Когда улыбаются звезды - Ирина Молчанова

Саша подняла руку, ей как раз не хватало пятерки, чтобы получить «отлично» в четверти. Шаравин поднял руку быстрее нее, поэтому она даже привстала с места.

— Евгения Юрьевна, пожалуйста, можно я нарисую! — взмолилась она.

— Конечно, Александра, можно! Михаил, ты разве умеешь рисовать? — удивленно перевела учительница взгляд на Шаравина.

— Очень даже умею!

— Ну что ж, раз больше желающих нет… — Евгения Юрьевна глянула на притихший класс. — Шаравин, Медлева, новогодняя газета за вами! — Учительница хлопнула в ладоши, чтоб угомонить задние парты. — А теперь начнем урок!

— Евгения Юрь…

— Что, Александра?

— Я могу одна сделать!

— Уверена, Шаравин думает точно так же. Поделите работу над стенгазетой как-нибудь без меня, хорошо?

Саша кивнула и зло посмотрела на Шаравина.

— Да ладно тебе, — шепнула Лена, — пусть он рисует, а ты пятерку получишь халявную.

— Вот еще, я сама нарисую, не хочу, чтоб его каракули опозорили меня!

— Тогда ты нарисуй, не домой же его к себе звать, сама говорила, по нему психушка плачет!

— Это уж точно!

До конца урока она тихо злилась, а на перемене подождала, когда большинство одноклассников выйдет из кабинета, и подскочила к Шаравину.

— Ты это специально делаешь? Мне на зло?! — раздраженно хватая его за свитер, спросила она.

— Что делаю?

— Лезешь постоянно!

Он отпихнул ее руку и убрал учебник с тетрадью в рюкзак.

— У тебя мания преследования, — объявил он, — мне просто не хватает одной пятерки, чтобы получить пять в четверти.

— Мне тоже, — прошипела она, — и я буду рисовать газету сама!

— Не выйдет, — Миша закинул рюкзак на спину, — мне нужна пятерка не меньше твоего!

— Отлично, я сама нарисую, а ты получишь свою пятерку!

— Не выйдет.

— Но почему?! Тебе даже не придется напрягаться!

— Это точно, напрягаться не придется, но я не такой дурак, чтобы поверить тебе! Ты потом просто скажешь, что я ничего не делал, будто я тебя не знаю.

— Я! — возмущенно закричала Саша. — Да мне в голову бы такое не пришло!

— Я другого мнения.

— Да что ты вообще обо мне знаешь, чтобы так говорить!

— Достаточно.

— Только то, что тебе натрепала моя сестричка!

— Маша никогда не говорит о тебе плохо, — спокойно сказал Миша.

— Так я и поверю!

— Где будем рисовать? — словно не слыша ее, спросил он.

— Черт! — Саша топнула. — Бесишь!

— Ты меня тоже. — Шаравин вышел из кабинета, а дожидавшаяся подругу Лена, пробормотала:

— Какие страсти, получше всяких бразильских сериалов!

— Любовь-морковь, — усмехнулась учительница, — вот так и бывает.

— Любовь? — переспросила Лена. — Да вы что, Евгения Юрьевна, за Сашкой ухаживает Валера, зачем ей этот…

— Сердцу не прикажешь, Леночка, а Шаравин мальчик очень интересный.

— О чем это вы?! — рассердилась Саша. — Я его ненавижу с первого класса, этого бестолкового…

— У-у-у, как все запущенно, — покачала головой учительница. — От ненависти до любви, как известно…

— А по-моему, это действует только наоборот, — с нажимом произнесла Саша, — до свидания, Евгения Юрьевна.

Уж чего-чего, а сватовства она не терпела. Особенно такого откровенного. Всем было известно, как учителя благоволят к Шаравину, они давно уже всеми силами пытались сдружить с ним одноклассников. Вот только их подопечный в этом нуждался меньше всех.

После обеда ее отозвал поговорить Валера. Ей уже стал порядком надоедать его вечно просящий чего-то взгляд. Он больше не походил на того классного парня, который ей нравился в начале года.

— Саш, приходи сегодня ко мне, родители уезжают на дачу, — без предисловий сказал Валера.

— Можно… — нехотя согласилась она.

— Тогда в пять, хорошо?

— Хорошо! А народ ты тоже позвал?

Он загадочно улыбнулся.

— Придешь и все увидишь!

Валера попытался ее обнять, но она под предлогом того, что нужно подготовиться к следующему уроку, убежала. Ни к чему готовиться она не собиралась, но и объятий не хотела. Знала, что поступает с ним плохо, но по-прежнему продолжала ждать возвращения былой симпатии. Не могла поверить, что та ушла безвозвратно.

Урок информатики закончился, Лена с Анфисой затащили ее в туалет.

— Ну, рассказывай, — приказала Анфиса.

— Что рассказывать? — не поняла Саша, разглядывая серьезные лица подруг.

— Про Валеру, да? — посмотрела на Анфису Лена.

— Нет, про Шарика! — воскликнула Анфиска, отворачиваясь к зеркалу.

— А что про него…

Подружка резко обернулась.

— Ой, Саш, не парь, я не слепая!

— Анфиса думает, что у вас что-то есть, — негромко пояснила Лена. Саша подбоченилась.

— Ах, вот оно как! Ну что ж, слушайте!

Подруги напряглись.

Саша усмехнулась.

— Вы правы, у меня с Шариком в самом деле кое-что есть… — Она выдержала томительную паузу и как можно серьезнее изрекла: — это стенгазета!

Лена хихикнула, а Анфиса сморщилась.

— Не хочешь, значит, говорить, что ж…

— Анфиса, о чем ты?! Я уже миллион раз говорила — Шаравин меня бесит. Бесит! Понимаешь?!

— Если бы он тебя бесил, ты не смотрела бы на него все уроки напролет!

Лена сделала большие глаза.

— Анфис, ты чего! Не смотрит она, я же рядом сижу, заметила бы!

— Да ты вообще слепая, дальше носа не видишь!

Саша нахмурилась.

— Я смотрю на доску!

Анфиса накрасила губы и раздраженно бросила:

— Покажись окулисту, если доска у тебя на затылке Шаравина!

Повисло молчание.

— А мне какой-то мальчик названивает, — поделилась Лена.

— Поздравляю, — фыркнула Анфиса.

— Если у тебя плохое настроение, — окончательно вышла из себя Саша, — не порти настроение другим, заколебала уже!

— Да уж, — согласилась Лена, — нечего Сашке высказывать, она вольна встречаться с кем пожелает!

Анфиса поджала губы, бросила взгляд в зеркало и вышла из туалета.

— Что с ней в последнее время происходит?! — воскликнула Лена, всегда робевшая в компании бойкой на язык Анфисы.

— Не знаю, но она меня уже достала! — Саша подошла к раковине и остановилась перед зеркалом. — Господи, ненавижу! — прошипела она своему отражению.

Подруга обняла ее за плечи.

— Ты такая красивая…

— Веснушки эти проклятые!

— Ой, Саш, брось… они милые, правда!

Саша посмотрела на белое чистое лицо подруги и застонала.

— Хочешь себе такие «милые»?

Лена весело пожала плечиком.

— Почему нет?! Если бы парни начали липнуть, как к тебе!..

Саша хмыкнула.

— К тебе липнут, просто не замечаешь!

— Да кто ко мне…

— Макс Федоров из девятого «Б», Леня из параллели, не помню фамилии, в желтой толстовке ходит, а еще друг твоего брата… — Она заметила, как рот подруги открылся, и поспешила добавить: — Но ты на него не западай, он слишком взрослый! Да, кстати, Орлову-младшему ты тоже нравишься. — Саша вздохнула. — А веснушки — это навсегда.

— Ты лимонный сок пробовала? — осторожно спросила Лена.

— Чего я только не пробовала!

— Знаешь, а Валера как-то сказал, что обожает твои веснушки. Говорит, ты солнышко.

— Это несомненно утешает, — съязвила Саша и махнула на свое отражение, — пойдем, звонок уже!

Анфиса до конца дня с подругами не разговаривала и домой ушла одна, Лена с Толстиком и Орловыми осталась переписывать контрольную по физике, у гардероба Сашу дожидался только Валера. — Ну что, идем домой?

Она хотела уже согласиться, когда увидела Шаравина.

— Эй! — крикнула Саша.

Он обернулся.

— Когда рисовать будем? И где?

Миша подошел ближе.

— Сегодня.

— Нет, завтра!

— Завтра я не могу!

— А сегодня она не может! — возмутился Валера.

— Я могу сам нарисовать.

Валера подал ей шубу.

— Вот и отлично, рисуй и отвали от нас!

Миша кивнул и пошел к выходу из школы, но Саша догнала его.

— Нет, черт, ты не будешь рисовать без меня!

— Саш, да пусть он рисует! — крикнул Валера.

Она вернулась, забрала шубу и сердито произнесла:

— Давай я сама буду решать, пока, до пяти часов!

— Ты придешь? — недоверчиво крикнул ей вслед Валера.

— Конечно! — не оборачиваясь, заверила Саша.

— Где будем рисовать? — поинтересовался Миша, когда они вышли из школы.

— У тебя дома, не думаешь же ты, что я тебя позову к себе!

— Я ничего не думаю.

— Вот и хорошо, позволь это делать тем, кто умеет!

— С радостью, если увижу таких!

Больше они не разговаривали до самого его дома. Саша шла и злилась, ее раздражало, что он не пытается с ней заговорить, хотя бы обсудить стенгазету. Казалось, он вообще забыл о присутствии Саши, а если и помнил, ее персона интересовала его меньше, чем грязный снег под ногами.