Убитое счастье (СИ) - Олег Бондарь

Да и был это не вопрос, скорей — обвинение.

— Мне нужно было поехать, — вопреки желанию, Юля почувствовала, что начинает оправдываться.

— И цель поездки настолько засекречена, что родному мужу о ней знать нельзя?

— Представь себе… — Юля улыбнулась, но улыбка тотчас разбилась о каменное выражение его лица.

Игорь не воспринял юмора, не желал слушать оправданий, он был взвинчен до предела и настроен на серьезный разговор.

Вода камень точит.

Юля понимала, что при всем своем реалистическом взгляде на мать, зная ее желание разбить их семью, он, тем не менее, сейчас пребывал в той ситуации, когда не поверить ей невозможно. Тем более, жена своей вины не отрицает. А логика человека устроена таким образом, что все действия, совершаемые втайне, воспринимаются, как направленные во вред.

— Не хмурься, — перешла на серьезный тон. — Я все объясню. У меня для тебя приятная новость.

Туча недоверия и недосказанности уже значительно затмила радость новости, и в голосе, каким она произнесла последние слова, преобладала тоскливая усталость.

— Не слишком ли много хороших новостей для одного дня?

Умышленно сделанное ударение на слове «хороших» резануло такой болью, что слезы выступили на глазах. Не желая, чтобы Игорь увидел их, она отвернулась, а он, воспользовавшись этим, прошел мимо нее к дому и закрылся в ванной.

Из ванной Игорь вышел посвежевший и, кажется, слегка оттаявший. Но на жену по-прежнему взирал строго, с укоризной.

— Рассказывай! — небрежно забросил полотенце за приоткрытую дверь и выключил свет.

— Пойдем…

Юля взяла его за руку, почувствовала, что у него возникло желание выдернуть ее, но он сдержался. Повела его за флигель, где они недавно обустроили уютный уголочек. Там на столе все было готово. Шампанское, коньяк, вино. И ужин — праздничный ужин.

Игорь изумился, глаза полезли на лоб, на некоторое время он забыл, что сердится на жену и должен быть с ней строг.

— Ни фига себе? В честь чего банкет?

Улыбка, наконец-то разгладила суровые морщинки на его лбу, вместо них образовались две приятные складки в уголках возле рта. Он не умел долго сердиться.

— Я же тебе говорила, что у меня — приятная новость, — Юля тоже улыбнулась, загадочно, с хитринкой.

— Колись, неверная жена! — сказано это было уже совсем по-другому, без упрека, словно, как тебе моя шуточка?

Он сел за стол, осмотрел этикетки на бутылках, удивленно присвистнул.

— Наверное, и в самом деле есть повод?

— Я сегодня была в консультации.

— И?.. — лицо Игоря вытянулось в нетерпеливом ожидании, хотя по настроению Юли ему и так было все понятно.

— Будешь скоро гордо именоваться папой!

Юля видела: Игорь не знает, как реагировать на ее слова. По всем канонам он должен был прыгать от радости, но он еще не разобрался в своих чувствах и на лице его скорее угадывались смятение и недоумение. Не потому, что он не хотел ребенка и не ждал его, просто ему нужно было время, чтобы привыкнуть.

Наконец он, что-то для себя решил, даже не решил, вспомнил, наверное, из книжек, фильмов, где возникают подобные ситуации. Поднялся, подошел к ней, обнял, поцеловал. Без слов, молча. Да и не нужны были слова. Они бы все испортили. От них бы в любом случае веяло фальшью.

Затем было шампанское и какая-то суетливая радость. Что-то новое уже витало над ними, и они всеми силами пытались свыкнуться с ним, принять его, научиться ему радоваться. Игорь налегал на коньяк, Юля старалась ограничивать себя и мужественно растянула бокал шампанского на весь вечер.

Постепенно ситуация выровнялась, напряжение ушло, они снова стали естественными.

— А ты знаешь, я сегодня Пашку Смирнова встретила?

— Да? И как он?

— Постарел. Жаль, расспросить ничего не успела. Он увидел твою маму, испугался и сбежал…

— Представляю, — Игорь смеялся весело и искренне. — Такого зрелища кто угодно испугается.

У Юли отлегло от сердца.

Все вопросы были сняты, щекотливые моменты приглажены. Жизнь нормализовалась и после небольшой выбоины снова вышла на ровную, укатанную полосу.

Глава одиннадцатая

На следующий день Игорь привез огромный букет роз. Юля растрогалась до слез.

Она знала об отношении к цветам свекрови, знала, что Игорь всегда робел, покупая их. Отрицание матери засело комплексом в его мозгу. До этого он дарил ей цветы лишь раз, на свадьбе, когда без этого нельзя было обойтись.

А в воскресенье зашел в мастерскую, где она уединялась в дождливую погоду, унюхал запах растворителя и запретил рисовать маслом. Пришлось перейти на акрил. Юля и сама чувствовала, что это неизбежно. Нанюхавшись растворителя, она потом весь день чувствовала тошноту и головную боль. В нормальном состоянии могла бы смириться, но теперь нужно думать о здоровье будущего ребенка.

Конец сентября ознаменовался нудными затяжными дождями. Игорю пришлось оставить машину и добираться на работу и обратно маршруткой. Теперь ему приходилось раньше вставать, а возвращался он гораздо позже.

Юля начала замечать, что он все чаще появляется навеселе и не могла понять причину: ожидаемая радость, или что-то его угнетает, и он при помощи спиртного пытается заглушить некую внутреннюю боль?

Спрашивать напрямую не хотелось. Кроме здоровья, ей нужно было оберегать нервную систему.

Она догадывалась, свекровь не оставляет попыток настроить Игоря против нее. Сама была свидетелем: когда муж впервые сообщил, что она беременна, прежде чем он догадался отойти, успела услышать, как свекровь занудным голосом вдалбливала сыночку, что радоваться нечему, так, как неизвестно, чьего ребенка ему придется воспитывать.

Маразм!

Можно было бы сказать — старческий маразм, но по возрасту мать Игоря никак не определялась в разряд старух. Потому и определение отыскать трудно.

Игорь относился к словам матери скептически, почти всегда делился с Юлей ее новыми предположениями, и они вдвоем смеялись над ними.

Но ведь, опять-таки, вода камень точит.

Если постоянно вдалбливать в голову одно и то же, обязательно наступит время для сомнений, которые впоследствии способны перерасти в недоверие и даже — вражду.

Что делать и как с этим бороться, Юля не знала. В какой-то миг она пустила все на самотек. Не была уверена, что поступила правильно, но ничего иного ей в голову не приходило. Переигрывать поздно, а что будет дальше, покажет время. Оно расставит все по местам, как предназначено свыше.

Но так ли, как нам того хочется?

С настойчивостью одержимой, Юля гнала подобные мысли прочь. А они, не спрашивая разрешения, влезали в голову все чаще и чаще.

Юле приснился сон.

Страшный сон.

Она проснулась, промокшая от пота и долго не могла отдышаться. Нагрянувший кошмар и в реальном мире не спешил оставлять ее.

О чем был сон, вспоминалось с трудом. В голове некоторое время еще возникали бессвязные абстрактные картинки, но вскоре и они пропали.

Кажется, что-то, связанное с ней и с ее будущим ребенком…

В комнате было темно, на противоположной стене мирно тикали старинные часы-ходики, она отыскала их во флигеле и отреставрировала.

Было очень тихо.

Юля давно уже не просыпалась посреди ночи и успела забыть давящую на мозги тишину, так пугавшую ее поначалу.

Легко, стараясь не разбудить Игоря, соскользнула с дивана, надела шлепанцы, накинула на плечи халат и вышла на кухню.

Ей очень хотелось пить. Жажда наждаком резала горло.

К чему бы?

Вечером она поленилась закрыть ролет, и сквозь маленькое окошко пробивался яркий лунный свет. Прозрачной серебряной дорожкой он под косым углом ложился на пол, упирался в стену и там, нарисовав квадратную клетушку окна, заканчивался, чуть-чуть не добравшись до потолка.

Распогодилось, вот Игорь обрадуется.

Бедняжка, без машины совсем замучился. Оно и понятно: топать до остановки, толпиться в битком набитом салоне, а вечером с города, вообще, добраться — проблема.

Не зажигая свет, открыла холодильник, там нашлась картонная коробка с апельсиновым соком. Юля открутила крышку и сделала несколько жадных глотков. Сок был холодный с приятной кислинкой, именно то, чего хотелось.

Утолив жажду, прошла в ванную. Яркий свет, привычная обстановка маленького замкнутого пространства, тихо журчащая вода успокаивали. Теплый душ полностью прогнал остатки тревожных видений, но и спать больше не хотелось.

Может, пойти в мастерскую?

Юля вышла в веранду. Здесь луне не было преград, ее призрачный голубоватый свет свободно проникал сквозь застекленные стены, превращая знакомые до мелочи предметы в нечто сказочное, нереальное.

Юля выглянула на улицу.

Тени деревьев рисовали на земле замысловатые картины, очертания которых, словно в калейдоскопе, менялись, под дуновением ветерка. Они то казались мирными и безобидными, то вдруг превращались в страшных монстров, жадно разевающих клыкастые пасти в ожидании жертвы.