Злодей не моего романа - Евгения Чепенко

— Эрик, позвони, расскажи что произошло, когда девушке получше станет, — крикнул нам вслед Кларк.

Я спохватилась.

— Ой, а пиджак надо отдать.

Рик молча поставил меня на ноги, снял чужой предмет одежды, небрежно бросил на неподалеку стоящий стул, и я вновь оказалась в его объятиях. Так мы и покинули участок под удивленные взгляды дежурных и следователей. Никто не пытался нас остановить. Никто… Если не считать темной фигуры в парке, против здания полиции.

— Эрик, отдай девушку.

Я вздохнула. Узнать голос Гришани не составило труда. Принесла же нелегкая на мою голову!

— Я тебе булочка что ли? "Отдай", "отдай", — пробубнила я уткнувшись носом в обнаженную грудь Рика. Видеть вообще никого не хотелось. Хотелось спать, желательно прямо вот так на конкретно этих руках.

— Георг, иди в квартиру, — мне послышались нотки усталости и… заботы? Я отогнала странную мысль. С какой стати Рику переживать за мальчика-гота.

— Не могу! На этот раз ты превзошел себя. Ты разнес ее под корень. Там ремонта на месяц!

Он что сделал с квартирой? Когда?

— Тогда иди в гостиницу. Денег у тебя достаточно.

— Я не люблю гостиницы!

Ну прямо капризная принцесса на выгуле!

— Отдай ее.

— Уйди с дороги.

— Не хочешь по-хорошему…

Последняя реплика и последовавшее за ней рычание заставили меня насторожиться. Я обернулась к Грише.

— А меня ты спросить не хочешь?

— Ты — дура!

— Лестно.

Но мальчик-гот только отмахнулся от моей фразы и продолжил.

— Он же убьет тебя. Неужели ты не понимаешь? Он и Марианну убил. Ты думаешь, ты ему нужна? Эрик не умеет любить.

Я пожала плечами и воткнула нос на место. Причем тут любовь Рика? Я разве просила меня любить? И какое мне дело до какой-то там Марианны? Может она как жена кентервильского привидения была "глупа и совершенно не умела готовить"? Говорила же, мелодрама ходячая, а не мужик.

— Отвали! — крикнула я, не поворачивая головы, из-за чего голос прозвучал приглушенно. Мы двинулись вперед, но только на мгновение, дальше над самым ухом просвистело нечто. Я вздрогнула и стала оглядываться. Рик отскочил вместе со мной под фонарь, поставил на ноги.

— Стой тут, — и тут же исчез из поля видимости, а потом появился. Сердце у меня провалилось в пятки. Гришаня решил разыграть из себя воина и защитника дамской жизни или чести. Уж не знаю, что ему дороже… Лучше б шел своей дорогой, пень дубовый, и не мешал спокойно помереть в руках панка.

Два мужика между тем пропадали и появлялись снова в поле моего зрения. Я понятия не имела кто побеждает, а кто проигрывает, разглядеть хоть что-нибудь всего при паре горящих фонарей составляло основную проблему. И вдруг случилось ужасное… Хотя для Пыжиковой, наверное, прекрасное… Рик врезался в ствол дерева в десятке метров от меня, переломив его спиной, и затих. На него медленно с каменным лицом надвигался мальчик-гот. Я взвизгнула и побежала наперерез. Понятия не имею, как я собиралась остановить прущего напролом мужика жаждущего крови, да к тому же наделенного изрядной силой. Ну, видимо как-то собиралась… Я как раз добежала до тела Рика, закрыв его собой, когда Гриша, не придав моим поползновениям необходимого значения, ускорился. Меня схватили сзади за плечи и в один прыжок убрали из зоны поражения.

— Ты с ума сошла? — заорал на меня живой, здоровый панк, сверкая злющими глазами.

Я не ответила, только испуганно смотрела на него. Гриша подлетел следом.

— Она в порядке?

— Нет, — отчеканил Рик. — Пошел вон, ты меня достал, — с этими словами поднял и вихрем понес куда-то. Я закрыла веки, расслабилась и блаженно заснула.

На этот раз почувствовала, что меня раздевают, но сопротивляться не стала. Я лежала на кровати. Кто-то бережно стянул через голову майку, потом брюки. Приоткрыла веки, убедилась, что вижу знакомую выбеленную шевелюру, и снова провалилась в бессильную дрему. На штанах и майке он не остановился, осторожно избавил уставшее тело от белья, снова поднял на руки. Слабо удивилась. Куда? Услышала шум воды, замерзших конечностей коснулась теплая влага. Придерживая голову на согнутом локте, он осторожно вымыл мое тело и волосы. Наверное, нормальной женщине должно было стать стыдно, но это нормальной и не до Чертиков вымотанной, а потому я наслаждалась происходящим, пребывая в непонятном трансе усталости и блаженства.

Может Рик и не герой, но он определенно мужчина, о котором я могла только мечтать, лежа в своей одинокой кровати. И пусть катятся далеко и долго все, кто будут утверждать обратное.

Он обернул меня в полотенце и вновь уложил на кровать, вытер, укутал в одеяло и занялся волосами. Я разве что не мурчала, ощущая как их аккуратно, прядь за прядью разделяют и расчесывают. Закончив, Рик лег позади и, обняв рукой, прижал к себе. Уползая в сон, я пробормотала что-то вроде:

— Таких как ты не бывает. А Кэтрин — дура…

9

Выплыла из сна, повернулась на левый бок, уткнулась носом в трикотажную майку, обняла его талию, закинула ногу на бедро и затихла, задремав. По-видимому, поза моя не располагала ко сну Рика, так как меня. Он осторожно повернул меня на спину, сняв с себя так неразумно разбросанные конечности. Это только потом сообразила, что из одежды на мне сбившееся в ногах покрывало. Я испуганно распахнула глаза и уставилась на мужчину. Он внимательно изучал изгибы моего тела. Не зря говорят, утро вечера мудренее, в том смысле, что все положительные качества с утречка просыпаются. Сначала мудрость, за ней совесть, стыд и, наконец, скромность. Я пискнула, покраснела, подобрала в ногах покрывало и накрылась им с головой, скрывшись от завораживающих и без всякого гипноза серо-желтых глаз.

Рик бесцеремонно рывком сдернул одеяло, закинув его себе за спину. Я зачарованно уставилась на него, не решаясь пошевелиться. Мне оставалось лишь наблюдать, как он неспешно склоняется к моим губам. Сказать, что я хотела этого поцелуя и всего последовавшего за ним, — ничего не сказать. Казалось, я начинала понимать алкоголиков или наркоманов, занятых поиском очередной бутылки или дозы. И да, знаю… Знаю, никогда не стоит лежать и таять карамельной лужей на кровати, стоит быть изобретательной, гибкой, изворотливой, соблазнять, утягивать, дразнить, играть. Сейчас было иначе. Сейчас я не могла ничего и не хотела, мне лишь хотелось раствориться в этом мужчине, отдать себя полностью, без остатка. Пусть забирает, не жалко, пусть убьет, не важно. Важно только то, что его руки настойчиво и нежно ласкали грудь, язык путешествовал по рту, изредка отрываясь, чтобы уделить внимание шее, ушам или соскам. Он играл с моим телом. Каждое выверенное движения вело к новой волне желания. Заставляло терять рассудок. Все еще полностью одетый он коленом раздвинул мне ноги и провел ладонью по внутренней стороне бедра. Я застонала и выгнулась навстречу. Рик, склонив голову на бок, наблюдал за мной. Сквозь ресницы я видела выражение серо-желтых глаз. В них блеснуло нечто, напомнившее насмешку. Губы растянулись в легкой холодной улыбке, выглянули кончики клыков. Ему совершенно точно было известно, что я их видела. Рик намеренно показал мне. Затуманенный рассудок задался на мгновение вопросом "зачем", но загнал эту мыль подальше, когда соска коснулся горячий язык. Хочет съесть, Бес белый, пусть ест.