Вечный колокол - Ольга Денисова

— Я не уверен, — ответил тот немного тверже, — надо быть уверенным до конца, а я до конца не уверен.

Осмолов посмотрел на Млада с ненавистью и собирался что-то сказать, но передумал.

— В чем конкретно ты не уверен? — князь вернул лицу спокойствие.

— Во всем. Я не был собой. Это не мои видения. Моих собственных видений было всего два, и их здесь, очевидно, нет.

— Млад, ты опять начинаешь подводить теории под гадание, — тихо сказал Перемысл.

— Да, — Млад решил, что ему проще согласиться, чем доказать обратное.

— Твои видения противоречат остальному? — Белояр смотрел на Млада, как игрок в кости на брошенные фишки: глаза его горели огнем.

— Да. Мои видения перечеркивают сделанные выводы. Но это не значит, что они истинны, а все остальное — ложь.

— В таком случае, я с тобой согласен, — кивнул Белояр, — не подписывай. Пусть останется толика сомнений.

Князь перевел взгляд на Белояра: глаза юноши выражали негодование и обиду.

— Но… но почему? Ведь… ведь это Правда? — запинаясь спросил он у волхва.

— Никто не знает, что есть Правда. Один голос — против тридцати девяти. Это ничего не меняет, лишь подчеркивает: гадание не может иметь законной силы.

Площадь заволновалась, почувствовав заминку.

— Сорок, — князь упрямо сжал губы и чуть откинул лицо назад, — сорок, а не тридцать девять против одного! Я подпишу грамоту. Я видел то же самое.

— Не делай этого, юноша, — Белояр кивнул князю и снисходительно нагнул голову на бок, — не делай. Ты слишком молод, чтоб принимать подобные решения самостоятельно. На тебя смотрит Новгород. Подумай, что будет в городе сегодня ночью, если ты подпишешь эту грамоту. А завтра в ответ на кровавую ночь начнется война. И не только Казань — но и Крым, и Астрахань, и Ногайская орда через месяц встанут под стенами Москвы и Киева, а через два — осадят Новгород. Не полагайся на чувства в своих действиях. Такие вопросы решает боярская дума. Пока.

Князь втянул воздух сквозь раздутые ноздри и опустил голову, но тут в разговор вступил Сова Осмолов.

— С каких пор волхвы дают советы князьям? Ты верно заметил, старик, такие вопросы решают бояре, а не волхвы. Если речь идет о Правде, о какой осторожности мы говорим? Юноша горяч, но на этот раз он прав — Правда стоит того, чтобы бороться за нее с оружием в руках.

— И кто сказал тебе, что Русь слабей орды? — добавил Чернота Свиблов, — Это мы встанем у стен Казани и Астрахани, а не они у стен Новгорода! Это они наши подданные, они платят нам дань, а не мы им!

— Давно ли? — чуть усмехнулся Белояр.

— Довольно, — оборвал их юноша, — ты отрезвил меня, Белояр. Я благодарен тебе. Я не стану подписывать грамоты, даже если дума единогласно решит, что я должен ее подписать.

— А татары слишком вольно разгуливают по торгу… — пробурчал под нос один из «конечников», но князь глянул на него коротким взглядом, и тот осекся.

— Новгородцы ненавидят татар, — продолжил за него Сова Осмолов, — Русь сносила их засилье сотни лет.

— Новгородцы видели татар только на торге, — отрезал князь, — им не за что их ненавидеть! Это не Москва и не Киев. Если, конечно, твои люди, Сова Беляевич, не уськают их на каждом углу, как собак на медведя.

— Новгородцы имеют свою голову на плечах, — с достоинством сказал посадник, — они не собаки, чтоб их кто-то уськал.

— Я не хотел обидеть новгородцев, — кротко ответил князь, опустив голову.

— Может быть, мы вернемся к грамоте? — робко вставил Перемысл, — люди волнуются…

Сова Осмолов с ненавистью глянул на Млада и полушутливо проворчал:

— Выискался… Сомневается он! Никто не сомневается, а он — сомневается! Я еще выясню, кто ты таков…

Млад вскинул глаза — несмотря на снисходительный тон, в голосе боярина он услышал и презрение, и угрозу.

— Я — Ветров Млад Мстиславич, сын Мстислава-Вспомощника, мне нечего стыдиться и нечего скрывать.

Боярин скривил лицо, но смешался под горящим взором Белояра — сильные мира сего не смели грозить волхву.

— Млад, ты хорошо подумал? — спросил Перемысл, оглядываясь на бояр и посадника.

Млад кивнул.

— Объяви об этом людям. Только… попроще, ладно? Это не студенты.

Млад кивнул и попытался представить, будто это что-то вроде лекции, и волноваться совершенно необязательно. Он повернулся лицом к подавшейся вперед толпе и набрал воздуха в грудь.

— Я не поставил своей подписи под этой грамотой. Я не уверен в правде гадания, — выкрикнул он в толпу.

Ропот пронесся над площадью и перешел за ворота, где собрались новгородцы. И ропот этот выражал разочарование.

4. Князь Новгородский

Князь Новгородский, символ объединенной под властью Новгорода Руси, любимец народа, надежда государства и оплот законности, Волот Борисович в то утро проснулся до света и долго стоял босиком, глядя сквозь решетчатое окно на зимний сумрак: как сонные бабы носят воду, как конюхи выводят во двор княжьих лошадей, как лениво и зябко выбивают половики две девки, переругиваясь между собой, как поварята тащат через ворота во двор свиную тушу… Ему было грустно. И думал он о том, что его никто не любит. На свете был только один человек, который мог его любить — отец. Все остальные либо ненавидят его, либо используют. И от каждого — от каждого! — можно в любую минуту ждать подвоха.

В годовщину смерти отца Волоту приснился сон. Это был и не сон, наверное, потому что он точно знал, что проснулся, думал об отце и о разговоре с доктором Велезаром накануне. Пожалуй, доктора Волот относил к тем немногочисленным людям, которые не искали в общении с ним корысти. Велезара, волхва Белояра и собственного дядьку — наверное, лишь этих троих можно было без боязни считать заслуживающими доверия. Отец учил Волота искать чужую выгоду в каждом поступке, слове или совете. И примеривать на собственные интересы. Оставшись в одиночестве, Волот честно пытался понять, что движет каждым из тех, кто его окружал. И не понимал! За год он успел запутаться, заблудиться, и с трудом вспоминал, а чего, собственно, хочет сам. Споры в боярской думе приводили его мысли в смятение: он и соглашался с каждым, и не верил каждому, и искал в каждом слове подвоха, и не мог не признавать правоты.

Речи юного князя вызывали у бояр легкие снисходительные улыбки. Его решения, по сути, были всего лишь мнением большинства — сам Волот зачастую не понимал, о чем они говорили, особенно если дело касалось денег. Он не представлял себе последствий своих решений, хотя каждый раз старался разобраться до конца. Ему казалось, все обманывают его.