Холодная весна - Кэрол Тауненд

Он провел ладонью по ее грудям. Тугие кончики. Может, ей мешает то, что она замерзла? Он вздохнул и рукой проверил, как у нее между ног. Она лежала, как сухое бревно, совершенно безучастная. Он начал дотрагиваться до ее потаенных мест тем заветным способом, который приводил покойницу Джоан просто в исступление. Но на Элеанор ничто не действовало.

— Теперь держись за меня, Элеанор.

Ледяные пальцы вцепились ему в плечи.

— Крепче. Держись изо всей силы.

Две холодные руки обняли его шею.

Франсуа вошел в нее. Она испустила приглушенный испуганный крик, словно его движение причинило ей сильную боль, но он не обратил на это ни малейшего внимания. Ее влагалище было совсем сухое. Он тыкался и в стенки и в дно, вынимал и снова входил. Но потом ему это надоело.

— Если бы ты расслабилась, Элеанор, тебе бы не было больно.

Ответом было молчание.

Тогда он вошел в нее еще глубже. Вперед-назад, вперед-назад. Она больше не стонала. Франсуа уже перестал ждать от нее хоть какой-то реакции, как вдруг ему показалось, что тело Элеанор внезапно начало наполняться какой-то теплотой. Он удвоил усилия. Туго, плотно, с нажимом… Но нет, все напрасно. Разве это его вина, что она фригидна? Он старался, как только мог.

Чувствуя приближение кульминации, Франсуа расстался с мыслью доставить жене удовольствие. Закончив, он скатился с нее и тут же забылся крепким сном.

Глава третья

Прошло две недели. Как-то ясным утром Арлетта в сопровождении верного Габриэля пробралась в замковую соколятню. Она все еще ничего не знала о планах отца относительно Агаты.

У коршунов графа Роберта была летняя линька, и Арлетта понимала, что сейчас не самое удачное время для того, чтобы обращаться с просьбами к Моргану ле Бихану, замковому сокольничему.

— Морган! — позвала девочка, вступая на травянистую лужайку. — Где ты?

Соколятня размещалась на северном конце внешнего двора, на поросшем травой лугу, рядом с тем местом, где лучники развешивали свои мишени. Чтобы не тревожить птиц, соколятня была огорожена шестифутовым плетнем. Вольеры размещались в два ряда. Коршуны графа Роберта сидели на кольцах или жердочках, а соколы на чурбачках. Нахохлившиеся птицы сердито косились на любого, кто проходил мимо. Во время линьки они всегда были очень раздражительны. Арлетта прошмыгнула между вольерами.

Морган ле Бихан помахал ей из-за вольера рукой, в которой держал что-то красное, сочившееся багровой жидкостью.

— Сюда, дочка! — он говорил тихо и спокойно, чтобы не испугать сероспинного сокола, который брал пищу из правой руки сокольничего, обтянутой толстой перчаткой.

Подойдя поближе, Арлетта увидела, что Морган сидит на траве перед вольерами, по-турецки скрестив ноги. Черный хохол на голове птицы вздымался и опадал, когда она отрывала куски печени только что зарезанного ягненка. Сокол придерживал добычу своими не знающими пощады когтями. На белом брюхе хищника перемешивались черные и кровавые пятна. Это был крупный сапсан, самочка, прикованная цепочкой к чурбачку. Арлетта вспомнила, что этот сокол принадлежит ее отцу. Кожаная торбочка, в которой Морган держал мясо для кормления птиц, валялась неподалеку — хищник вполне мог дотянуться до нее своим острым загнутым клювом.

Морган для своих семнадцати лет был маловат ростом. Он родился и вырос в Хуэльгастеле, и был недомерком с раннего детства, отчего и получил нелестное для замкового сокольничего прозвище Бихан, что по-бретонски означает «коротышка». Мать Моргана умерла родами. Его отец, наемник, находился на службе у графа Роберта и погиб в одной из стычек. Граф призрел пятилетнего сироту, поручив заботы о нем семье Градлона, замкового кузнеца, который вырастил Моргана наравне со своими сыновьями. Морган всегда вспоминал о своем отце с любовью.

Плечи Моргана уже начали раздаваться в ширину. У него были густые блестящие волосы, торчащие во все стороны. Ему приходилось часто их поправлять. При виде графской дочери сокольничий откинул со лба чересчур длинную прядь и оскалился в улыбке. Морган прекрасно знал все повадки птиц и очень умело с ними обращался, но он был робок и застенчив в общении с людьми, особенно с девушками. Однако он обожал маленькую Арлетту. Общение с детьми всегда давалось ему легче, чем со взрослыми, потому что они не подсмеивались над его нескладной речью. Но с Арлеттой у него была настоящая дружба. Внучка графа Роберта была Моргану особенно по душе Моргану, так как в ее присутствии он почему-то не только совсем не нервничал, но и чувствовал себя полноценным человеком.

— Что сегодня угодно маленькой госпоже? — спросил он. Глаза Моргана, обрамленные длинными темными ресницами, были цвета болотной тины. Как и у Арлетты, его нос был испещрен крупными веснушками. На правой щеке был шрам — два года тому назад один из коршунов клювом выхватил оттуда кусок мяса. На левой руке, не прикрытой перчаткой, были такие же шрамы.

— Я хочу, чтобы сегодня ты научил меня изготавливать колпачок и путы для сокола, — сказала Арлетта.

— Зачем это тебе?

Арлетта помотала головой.

— Когда-нибудь я буду сама обучать своего собственного сокола. Почему бы мне уже сейчас не научиться изготавливать все, что для этого понадобится?

Сокол доклевал печенку. Темные глазки моргали. Морган сунул руку в торбу и выловил оттуда еще один сочащийся кровью кусок.

— Вот, возьми последний и хватит, а то отяжелеешь и крылья тебя не смогут поднимать, — бормотал он. Морган всегда разговаривал со своими птицами.

Заметив, что Габриэль обнюхивает мешок с кормом, Морган потуже перетянул ремешком свои запасы.

— Значит, тебе понадобится коршун, маленькая госпожа. — Он улыбнулся. — Едва ли ты справишься с таким, как этот.

Арлетта зачарованно наблюдала, как сапсан раздирает клювом доставшийся ему лакомый кусочек.

— Я это понимаю. Но дедушка сказал, что когда я буду постарше, мне позволят иметь кречета. Как ты думаешь, Морган, справлюсь я с кречетом, когда немного подрасту? Например, на следующий год?

Морган усадил графского сокола на чурбачок и немного подумал. Он любил, когда Арлетта задавала ему вопросы. Ему нравилось и то, как внимательно она выслушивала его ответы и объяснения. Сапсан заклекотал и сердито рванул за перчатку.

— Нет, на этот раз ты от меня больше ничего не получишь, — покачал головой Морган. Затем повернулся к девочке: — Твой отец прикажет с меня с живого кожу содрать, если его любимый сокол окажется не в форме к началу охотничьего сезона. Но какое ей, — он кивнул на самку, — до этого дело? Нет, она готова слопать целую голубиную стаю зараз. Им очень муторно, когда они линяют. Приходится присматривать за ними больше, чем обычно.