Избранные произведения в 2-х томах. Том 1 - Вадим Собко

Лешнер сам не мог бы объяснить, что заставило его произнести такие смелые слова. Может быть, этим он только навредил себе? Может быть, ему гоже следовало взять участочек? Условия-то исключительно выгодные! На чём основана его уверенность в обмане? Ведь никаких определённых данных у него нет…

Но, обдумывая происшедшее, Эрих всё больше и больше убеждался в своей правоте. Не могли же эта волки, которые всегда драли с него три шкуры, сразу превратиться в ягнят! Нет, здесь что-то таится, они чего-то испугались.

Лешнер и его товарищи уже дошли до ворот, когда на шоссе вдруг прозвучал гудок автомобиля и возле усадьбы остановилась маленькая машина. Из неё вышел русский майор и уверенно, будто он бывал здесь уже не раз, двинулся к помещичьему дому.

Крестьяне поняли, что разговор окончен, и стали расходиться. А майор, подойдя к крыльцу, осведомился, где он может видеть управляющих имениями.

Швальбе и Корн представились.

Что это у вас тут за собрание было? — спросил майор Савченко.

— О, мы обсуждали, как нам лучше помочь оккупационным властям навести порядок в нашей округе, — ответил Корн.

— Ну и что же? Договорились?

— Безусловно. В нашей деревне всегда был и всегда будет абсолютный порядок.

Савченко ещё раз внимательно оглядел двор, с минуту о чём-то подумал и пошёл к машине. Автомобиль отъехал не более чем на сто метров от ворот поместья, когда Савченко внезапно распорядился остановиться.

— Что случилось, товарищ майор? — удивлённо спросил водитель.

— Да вот хочу узнать, как они собираются помогать нам, — ответил Савченко и подошёл к группе крестьян, которые неторопливо шагали по дороге. — Где потеряли руку? — обратился он к немцу в поношенной одежде, у которого левая рука была в перчатке.

Лешнер остановился и густо покраснел.

— В районе Днепра.

— И я там побывал, — улыбнулся Савченко. — Выходит, мы старые знакомые. Вы что же тут, советовались с господами управляющими о своих делах?

Лешнера вдруг словно прорвало, хотя перед ним и стоял представитель оккупационной власти. Он с отчаянием посмотрел на майора и сказал:

— Наши помещики, господа Зандер и Фукс, предложили нам взять их землю в аренду, а деньги, кроме небольшого задатка, разрешили уплатить через пять лет.

Савченко не сразу понял, о чём говорит крестьянин. Он попросил объяснить ещё раз. Лешнер послушно повторил. Савченко рассмеялся.

— От гады! От подлюги! — заговорил он, как и всегда в минуты сильного возмущения, по-украински, качая при этом головой. — До чего додумались! — Потом, сообразив, что этак разговор не получится, майор перешёл на немецкий язык и сказал: — Так ведь это они просто испугались и хотят раздробить свои владения. Мол, их угодьями всё равно крестьяне пользуются. Надеются таким способом затруднить или отдалить проведение земельной реформы. А что, разве у вас собственных наделов нет?

— Пока не обзавелись, — хмуро ответил Лешнер, который только сейчас начал понимать, почему господа Зандер и Фукс стали вдруг такими добрыми.

— Ну, так я вам вот что скажу, — продолжал Савченко. — Вы этим управляющим не верьте и ни на какие их предложения не соглашайтесь. Всё равно земля скоро будет вашей, если вы только действительно неимущие. В Дрездене самоуправление уже обсуждает, как делить помещичьи владения между крестьянами. До свидания!

Он быстро сел в машину, и только лёгкая тучка пыли пронеслась по дороге вдоль деревни.

Эрих Лешнер был поражён. Неужели ему могут дать землю? Неужели этот русский офицер говорил правду? Нет, этого не может быть! Но тогда почему же стали вдруг такими заботливыми управляющие? Да, их предложения красноречивее всего подтверждали слова русского офицера.

И всё-таки поверить сразу было невозможно.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Контрольный совет — высший орган, управляющий побеждённой Германией, — разрешил существование в стране политических партий и демократических организаций. В советской зоне оккупации сразу же возникли четыре партии: коммунистическая, социал-демократическая, либерально-демократическая и христианско-демократический союз. Все эти партии имели в Дорнау свои местные организации. Наблюдать за тем, как и в какой мере они борются за создание демократической Германии, и должен был капитан Соколов.

Приглядываясь к общественной жизни города, капитан пришёл к твёрдому выводу, что его работа требует глубокого изучения и отчётливого понимания исторических особенностей общественного развития Германии.

Он взялся за книги. Пока их было здесь очень мало. Но и то немногое, что ему удалось на первых порах прочесть, ещё больше убедило его в правильности такого вывода. Вот почему каждому ехавшему в отпуск на родину капитан вручал список и строго-настрого наказывал привезти побольше книг.

Ежедневно в течение трёх-четырёх часов Соколов принимал посетителей. Любой горожанин мог обратиться в комендатуру.

Самые разнообразные люди приходили к капитану. Сегодня утром, когда он, как обычно, ждал у себя в кабинете появления первых посетителей, к нему постучались. Капитан отозвался. Дверь приоткрылась, и в комнату вошло, вернее сказать, вползло какое-то странное существо.

Капитан даже с места поднялся, не понимая ещё, в чём тут дело. Посетитель смотрел на него снизу вверх, немного испуганно и в то же время с нескрываемым удовлетворением. Очевидно, он добивался именно той реакция, которую и вызывало его появление. Руки и ноги этого подобия человека напоминали перекрученные корни старого дерева, во многих местах они были согнуты под углом, и с первого взгляда могло показаться, будто по и не человек, а гигантское насекомое.

— Якоб Тидке, — отрекомендовался посетитель.

— Слушаю вас, — стараясь не проявить изумления, ответил капитан. — Присядьте, пожалуйста.

Тидке примостился на стуле и заговорил.

Он вчера прибыл в Дорнау во главе труппы бродячего цирка Рискато. Правда, сейчас военное положение, но тем не менее труппе надо выступать, иначе артисты умрут с голоду. Господин капитан будет, наверное, столь любезен, что разрешит несколько представлений. Вот здесь на бумажке перечень номеров, которые они исполняют.

Соколов взглянул на список. Обычная программа немецкого бродячего цирка. Такое выступление наверняка можно разрешить. Капитан взял ручку и письменно подтвердил своё согласие.

— Очень признателен, — произнёс Тидке.

Он слез со стула и уже заковылял было к двери, когда Соколов, не удержавшись, спросил:

— Послушайте, господин Тидке, как это с вами случилось?.. Как это вас так искалечило? Мне пришла в голову мысль…

— Что меня изуродовали нарочно? — закончил Тидке. — Именно так и было, вы не ошиблись. История эта чрезвычайно проста. Если вы располагаете несколькими свободными минутами, я вам расскажу.

— Пожалуйста, — ответил Соколов.

Тидке снова примостился на стуле.

— Я происхожу из известной цирковой семьи, — начал он. — Мой дед был акробатом, отец — клоуном. Меня тоже с малолетства стали приучать к цирковому делу. В семь лет я вместе с братом уже недурно работал на трапеции. Мать горевала оттого, что я начинаю так рано, но отец об этом не задумывался: нужны были деньги, а следовательно, новые номера. Однажды во время представления я сорвался с трапеции и сломал себе ногу. Оно бы ещё полбеды — переломы в детском возрасте срастаются быстро и не оставляют следов, — но я к тому же порвал сухожилие. А это уже оказалось непоправимым. Я должен был остаться хромым на всю жизнь. Ногу мою уложили в гипс. А затем у нас в цирке появился синьор Винченцо. Мать, увидев его, горько зарыдала. Я же тогда ничего ещё не понимал. Этот синьор Винченцо, который был таким же итальянцем, как я папуасом, слыл цирковым лекарем. Когда Винченцо забирал меня из дому, даже отец прослезился.

Тидке умолк, как бы вспоминая те далёкие дни. Затем он снова заговорил:

— За три месяца синьор Винченцо основательно переделал меня. Он снял с моей ноги гипс, немного повернул кости и дал им срастись под углом. Под наркозом — спасибо и за это — он сломал мне руки и ноги и сделал так, чтобы они срослись вкривь. Я пробыл у него почти год, а когда вышел, все ужасались. Зато я уже не был лишним ртом в семье. «Человек-паук» стал популярным аттракционом, который с успехом можно было демонстрировать на любой арене. Некоторое время дела у нас действительно шли недурно. Потом отец умер, и всё снова пошло прахом. После его смерти я взял на себя руководство цирком и уже почти двадцать лет разъезжаю по городам Германии. Вот и вся моя история.

Капитан Соколов сидел молча, поражённый до глубины души.

— Я надеюсь, — продолжал Тидке, — вы и сами придёте поглядеть на наше представление. Мы будем очень рады приветствовать вас.