Дети оружия - Виктор Ночкин

Уже начало темнеть, длинные тени тянулись от бетонных стен, растекались по пологим склонам земляных насыпей, возникших за многие сезоны у подножия строений. Со времен Погибели песок и потоки грязи, которые проносятся здесь после дождей, захлестывали эти сооружения, подбирались к пустым глазницам окон, стремились проникнуть внутрь. Пустошь пробиралась в здания. С прочным бетоном она ничего не могла поделать, поэтому решила похоронить, скрыть творения человека, сгладить пейзаж, чтобы и следа не осталось от того, что возвели здесь люди. На грудах песка и глины, слежавшихся под стенами, проросли колючие побеги, затянули окна густой решеткой. Зато никаких следов дикарей не обнаружилось — эти привыкли к открытым пространствам и в руины лезли неохотно.

Йоля вошла в тень между стенами. Здесь было довольно темно, повсюду раздавались едва слышные шорохи, струйки песка стекали в щели и трещины, свистел ветерок, проникая в зияющие дыры окон, скрипели колючие ветви. Из-под ног порскнули крошечные ящерицы… Йоля искала укромное место под крышей, где можно будет развести костер так, чтобы его не было видно издалека. Сейчас сложно угадать, для каких целей использовали предки это место. Какие-то стены, подпертые насыпями из песка и свалившихся обломков. Крыши давно просели, в трещинах пробились колючки.

Она миновала несколько небольших строений и вышла к центру лабиринта. Там стояла бетонная коробка без окон, черный прямоугольный проем уводил вниз. Когда-то это был широкий двухэтажный барак, или склад, или еще что-то в гаком роде, теперь же здание вросло в землю и больше напоминало погреб; по кровле змеились сухие стебли, песчаные наносы почти достигли перекрытий. За день бетон нагрелся на солнце, теперь он источал волны душного тепла. Над входом торчали искривленные куски арматуры — раньше на них, должно быть, крепилась вывеска.

Йоля пригнула голову и, выставив перед собой дробовик, скользнула в сухое жаркое нутро здания. Прошла несколько шагов в темноте, остановилась. Придерживая оружие на сгибе локтя, вытащила зажигалку и чиркнула колесиком. Здесь было пусто, откуда-то из глубины зала несло гнилью, но в целом неплохое убежище — и мотоциклетку вкатить можно, и огонь развести. В кровле имеются проломы, туда будет дым уходить.

Приняв решение, девушка отправилась за мотоциклеткой. Подкатила к руинам и заглушила мотор — дальше толкала. По дороге кидала в коляску трухлявые обломки досок, высушенные побеги, наломала, где удалось, ветки. В подвале выгрузила топливо и развела костерок. По стенам побежали оранжевые отсветы, дальний конец зала по-прежнему оставался в темноте. Здоровенное помещение здесь было. Когда-то наверх вела лестница, теперь она обвалилась, и широкая куча обломков громоздилась посреди помещения.

Йоля развернула плащ на полу и расположилась так, чтобы мотоциклетка была между ней и дверью. Топлива хватило ненадолго, костерок быстро прогорел, но она успела вскипятить немного воды в прокопченном котелке, который, как выяснилось, подсунул ей кто-то из заботливых Кириных домочадцев. Похлебала горячего и завалилась спать.

Приснились ей прииск Шарпана и небо над ним. В небе с утробным ревом перемещалось что-то большое, темное, невидимое в ночи. С того самого дня, когда удалось справиться с черной тварью, Йоля ни разу не видела ее во сне. Она накрепко запомнила, что убила страх и бояться нечего, а тут вдруг, после стольких событий… Девушка открыла глаза, нащупала дробовик и села. Рев не пропал вместе со сном, он проникал в темный зал снаружи и, похоже, приближался.

Йоля подошла к выходу и осторожно высунулась наружу. Звук в самом деле делался громче, и шел он сверху. В ночном небе перемещалось что-то громадное — точь-в-точь как во сне. Что там, она рассмотреть не могла, мешали стены — нечто летело с противоположной стороны большого здания, но по земле и по соседним постройкам скользили бледные отблески. То, что надвигалось с неба, источало слабый свет. Примерно так же светились глаза твари на прииске.

Ночной пришелец снижался. Йоля вцепилась в дробовик и шагнула назад, в темноту. Над головой по металлу проскрежетало твердое. То, что явилось по небу, вцепилось в торчащую над входом арматуру. Оно направлялось сюда, в эти руины. В этот самый бетонный короб, который Йоля выбрала для ночлега.

Глава 4

МИНИМАЛЬНЫЕ ПОТЕРИ

Дуля просыпался нелегко. Сперва он пытался натянуть одеяло на голову, брыкался, мычал неразборчивые проклятия… Наконец Леван схватил его за плечо и стянул на пол. Похоже, что именно стук падения разбудил Дулю, хотя и не окончательно. Он сел, почесал лохматый затылок:

— Чего?

— Пора, — в своей обычной манере объяснил Снулый.

— Вставай. — Леван пнул сидящего возле кровати Дулю по ребрам.

— Чего пора-то? На кой некроз в такую рань подняли? — Дуля, бормоча, стал натягивать портки.

Леван объяснил подробнее, чем Снулый. Вот тут Дуля и проснулся по-настоящему.

— Вы сдурели? — севшим голосом спросил он. — Прямо вот так пойти и?.. А если народ сбежится? Не, сладить мы это сладим, но потом?

— Для этого ты нам и нужен. — Леван протянул ему рубаху. — Надевай уже да пойдем. Народ сбежится, не сомневайся, это я тебе обещаю. Тут ты и начнешь орать. Голосина у тебя подходящий, крикнешь, растолкуешь, что к чему.

— А чего крикну-то?

— Сообразишь, — успокоил Леван. — Помнишь, как ты Буряту ответил? Когда ни с того ни с сего пообещал ему зубы выбить, а он спросил: «За что?» Тогда ты сразу сообразил, за что. Вот и теперь сообразишь. Ты, главное, начни сразу орать, а дальше само пойдет, вот увидишь. Натура у тебя подходящая, разберешься, как только начнешь.

Больше всего Левану сейчас хотелось схватить Дулю за грудки, съездить пару раз по соплям, но этот способ убеждения он приберегал напоследок, если другие не подействуют. Дуля в самом деле был необходим, и сперва можно было попытаться увлечь его по-хорошему, не перегибая палку.

— Нет, я не смогу. — Дуля потянул рубаху через голову, его голос из-под складок ткани звучал глухо.

Когда взлохмаченная макушка показалась из ворота, Леван схватил его за волосы, притянул поближе и глянул в глаза так, что трус едва не обделался. Если Дуля привык брать глоткой, то Левану бывало иногда достаточно одного только взгляда. Вот именно такого.

— Я сейчас, сейчас, — заторопился Дуля. Вывернулся из кулака сердитого старшого, запрыгал на одной ноге, натягивая сапог. — Я ж ничего, просто не проснулся еще. Вот сейчас совсем в себя приду…

— Некогда, — буркнул Леван. — Бери ствол — и вперед. Снулый, ты первым. Дуля, поглядывай за спину.

Втроем они прошли по гулкому коридору. Из-за дверей раздавался молодецкий храп парней Мархада, никто не проснулся, никто не выглянул. В зале тоже было пусто. Троица прошла в другой, короткий коридор, за ним была лестница на второй этаж, где обосновался Мархад с земляками. Поднялись, стараясь не шуметь, добрались к двери Мархада. Что здесь живет сам атаман, сомнений не было — на весь этаж одна такая дверь, красивая, с резьбой. Леван мельком осмотрел затейливые завитушки, примерился и ударил сапогом рядом с замком. Дверь хрустнула, но удержалась. Леван ударил снова, потом они со Снулым дружно врезались плечами в украшенные резьбой доски — и влетели в комнату вместе с дверью.

Мархада разбудил грохот, но встать он не успел, только приподнялся и сунул руку под подушку, нащупывая оружие. От этого резкого движения Сана, спавшая рядом с главой клана, свалилась на пол и тут же завизжала. Атаман слепо нащупывал под подушкой пистолет, но вчера он сунул туда вместо прежнего оружия «беретту», и рука не находила привычной рукояти. Пистолет он вскинул, когда Леван со Снулым уже были внутри. Вдавил спусковой крючок — и ничего не произошло, Мархад не снял «беретту» с предохранителя.

Леван, ожидавший выстрела, повалился на пол, Снулый метнулся в сторону. Тихий щелчок вместо грохота стал неожиданностью для всех. Сана, визжа, поползла в угол, Леван вскочил, бросился к кровати и успел вцепиться в запястье Мархада, когда тот снял наконец непривычное оружие с предохранителя.

Грохнул выстрел, пуля ударила в потолок, крик Саны резко оборвался. Женщина сжалась в углу, прижимая складки одеяла к горлу, и только икала от страха.

Леван обеими руками держал кисть Мархада, сжимающую «беретту». Даже не вполне проснувшийся, толстяк оказался неожиданно силен. Леван чувствовал, как жирное запястье противника выворачивается из пальцев, ствол «беретты» медленно полз к его лицу. Мархаду, чтобы не потерять равновесие, приходилось опираться левой рукой на кровать, ладонь тонула в мягкой перине. И он, и Леван рычали от ярости и страха.

Подоспевший Снулый с размаху ударил атамана прикладом в лицо. Пистолет отлетел в сторону, Мархад завалился на подушки, заливаясь кровью.