Восемнадцать часов дурдома - Владислав Картавцев

Впрочем, как говорится, что – с ним детей крестить, что ли, с этим Парчевским? Помрет, никто и не вспомнит! Совсем другое дело его молоденькая ассистентка, которая появилась совсем недавно (и как он только выбил штатную единицу, сволочь!) и уже привлекала к себе пристальное внимание всего мужского коллектива больницы. Ассистентку звали Машенька, и последнее время в фантазиях Андрея ей стало уделяться все больше и больше места.

Андрей замер, как вкопанный. Он присел, потом отпрянул в сторону и скрылся за стенкой. Окна женского туалета располагались всего в каких-то десяти метрах от окон «первички», и все, что там творится, было прекрасно видно.

– Бинго! – Андрей быстро метнулся к столу, на котором лежал его рабочий портфель, и выудил из его разверзнутого чрева «кривое дуло» – загнутый под девяносто градусов раскладывающийся оптический прибор, который позволял наблюдать за всем происходящим из-за угла. Конечно, система зеркал сильно снижала качество изображения, зато можно спокойно наслаждаться зрелищем, не рискуя быть обнаруженным. Кто заподозрит в одинокой канализационной трубе, торчащей из окна, шпионское око, на другом конце которого – активная приемная система в виде подпрыгивающего от вожделения молодого (но уже опытного!) врача?

Андрей уверенными движениями (чувствовалась практика) развернул прибор в боевое положение, присел на корточки и выдвинулся к окну, где и зафиксировал его в заранее высверленных пазах на раме.

– Вот ты мне и попалась, цыпочка! – он прильнул к трубе и замер в неподвижности. По больнице ходили упорные слухи, что Машенька время от времени принимает в туалете легкий душ, причем, моется из раковины, щедро поливая пол водой. Вследствие чего у нее постоянно возникают конфликты с уборщицей бабой Клавой.

Машенька выдавила жидкое мыло из дозатора-податчика, открыла кран в раковине и стала тщательно мыть руки. Вдруг она оглянулась и громко ойкнула – даже Андрей услышал. Несколько долгих секунд Машенька с напряженным лицом разглядывала помещение «первички» – убедилась, что там никого нет, и расслабилась. Андрей молча усмехнулся – девушка была перед ним, как на ладони, но сам он при этом оставался человеком-невидимкой, скрытым за подоконником.

– Раздевайся, золотко, раздевайся! – он облизал губы и отстранился от подзорной трубы – немного проморгаться. Все-таки, нелегкая это работа – наблюдать из-за угла: требует сосредоточенности и выдержки! – Я сюда не на твои руки смотреть пришел, а на попу в кружевных трусиках!

Машенька не торопилась. Она тщательно вытерлась бумажными салфетками и принялась разглядывать себя в зеркале. Её лицо изменилось – Андрей успел заметить полную гамму эмоций, обозначающих недовольство. Маша снова открыла кран, наклонилась, извернулась, оказавшись лицом над самым срезом раковины, и принялась одной рукой застирывать что-то на халате.

– Пятно! – Андрей взвыл, приходя в мгновенное возбуждение, – сейчас у нее ничего не получится, и она снимет халатик!

Он инстинктивно дернулся и неожиданно почувствовал, что у него сводит правую ногу. От долгого неудобного сидения на корточках мышцы онемели и сдали в самый неподходящий момент.

– Курва боска! – Андрей выпустил из рук трубу и с глухим стуком упал задницей на пол, в последний момент попытавшись самортизировать руками, чтобы не расшибить себе голову и не повредить спину. И все бы обошлось, если бы не одно но! Согласно тривиальным законам физики, сверху на него немедленно с характерным железным лязгом рухнул хитрый оптический прибор – угодив одним концом точно между ног.

Андрей громко вскрикнул, не в силах сдержаться, ухватился рукой за поврежденную часть тела и покатился по полу, вспоминая в голос всех святых угодников, а заодно и не угодников – и не святых. Пронзительна я боль мгновенно вытеснила все мысли из головы – кроме одной: «Все, каюк тебе, Андрей Изольдович! Вот и остался ты без наследства!»

Через пару минут внизу живота немного отпустило, и Андрей медленно, стоная и боясь прикоснуться к тому самому месту, поднялся на ноги. В поле зрения попалась окаянная подзорная труба, и он с силой пнул по ней, произведя оглушительный грохот – прибор ударился о ножку железного стола, и ножка зазвенела подобно натянутой адской тетиве непосредственно над ямой с углями, перед которой выстроились подготовленные к публичной казни престарелые прелюбодеи.

– Андрей, у тебя все нормально? – из-за двери послышался голос Перельмана и его приближающиеся шаги. Санитар как раз возвращался из спецблока, куда отвел Суржикова – а тут такой грохот!

– Все в порядке! – Андрей не узнал своего голоса. Хриплый, наполненный страданием, он больше подходил каторжнику или замученному гребцу на галерах после изнурительного дневного перехода под бичом надсмотрщика. – Все в порядке! – повторил он еще раз, садясь на стул и прикрывая телом валяющуюся на полу подзорную трубу. Еще не хватало, чтобы Перельман начал интересоваться, что это такое! Не удержится и разболтает всей больнице, что Корявый подсматривает за девушками в женском туалете, да еще и в рабочее время!

Дверь открылась, и появился санитар. Он подозрительно оглядел помещение, словно хотел сам удостовериться, что на территорию клиники не высадился спецназ американских морских котиков, замысливших теракт. – И впрямь, всё нормально! – на лице Перельмана проступило разочарование, – а я думал, ты шутишь!

– Знаешь, Гриша! – Андрея разобрала лютая злоба, и он еле сдержался, чтобы не плюнуть в Перельмана, – иногда мне кажется, что ты слишком много общаешься с пациентами – слишком тупой! Но все равно, спасибо! А теперь, пожалуйста, дай мне немного побыть в одиночестве!

– Понимаю! – Перельман одобрительно наморщил лоб, – подумать – оно никогда не вредно! Но если начнешь о девках, позови меня, я тут недалеко – за дверью!

– Ладно, ладно! – Андрей угрюмо кивнул, превозмогая тянущие позывы снизу. – Только это мне сейчас и остается! Думать! А вдруг навсегда? – невыносимая мысль пронзила его насквозь, – а вдруг я теперь инвалид, кастрат Фаринелли? Вдруг страшное падение навсегда закрыло для меня лазейку насладиться женским телом?

Андрей весь покрылся крупными мурашами, желудок свело, в глазах потемнело. Перспектива одинокой жизни разворачивалась нешуточная. Ведь девушке не расскажешь, что ранен на колчаковских фронтах, и поэтому там – высокопрочный протез из легированной стали!

Было отчего зарыдать, и Андрей, недолго думая, пустил слезу. Она выкатилась из правого глаза и застряла где-то в кожаных складках шеи. Андрей закрыл глаза и представил себя в гробу – рядом выстроился весь персонал клиники, и лично главврач читает по бумажке отходную:

– Сегодня от нас ушел исключительной честности человек! Несмотря на свою непрезентабельную фамилию, он любил кошек, ценил женскую красоту и сдавал нормы ГТО строго один раз в два года! И по службе нареканий у него не было, поэтому вся наша больница с грустью восприняла весть о его кончине! А теперь, товарищи, каждый из вас пусть выйдет и скажет что-нибудь хорошее Корявому А.И. напоследок!

– Подождите, я не согласен вот так скоро уйти! – Андрей поднимается из гроба, все с ужасом смотрят на него и с криками: «Зомби, насяльника!» начинают разбегаться врассыпную. А он машет им вслед костлявой рукой и сам себе декламирует пронзительную эпиграмму:

Жизнь закончена, увы!Не видать ни сумы, ни тюрьмы,Не видать ни ласки, ни детей,Погиб Андрей, любитель бл…ей!

Сгубили мужикаНи скука, ни тоска,Ни водка, ни пиво,Ни желание жить красиво,Сгубил тяжелый перископ!Хоп!

Прямо с утраПоджидала беда:Падение первое – в автобусе, нервное!Падение второе – о батарею головою!Падение третье – наверняка,Раз, и на белом светеНет мужика!

Андрей смотрит – все уже далеко. И даже крики испуганных сотрудников почти не слышны, и только громкое повторяющееся эхо помнит еще слова Андрея. И он ложится обратно в гроб и засыпает – уже навечно!

Из состояния клинической смерти Андрея вывел все тот же бодрый рык Перельмана. В коридоре зазвонил дежурный телефон, и, выслушав кого-то, санитар принялся громко и грязно ругаться в трубку, требуя у невидимого собеседника прибавки жалования. Потом отключился и снова вломился в смотровую.

– Андрюха, представляешь! Звонила эта грымза Кирпичная и объявила, что в субботу всем без исключения надлежит явиться к девяти утра! Типа, субботник, нужно рыть канаву под Интернет-кабель! А кто не придет, тому строгача и запись в трудовую! И еще две неделе на подсобных работах у Шимана!