Вероника - Андрей Халов

– Ну, наконец-то!.. А я тебя жду! Заходи, дорогая, в купе…, располагайся!

«Дорогая» сменила бег на шаг, стараясь идти как можно непринуждённее, насколько это у неё получалось, и улыбаться.

В коридоре народу было немного, все были заняты своими разговорами, и потому на эту сцену особого внимания никто не обратил.

Вероника приблизилась к Гарику. Он взял её рукой за талию, словно обнимая и провожая в купе, – на самом деле впихивая её туда с удвоенной скоростью и силой.

– Там Саид! – громко прошептала Вероника, когда Гарик нарочито медленно, словно раздумывая, стоит ли вообще это делать, закрыл дверь купе.

– Я уже понял! – лицо Гарика было решительным, но не испуганным.

– Они идут, заглядывают во все купе, спрашивают про меня! – Вероника чувствовала, как из глубины уже охваченной ужасом души всплывает истерика.

– Да тише ты! – прикрикнул на неё Гарик. – Далеко?!

– Через вагон! – ответила Вероника, глаза её всё больше расширялись от страха и отчаяния. – Что будем делать?! Бежать?!

– Нет! – сказал Гарик. – Найдут!.. Тебя найдут – я не знаю, что с тобой сделают!.. Но в Москву повезут – это точно! А меня с тобой увидят – я и останусь валяться на рельсах там, где это произойдёт! Да-а, тёлка, здорово они за тебя зацепились, раз в поезд сели! Знал бы такой расклад – пальцем бы не пошевелил тебе помогать!..

– Ну, что теперь делать?! – Вероника схватилась руками за голову, бросив на полку сумочку и пальто.

В коридоре послышался гомон. Дверь соседнего купе открылась, и до ушей Вероники долетел приглушённый перегородками бас Саида:

– Ви эту дэвущку нэ видэли?!..

– На колени! – скомандовал Гарик.

– Что? – не поняла Вероника.

– На колени! – уже громким шёпотом процедил Гарик, надавив Веронике, что есть силы, на плечо.

Она машинально подчинилась его приказу.

В следующую секунду Вероника оказалась перед Гариком на коленях, испуганно глядя мимо него на проём входной двери, которая вот-вот должна была открыться.

Краем глаза она заметила, что у Гарика падают вниз штаны, но ещё ничего не успела понять, как Гарик умелым движением, больно надавив ей пальцами на щёки, отчего рот её непроизвольно открылся, сунул в него что-то, заполнившее его весь без остатка.

Свет в купе погас: Гарик его выключил. Стало темно.

Вероника не могла понять, что происходит. Во рту у неё было что-то мягкое, тёплое, едва вмещавшееся в него, появился какой-то солёный привкус. Нестерпимо пахло мочой, причём это был зловонный мужской запах.

Тут Вероника поняла, что Гарик засунул ей в рот свой мерзкий член. Тот уже стремительно рос в размерах, словно надуваемый воздушный шарик.

Такого поворота событий она никак не ожидала.

Вероника инстинктивно дёрнулась назад, хотела выплюнуть изо рта мерзкое чужеродное содержимое, сплюнуть, возмутиться, оттолкнуть и послать Гарика матом, но тот уже схватил её за волосы и, не давая ей отвести назад голову, стал двигать ею взад-вперёд, больно и сильно увлекая за схваченные пряди.

– Соси, сучка, соси! – орал он.

Член его рос во рту у Вероники с угрожающей скоростью.

Так с ней никто никогда не поступал. Вероника была вся вне себя от негодования, досады, отвращения, мерзости своего униженного положения, злости и обиды. Однако она не могла сопротивляться той сильной боли, с которой Гарик таскал взад-вперёд за локоны волос её голову, и послушно двигала ею вперёд-назад.

– Соси! Соси! Соси! – кричал Гарик с каким-то непонятным ей остервенелым восторгом.

Она ощутила вдруг себя поездной потаскухой, которая готова отсосать у кого угодно….

Темноту купе резанул свет из коридора. Дверь распахнулась настежь. На пороге купе стоял Саид со своими подопечными.

Из-за бёдер Гарика, ходивших вперёд-назад перед её лицом, Веронике были видны только силуэты теней на полу купе, падавшие от стоявших в проёме двери людей.

– Ви эту дэвущку нэ видэли?! – послышался голос Саида.

– Соси, сучка, соси! – не обращая на то внимания, кричал в это время Гарик, испытывая приближающийся оргазм.

Член его, ставший твёрдым, огромным и толстым, ходил во рту Вероники, ныряя ей прямо в глотку и тут же выныривая обратно, отчего у неё происходили рвотные позывы. Горло её то расширялось, то сжималось, придавливая член Гарика со всех сторон пульсирующими движениями. Вероника почувствовала, как половой орган армяна тоже начинает как-то странно пульсировать.

– Ви эту дэвущку нэ видэли?! – повторил ещё раз свой вопрос Саид, обращаясь к нему со спины.

Было слышно, как он шарит в темное купе по стенке, пытаясь найти включатель и зажечь свет.

В это время Гарик кончил. Он удовлетворённо заорал. Вероника почувствовала, что в глотку ей словно струёй что-то ударило. Это был первый импульс семяизвержения.

Гарик тут же отстранил Веронику назад и стал разворачиваться к стоящим на пороге. Член его, торчащий вперёд и вверх огромной дубинкой, пульсируя, продолжал извергать потоки семени. Вероника видела, как на жёлтом фоне дверного проёма летят словно пули сгустки спермы Гарика, поворачивающегося к двери, поражая всё вокруг по радиусу полуметра вслед за поворотом его бёдер.

– Что вы спрашиваете? – спрашивал при этом Гарик, будто только услышал вопрос.

Стоявшие в коридоре у купе тут же отскочили в разные стороны, чтобы не попасть под обстрел спермой, захлопнув при этом дверь.

Спустя секунд десять стало слышно, как открылась дверь соседнего купе, и Саид спрашивает уже у тамошних пассажиров:

– Ви эту дэвущку нэ видэли?!

Не помня себя от страха, Вероника затаилась в темноте купе, так и продолжая стоять на коленях, прислушиваясь к удаляющемуся хлопанью дверей и басовитому голосу Саида, задающего один и тот же вопрос….

– Ты что, охренел?! – громким шёпотом спросила она у Гарика, стоящего где-то рядом во тьме и тоже прислушивающегося к звукам снаружи, когда стало понятно, что преследователи удалились.

– А ты что хотела, чтобы они тебе за щеку наваляли?! – поинтересовался из темноты Гарик. – Скажи спасибо, что я вовремя сообразил, что делать. А то нам обоим сейчас крышка была бы!

Вероника промолчала, соображая, в самом деле, стоит ли благодарить Гарика. Или этот подлый «чурка» всё заранее продумал? Хотя откуда ему было знать, что Саид в поезде? Она же видела, как он сам не на шутку струхнул, когда узнал, что чеченцы рыщут по вагонам в её поисках.

Однако та мерзость, что он сделал, не вписывалась ни в какие рамки.

Глава 8

Вероника пролежала в постели ещё с неделю.

Но это было давно, так давно, что она теперь и не помнила.

Уже неделю она жила у Вики.

Как та и обещала, её номер, действительно, был похож на квартиру. Чистенько, уютненько, всё есть: стиральная машина, микроволновка, пылесос, музыкальный центр, видик. Комната была обставлена дорогой финской мебелью.

Веронику никто не трогал. И она не могла понять, почему её до сих пор не подкладывают под клиентов, не отправляют в номера, хотя Вика трудилась как пчёлка: бывали дни, что ей выпадало обслуживать по десять, а то и по пятнадцать человек.

С другими девочками Вероника не общалась, хотя те и горели желанием познакомиться с ней поближе. Но в номер к ним не ходили, потому что знали крутой нрав его хозяйки-собственницы. Та ревновала Веронику, как мужик, влюбившись в неё бесповоротно и не на шутку.

Вика и была одной из тех, кто отмывал её от дерьма после «посвящения». Она сама ей рассказала это в одну из ночей, когда была свободна от своей «работы». Да Вероника и без того подозревала это: голос, который молотком долбил по воспалённому сознанию в тот день, хорошо отпечатался в её памяти, – она захотела бы забыть его, не смогла.

Иногда Вика побуждала свою новую возлюбленную к соитию, но, – поскольку последнее время уставала от наплыва клиентов, – не злоупотребляла излишествами. Да и Веронике после «посвящения» это казалось детской забавой. Помня о том, что Вика спала её от гибели, Вероника с благодарностью и каким-то даже неожиданным удовольствием выполняла её незлобные прихоти, иногда даже удивляясь самой себе, как она могла так поступать.

Если бы кто-нибудь месяцем раньше сказал ей, что она будет счастлива, живя в номере гостиницы с проституткой, позволяя ей немного баловаться с собой, и с удовольствием и даже некоторой страстью ласкать своим язычком её клитор, вылизывать в экстазе той анус, забыв про брезгливость и делать многие другие вещи, от одного рассказа о которых прежде её покоробило бы и стошнило, – Вероника, смачно набрав слюны, так, чтобы одним плевком залепить всё лицо сказавшему, плюнула бы тому или той в рожу.

Но теперь, делая это, она даже не задумывалась над сущностью происходящего: всё получалось как-то само собой. В конце концов, когда ребёнок сосёт грудь матери, никто же не задумывается над моральной природой естества. Чем аморальнее было ласкать язычком женский клитор?