Горацио Хорнблауэр. Рассказы (СИ) - Форестер Сесил Скотт

— Это плот, сэр, абсолютно точно, — заметил первый лейтенант «Сатерленда» Джордж Буш, оглядывая залитое солнцем море в подзорную трубу. — На нем человек, сэр, и, кажется, я могу различить еще одного рядом.

— Попробуем подойти к ним поближе, мистер Буш — приказал Хорнблауэр.

Буш подвел «Сатерленд» почти вплотную к странному предмету и положил в дрейф.

— Странный плот — сказал он, всматриваясь в танцующие волны, пока корабль медленно дрейфовал к цели.

Это были всего лишь два бревна, грубо связанные обрывками троса; волны то и дело накрывали их так, что люди, лежащие на плоту почти постоянно оказывались под водой. Один из них встал на колени, держа в руках грубое весло, а второй так и остался лежать — так, что вода, переливающая через тело, захлестывала его лицо.

— Бросьте им линь, — сказал Хорнблауэр.

Но даже тот из мужчин, кто стоял на коленях, был слишком слаб для того, чтобы поймать и закрепить конец. Он неуклюже схватил его и тут же выпустил, голова его поникла, как будто это последнее усилие окончательно исчерпало его силы. Пришлось спускать шлюпку и, наконец, обоих пассажиров плота удалось поднять на борт при помощи беседки. Они лежали на палубе, обнаженные и дочерна загорелые, как индейцы из Сан-Сальвадора, и к тому же ужасно истощенные; каждая кость отчетливо выделялась и, казалось, в любой момент была готова пронзить пергаментно-тонкую кожу. Вода стекала на палубу с их черных жидких волос и длинных растрепанных бород. Один из спасенных лежал неподвижно, а другой протянул дрожащую руку к смотрящим на него англичанам и с хрипом показал на свое горло.

— Он чертовски хочет пить, бедняга — сказал Буш; а Хорнблауэр жестом отправил одного из моряков за водой.

Измученные люди жадно выпили несколько глотков и Хорнблауэру с Бушем показалось, что на их глазах произошло чудо, подобное воскрешению из мертвых — такое удивительное действие произвела на спасенных пресная вода. Они ожили, словно по волшебству; даже тот, кто за секунду до этого лежал на палубе без движения, и чью голову приходилось поддерживать, чтобы позволить ему сделать глоток воды — сел. Улыбка, подобная смертельному оскалу, исказила его худое лицо.

— Думаю, они хотят не только пить, но и есть, — заметил Буш, — по крайней мере, они выглядят достаточно голодными.

Хорнблауэру стоило только кивнуть, чтобы один из матросов бросился за едой для спасенных.

— Кто вы? — спросил Хорнблауэр.

— Франция, — ответил тот из них, кто выглядел менее истощенным. Его яркие голубые глаза выглядели очень странно на дочерна загорелом лице.

— Французы, клянусь Богом! — воскликнул Буш.

— Откуда вы тут взялись? — спросил Хорнблауэр и, видя, что его не поняли, повторил свой вопрос на ломаном французском.

Голубоглазый француз протянул свою худую как палка руку и указал в наветренном направлении от Балеарских островов.

— Кабрера, — сказал он, — мы пленные.

Хорнблауэр и Буш обменялись взглядами и Буш присвистнул — он смог понять, по крайней мере, значение жеста и первое слово ответа. Кабрера прежде была необитаемым островком, который испанцы приспособили под лагерь для французских военнопленных.

Другой француз, с темными глазами, вдруг быстро заговорил хриплым голосом.

— Вы ведь не отправите нас обратно, мсье? — умоляюще сказал он. — Мы сдаемся в плен вам. Мы не можем… — речь его стала невнятной от слабости и истощения.

Буш, как всегда наблюдательный, был весьма удивлен всем увиденным.

— Я могу понять, что их мучит жажда, — сказал он, — но они не могли так исхудать только за то время, пока добирались сюда с Кабреры. Они могли догрести сюда на плоту за пару суток — даже, если бы не было ветра.

— Когда вы покинули остров? — спросил Хорнблауэр.

— Вчера.

Хорнблауэр перевел для Буша.

— Для того, чтобы загореть как эти двое, понадобился не один месяц, — заметил Буш. — Эти двое ходили голышом, по крайней мере, несколько недель. Интересные вещи должны твориться на Кабрере.

— Скажите, — спросил Хорнблауэр французов, — каким образом вы стали — такими как сейчас?

Это была долгая история, тем более, что она прерывалась, когда спасенные пили и ели, а также, когда Хорнблауэру приходилось переводить наиболее яркие части их рассказа для Буша.

Их было двадцать тысяч, этих несчастных — большей частью из числа французских войск, окруженных в Байлене, но многие попали в плен в других сражениях и стычках, которые во время заключения на материке раздражали победителей своими постоянными попытками к бегству. В конце-концов испанцы собрали все двадцать тысяч и высадили на остров Кабрера — одинокую скалу, площадью всего несколько квадратных миль. Это случилось два года назад. Испанцам даже не понадобилось держать на острове гарнизон — морская мощь Британии делала невозможной любую попытку французского флота оказать помощь пленникам, к тому же на острове не было материалов, чтобы сделать лодку или плот, за исключением бревен и досок, изредка выбрасываемых морем. Два года двадцать тысяч несчастных пленников жили на голой скале, выдалбливая в ней норы для защиты от летнего солнца и зимних штормов.

— Там было только два колодца, мсье, — вздохнул голубоглазый француз, — иногда они высыхали. Но часто шли дожди.

Математический ум Хорнблауэра невольно некоторое время занялся разрешением задачи — как обеспечить двадцать тысяч человек водой из двух колодцев. Получалось, что на каждого из пленников в лучшем случае приходилось лишь по несколько глотков, даже когда колодцы не пересыхали.

Конечно же, на острове не было никакого топлива — ни один из двадцати тысяч за два года не видел огня и, конечно же, никакая одежда не выдержала бы двадцать четыре месяца непрерывно под солнцем, дождем и ветром.

Впрочем, иногда испанцы доставляли на остров пищу, которую заключенные поедали в сыром виде.

— Продуктов было недостаточно, мсье, — пояснял француз. Хорнблауэр был достаточно знаком с испанским обращением, чтобы догадаться насколько недостаточно. — А иногда их вообще не привозили. Из-за ветра, мсье. Когда ветер дул с востока, мы голодали, мсье.

Буш тем временем внимательно изучал карту и лоцию западной части Средиземного моря.

— Это правда, сэр, — заявил он. — Там только один участок берега, пригодный для высадки и как раз на восточном берегу. Практически невозможно высадиться при восточных ветрах. Здесь также упоминается, что на острове только два колодца и совсем нет деревьев.

— Испанцы обещали привозить продукты дважды в неделю, мсье, — продолжал француз. — Но иногда проходило по три недели, прежде чем им удавалось выгрузить их на сушу.

— Три недели!

— Да, мсье.

— Но… но…

— Те из нас, кто были похитрее, делали себе тайнички подальше в скалах, чтобы продержаться в трудные времена. Конечно, нам приходилось их защищать. Что касается других… Для них оставался только один вид пищи, зато в избытке. Вы понимаете, мсье… Сейчас там уже гораздо меньше двадцати тысяч человек.

Хорнблауэр выглянул в иллюминатор на темную полоску суши далеко на горизонте, где даже в просвещенном девятнадцатом веке все еще процветал настоящий каннибализм…

— Спаси нас Бог! — воскликнул Буш.

— Продуктов не было уже с неделю, когда мы вчера бежали с острова, мсье. Зато восточные ветры всегда пригоняют какие-нибудь куски дерева. Голод и бревна… Мы нашли два древесных ствола, я и Марсель. Многие на острове хотели бы попытать счастья, мсье. Но мы были сильны, сильнее многих на острове, — и француз гордо посмотрел на свои тонкие, почти лищенные мускулов, обтянутые сухой кожей руки.

— Да, мы действительно сильнее, — добавил Марсель. — Даже если бы ваш корабль не подобрал нас, мы могли бы достигнуть Испании и при этом остаться в живых. Я надеюсь, император завоевал уже всю материковую часть страны?

— Пока нет, — коротко ответил Хорнблауэр. Он не был готов достаточно кратко описать словами весь тот хаос, который носил гордое имя «войны за Иберийский полуостров».