортаж с футбольного матча и прислушивался к истошным воплям комментатора. Это избавляло его от приступов клаустрофобии. Самое время перевести дух – и думать тут было не о чем.

Они пробыли в тоннеле около восьми минут. Трущобы, «новые дикие» и потенциальная опасность остались позади.

Шоссе лежало мокрой лентой среди унылых осенних холмов. Здесь, за пределами города, в зоне регулируемой погоды, было пасмурно. Небеса нудно рыдали третий вечер подряд, будто брошенная женщина. Земля на обочинах сверкала взрыхленными внутренностями. Но все эти мелочи не могли испортить Эдику настроения. Он не торопясь вел машину, слушал старый добрый «Фронт 242» и самодовольно поглядывал на сидящего рядом Супера. Тот машинально хлопал ладошкой по велюровому чехлу, идеально попадая в сложный синкопированный ритм.

Тогда Эдика переполняла отцовская гордость. Он пыжился, закрывая глаза на очевидное. На то, что видели все окружающие и прежде всего Элка. Любопытство еще не было вытеснено страхом… Парень получился что надо. Опасения относительно наследственных патологий со стороны матери не оправдались: ежемесячные тесты показывали, что ребенок был абсолютно нормален и соответствовал программе развития – как физически, так и психически. Отмечалось, правда, опережающее возрастные стандарты интеллектуальное развитие, но это можно было отнести на счет исключительно благоприятных условий, созданных внутри империи Хрусталя для драгоценного отпрыска…

Глаз, которому недавно стукнуло семнадцать, сидел сзади, жевал резинку «терминатор» и внимательно следил за дорогой. Больше всего его привлекали идущие на обгон и встречные спортивные автомобили, а также сидящие в них девушки. Идеальный слуга – тупой и преданный до самопожертвования. Эдик настолько привык к этому дебильному переростку с отяжелевшим телом хорошо тренированного сорокалетнего мужчины, что воспринимал того как свою вторую тень. Иметь такую тень было удобно – Глаз безропотно выполнял любую грязную работу. Впрочем, до этого доходило чрезвычайно редко. К сожалению, Гена быстро старел. О том, что скоро придется искать ему замену, Эдик думал чуть ли не с грустью.

…Серое пятно возникло на дороге. Оно двигалось по правой полосе. Пыляев был слишком расслаблен, чтобы среагировать вовремя. Он ударил по тормозам, уже зная, что слишком поздно. Сердце провалилось в желудок, а на его месте образовалась леденящая пустота.

Потом был глухой удар, визг тормозов, левое переднее колесо подпрыгнуло, врезавшись во что-то неподатливое; машина пошла юзом. Серое небо совершило пол-оборота и остановилось, как шатер сломанного аттракциона, который безуспешно пытался запустить пьяный сторож.

Хорошо, что Супер был пристегнут. Сейчас он висел на ремне безопасности, не успев испугаться. Тоненькая струйка слюны стекала изо рта. Почему-то у Эдика мелькнула мысль о возможном эпилептическом припадке. Зато Глазу пришлось несладко. Его бросило на спинку переднего кресла, и он разбил себе нос.

У Пыляева дрожали руки. Он испугался вероятных последствий своей невнимательности. Страшно подумать, что сделал бы с ним Союз, если бы Супер получил увечья! Или, не дай Бог, повредил бы свое уникальное серое вещество…

Глаз уже вылазил из машины, орошая асфальт густой темной кровью.

Опухоль на месте глазницы приобрела насыщенный фиолетовый цвет. Телохранитель посмотрел по сторонам. Пологие безлюдные холмы тянулись до горизонта. Потом он заглянул под передний бампер и сделал знак Эдику, чтобы тот сдал назад.

Пыляев машинально дернул рычаг и отъехал на несколько метров. Супер по-прежнему сидел, тупо уставившись прямо перед собой. Шок? Почти наверняка. Эдик встряхнул его. Сын медленно повернул к нему голову.

Пыляев сжался, наткнувшись на взгляд умирающего, полный невыносимой тоски.

– О нет, – пробормотал он и с трудом отстегнул ремень безопасности. Потом все же заставил себя посмотреть на дорогу.

«Это я сделал!» – подумал он с идиотским торжеством и понял, что в большинстве случаев люди совершают преступления против совести из любопытства. Хотят узнать, каковы будут последствия, – действительно ли все так страшно, как уверяют попы? В конце концов, только страшное и осталось интересным…

Пыляев смотрел на сбитого им бродягу. У того не было шансов. Нижняя часть его тела превратилась в скрученный измочаленный узел. Внутренности вывалились из разорванного живота. Бродяга еще был жив – почти неповрежденная верхняя половина выглядела как заготовка андроида. Эдику, любителю дурацких парадоксов, происходящее казалось похожим на мучительный акт творения. Но все обстояло в точности наоборот.

Руки умирающего с ужасной настойчивостью скребли по асфальту. Изо рта вырывались сдавленные хрипы. На бледно-сизом лице застыло неописуемое выражение.