Энциклопедия русской жизни. Моя летопись: 1999-2007 - Татьяна Москвина

– Что там у вас? – спрашиваю я сурово.

– Триста водки в первом действии на двоих, одна сигарета во втором действии плюс ужин в ресторане и две постельные сцены, – отвечает режиссер.

– Сигарета у положительного героя?

– Что вы! Что вы! У злодея!

– Разрешаю сто водки и одну постельную сцену. В остальном нет художественной необходимости, – и я подписываю разрешение.

А как счастливо может сложиться участь того, кто вправе что-то подписывать или не подписывать, это не мне вам объяснять. Тут уже замешаны такие суперприятные вещи, как процент от бюджета художественного произведения, пошедший на доказательство полной художественной необходимости всего содержания данного произведения. Я ведь понятно изъясняюсь, правда?

И тогда… О, какое мне будет дело до ржавых электричек, гимнов, трупов и абсолютно не нужного мне земельного кодекса! У меня земелька со счетцем будут лежать в далеком краю, где поезда всегда ходят по расписанию.

Просто так. По привычке. Без всякой художественной необходимости.

август

Назад к Чебурашке

Чебурашка – это символ российской оригинальности и недюжинной смекалки

Лето выдалось тихонькое: власти затаились и любуются своим ненаглядным «профицитом бюджета», блаженно созерцая волшебный процесс преобладания доходов над расходами. Если учесть, что ни в одной бюджетной сфере люди не зарабатывают нормальных денег, что научные сотрудники частенько получают рублей этак 650 в месяц, а медсестры – 1500, то объясняется наш профицит очень просто. И экономический гений Грефа, Коха, Чубайса и прочих мейстерзингеров тут не при чем. Такая экономика была у нас и при крепостном праве. Ведь других источников дохода на Руси – кроме согнутых, покорных и обобранных людских спин – отродясь не бывало.

Да, где-то мы заблудились. Что-то не так пошло у нас в истории. И одна скромная информация помогла мне осмыслить ошибку русского пути. Это была информация о чудесном происшествии в Японии – она буквально пронзила меня острым самурайским мечом. Япония – страна, измыслившая грандиозную анимационную провокацию по имени «Покемоны» (что это за чума, знают все родители) – сама обезумела от восторга перед нашим Чебурашкой. «Приключения Чебурашки», показанные в Японии, вызвали эпидемию «чебурашкомании». Люди ломятся в кинотеатры. Покупают символику с заветным «чеби» (они его так именуют). Достижения компьютерной технологии спасовали перед гением Эдуарда Успенского и «Союзмультфильма»! Нежный, бескорыстный, непонятного происхождения зверек с ушами влез в сердце японцам. И в который раз с тоской подумалось: не туда мы идем, сбились мы со своего настоящего пути.

Поманили нас мировыми стандартами технократической цивилизации, и продали мы не за грош свою душу. И что? Атомные станции взрываются, лодки тонут, самолеты падают. И все-то мы хотим дорасти до чужих размеров, и все бежим по скучной дороге глобализма – а нет на этой дороге нам счастья. Скоростной поезд с гордым именем «Сокол» по трассе Петербург-Москва запустили. Так недолго тот сокол летал, быстро приземлился. Говорят, что в техническом отношении мы отстали навсегда. Ну и ладно. И догонять не надо. Потому, что настоящие наши сокровища лежат совсем в другом месте – возле Чебурашки. То есть возле индивидуальной ручной работы.

Вот возьмем соленые грибы. Это вещь. Такого в мире нет нигде. Я ни в одном ресторане за границей не видела соленого гриба. Там даже соленого огурца путного не найдешь. Отчего не явить миру русский соленый гриб во всей красе? Или, я помню, у бабушки были такие подушечки, шитые бисером, они назывались «думочки», полвека назад почти у всех такие были. Так если бы японцы увидели эти думочки, у них бы началась думочкомания. Американцы бы вообще купили думочки для музеев за бешеные бабки (я могу ошибаться, но американцы в массе своей не производят впечатления людей, способных вдеть нитку в иголку). На изготовление одной думочки уходило месяца два. Но раньше люди сериалов не смотрели, зимний вечер долог, бисер дешев, сиди себе и делай дело.

А что может быть приятней и полезней ручного вязания! Я тут услышала по радио такую рекламу: «мир моды изменчив… только Труссарди вечен…» Труссарди, к счастью, не вечен. Вечно только ручное вязание. И ссылки на дороговизну шерсти идут от лени. Во-первых, можно завести козу или собаку и брать шерсть непосредственно с домашнего друга. Во-вторых, мне удалось выяснить, что сырье для вязания валяется у нас под ногами. Оказывается, в старину собирали пух растения «кипрей» (он же иван-чай, водится даже в нашем плачевном краю в изобилии), пряли, и получалась дивная пушистая нить. Теперь мы видим такую картину: по городу бродит куча бездельников и жалуется на отсутствие денег, вместо того, чтобы отправиться с мешком за пухом кипрея, связать шарфы и покорить мир натуральными русскими изделиями из лекарственных волокон.

Вот еще прекрасное занятие: каллиграфия и ручные книги. Раньше в монастырях переписывали Библию, украшали рисунками, переплетали, теперь все в музеях лежит и неуклонно повышается в цене. А нынче даже писатели бацают свою лабуду на компьютерах – и что, я вас спрашиваю, будет в музеях лежать? Дискеты? «Пройдите в следующий зал. Вот дискета, на которую Виктор Пелевин лично скинул текст романа «Чапаев и пустота». Плачевное безобразие. А представляете, если терпеливые люди займутся изготовлением ручных книг, ну, хотя бы, стихотворных сборников – будет красота. Русская ручная книга со временем может стать гвоздем антикварных салонов и аукционов.

Над всеми этими занятиями – соление грибов, думочки, ручное вязание из пуха кипрея, каллиграфия – витает священный собирательный образ «Чебурашки», то есть чего-то бесконечно невинного, упоительно трогательного, теплого, мирного и нежного к людям. Это лежит в сердцевине национального характера, но придавлено всякими безобразиями – гигантоманией, лжевеличием, никчемной широтой натуры и вечной оглядкой на какие-то мнимые авторитеты. Собственно говоря, лучшие русские люди, будь то писатели, ученые, врачи, изобретатели или великие артисты всегда заключали в себе что-то от «Чебурашки».

Идеальная русская жизнь – удел отдаленного будущего – должна несколько напоминать Замоскворечье в изображении драматурга Островского: в начале улицы – церковь, в конце – будочник; улица состоит из собственных маленьких домиков с садиками, в каждом окне сидит купчиха и колет орехи особливой гирькой. Кипит самовар… Звонят к вечерне… А где-то в сарайчике какая-то Чебурашка мастерит вечный двигатель или машину времени.

Ручками и топориком.

сентябрь

Последняя партия

Эпоха великих реформ и партийной лихоманки заканчивается мирным сытым объединением энергичных карьеристов

Третий год, господа, я испускаю свои мнения на страницы «Пульса», и начинаю замечать в себе задатки пророчицы. Не я ли в августовском номере гневно проскрежетала в адрес министра путей сообщения – дескать, такому министру надо от позора за разваленное дело вешаться в клозете? И вот его, мил друга министра Аксененко, ведут под белы руки в прокуратуру и вот она, царица моего сердца – подписка о невыезде. Боже, только бы с конфискацией!! А кто постоянно измывался над Борисом Березовским и называл его «командированным в Россию на должность черта лысого, обыкновенного»? Я. А где Березовский? Вот именно. А не я ли весной написала – «скоро все партии, кроме ЛДПР, сольются в одну»? И пожалуйста – «Отечество», «Вся Россия» и «Единство» объединяются буквально на днях. И главная их задача – найти хорошее общее название.

Насчет названия прошу обратиться ко мне. Слушайте сюда. Я совершенно точно знаю, как должна называться эта новая партия. Она должна называться – «Партия». И больше ничего! Ведь когда тридцать лет назад мужик говорил: «я подал в партию» – никто же его не спрашивал, в какую. А союз «Отечества», «Всей России» и «Единства» представляет из себя ровно такую партию – партию реального и потенциального начальства, с подавляющим большинством в Думе и самим президентом во главе (так – в планах). Идеологии, слава Богу, у этой партии нет никакой, то есть такая же, какая была у застойной КПСС – всемерное повышение благосостояния трудящихся. Вступающий в эту партию свидетельствует о полной своей благонамеренности и о желании работать на руководящих постах. Больше ничего.

В семидесятые годы я была молода, застой меня злил и ту Партию я презирала. А теперь вижу, что есть вещи куда хуже – да что я, весь мир, наконец, это видит. Партия в свое время послала в Афганистан «ограниченный контингент» на помощь «братскому народу» – и что страшного случилось бы в случае нашей победы? Клонировали бы в Афганистане застойный – то есть довольно вегетарианский – советский режим, с больницами, школами, заводами и русской девушкой Наташей в больших количествах (кажется, это единственный русский продукт, безоговорочно признанный на Ближнем Востоке). Ленин, Пушкин, Евтушенко, КГБ, единый политдень. Скучновато, убого, но куда лучше «Талибана»! Оказывается, даже атеизм лучше кровожадного, жуткого бога, которого в состоянии выдумать человек по своему образу и подобию. Даже уродливый социализм типа корейского лучше исламского фундаментализма с его идеей священной войны с неверными. (Вообще строительство какой-нибудь новой, небывалой социальной системы так изматывает народ, что он постепенно теряет дух воинственности и обдает неверных усталым презрением, а не огнем.)