Неправильный рейд - Кассандра Дженкинс

Так или иначе, управление побегом берет в свои руки Паша, который в первые же часы под напором головореза Валеры теряет лидерство. И если у Делавера, и у Артема было по личному, разработанному плану, в который ни один из них не хотел никого посвящать, у двух заговорщиков, оставшихся на этаже, от изначального плана остались только ошметки. Я сбилась со счета, сколько интересов пересекалось в этом коридоре со взбудораженной ковровой дорожкой.

Серый усик дыма с резким запахом гари скользнул из комнаты в коридор.

— Больше тряпок кидай, не жалей, — сказал Валера.

— Плохо горит, — виновато ответил Паша.

— Окно открой.

В коридор вместе со сквозняком хлынули клубы окрепшего и потемневшего, как тучи перед грозой, смога. Проклиная свою медлительность и задумчивость, я поползла вдоль стены к холлу. Почему клиника ничего не предпринимает? Ведь они уже наверняка знают о захвате этажа. Где оперативное реагирование? Где милиция, в конце концов?

— Слышь, я тут решил, что… — донесся до меня Валерин бас, но треск горящей мебели поглотил остаток фразы.

Наконец, мелкими прыжками я добралась до холла и спряталась за ближайшим креслом. Повторила попытку освободить руки. Едкого дыма горящей ткани становилось все больше, пожарище завывало на сквозняке, жадно глотая свежий кислород из раскрытого окна. Нужно было бежать и быстрее, но на окнах были решетки, а единственные двери заперты. Огонь не сразу доберется до меня, сначала ему придется миновать весь коридор. Быстрее до меня доберется Валера или Паша. Где же Симка и Том?

Словно отвечая мне, в дверь какой-то палаты стали колотить чем-то тяжелым. Я не могла определить, откуда доносился звук. Таким и был Пашин план — связать и запереть в комнатах. Чья же была гениальная идея напоследок еще и поджарить всех?

Кто-то с кашлем бежал из коридора в холл и кричал:

— Света, ты где?… Не бойся! Света?

Я похолодела.

— Том, сейчас я открою дверь! — заорал Паша. — Только отойди… Что? Ну, отползи от двери. Как зачем? Она же во внутрь открывается. Погоди, сейчас.

Я аккуратно выглянула из-за спинки кресла. Паша звенел ключами, которые выпрыгивали из его дрожащих рук. Если Паша одумался и нейтрализовал Валеру, то можно пойти ему на встречу. Если это не очередная подстава.

Паша открыл дверь, с бормотанием развязал Тома, который тут же налетел на него с кулаками.

— Какого черта? Что это такое?!

— Настя! Настя! Надо найти Настю! — кричал Паша в ответ.

Они кинулись открывать, видимо, нашу с Симкой комнату. Было не чем дышать. Едкий дым разъедал глаза. Я поднялась на ноги и допрыгала до окна, кое-как распахнула его связанными руками и сделала несколько глубоких вздохов чистого воздуха.

— Настя! Настя! — надрывался Паша. — Очнись!

Похоже, угарный газ добрался до Симки раньше горе-спасателей. Том вышел в холл, держа Симку на руках, Паша плелся следом.

— Меня развяжите, — подала я голос.

Том уложил бледную Симку в кресло и развязал мои путы.

— Открывай! — закричал Том, указывая на дверь.

На Паше лица не было, он по-прежнему стоял у дежурного поста, рядом с невостребованным завтраком на подносе.

— Чего стоишь? — возмутился Том. — Открывай, а то изжаримся сейчас все!

— Ключей нет! Валера! Выбросил в окно! — казалось, Паша сейчас заплачет. — Сказал, никто не выйдет!

— А сам Валера где? — спросила я.

— Я его полкой ударил. По голове. Сильно.

— Иди к окну, Паша, не стой у дверей, — сказала я.

Симка зашлась в кашле. Том аккуратно подвел к окну. Другие окна, кроме этого не раскрывались. Так мы и стояли, вжавшись друг в друга.

— Мы можем потушить огонь? — спросил Том. — Там туалет рядом.

— Носить воду не в чем, — ответила я. — Паша, где медсестра и санитар? Все еще в туалете?

— Что за медсестра и санитар? — не понял Том.

— В туалете, — хмуро ответил Паша.

Я рассказала Тому об увиденном и сказала, что их обязательно нужно вытащить оттуда. Если, конечно, они были до сих пор живы.

— Там уже очень много дыма. Не прорваться, — покачал головой Паша.

Том тем временем отошел от нас к любимому фикусу. Вряд ли он мог найти еще более неподходящее время для заботы о растении.

— Нужно выбить дверь, тут нельзя больше оставаться, — с этими словами Том взялся за глиняную кадку и вытряхнул из нее фикус.

Деревце неуклюже вывалилось на пол. Черные комья земли посыпались на ковер. Том, не глядя на фикус, еще раз отряхнул цветочный горшок. Замахнувшись, он швырнул кадку в дверное стекло, тоже выкрашенное в белый цвет и покрытое тонким плетением железных прутиков. Стекло глухо треснуло, а горшок черепками разлетелся во все стороны. Казалось, фикус из последних сил сказал: «Удачи, вам ребятки!» и затих.

Том плечом высадил треснувшее стекло, переступил одной ногой через образовавшийся проем и кивнул, чтобы мы проходили следом. Я подтолкнула первой Симку, которая еле держалась на ногах. Том поддерживал ее за руки, помогая вылезти на лестничную клетку.

В этот момент из беспросветного дыма, наполнившего коридор, вынырнул перепачканный сажей Валера. В кулаке он сжимал связку горящих простыней, которые огненным шлейфом волочились за ним по шипящему ковролину. Валера замахнулся чадящими простынями так, будто в его руках была ракетка, а сам он — игрок в бадминтон. Горячие искры и сгоревшие кусочки разлетелись из-за сквозняка по всему холлу — часть принялась за мягкую обивку кресел, другие легли на яркую зелень многострадального фикуса. Мы с Пашей успели только отскочить друг от друга в разные стороны. Валера отрезал нас от выхода. С ухмылочкой он надвигался на Пашу. Я приставным шагом кралась в противоположную сторону.

Чем ближе Валера был к Паше, тем сильнее он раскручивал горящую ткань. На бритом затылке отлично просматривалась шишка от удара полкой. Искорки уже касались Пашиной одежды, когда я швырнула дерево в Валеру. Фикус не был настолько тяжел, чтобы сбить его с ног, но горящие простыни запутались в многочисленных веточках, которые немедленно стали разгораться. Дыма стало еще больше — едко чадил поролон в обивке кресел, шипели, тихо взрываясь, зеленые листочки.

За эти секунды Валериного замешательства мы с Пашей почти одновременно нырнули в дверной проем, и вместе с Томом и Симкой скатились по лестнице вниз, на первый этаж.

Том закричал первым:

— Нет! Только не это!

Паша повис на железных прутьях решетки, преграждавшей наш путь к спасению. Никто из нас никогда не замечал эти железные двери на лестничных пролетах. Возможно потому, что все это время их держали незапертыми. Мы не устремились на третий этаж. Вероятно, так стояла такая же решетка и она тоже была заперта. Это и были меры, которые приняла клиника.

Неожиданно Симка оттолкнула Пашу в сторону, сложила руки рупором и закричала изо всех оставшихся сил. Ее крик эхом отскакивал от стен коридора первого этажа.

Паша с Томом, разинув рты, пялились на орущую Симку.

— Что ты кричишь? — пришел в себя Паша. — Зачем?…

Симка глубоко вздохнула и снова затянула свой ор. И тогда я различила одно-единственное слово:

— Папа-а-а-а-а!!

Мне хотелось верить, что в действиях Симки не было злого умысла. И я до сих пор в это верю, хотя остальные вряд ли когда-нибудь простят ее. Симка откровенно делилась со мной переживаниями, и прояви я хоть немного интереса к ее рассказам, включи я логику, многого можно было бы избежать.

Симку нельзя было винить в произошедшем хотя бы потому, что в награду за все попытки вырядиться настолько ярко, чтобы неизвестный Он обратил на нее внимание, ей, наконец, выпал шанс добиться желаемого. Держи я в руках выигрышный лотерейный билет, я бы показала язык любому, кто заикнулся бы о том, что нужно разорвать его. Вот и Симка, показав нам язык, поступила так, как посчитала нужным.

В Черный Храм она попала не только по вине компьютерных игр. Хотя, конечно, чрезмерная увлеченность играми не прошла даром для неокрепшей детской психики и упала на благодатную почву легкого помешательства.

Для отца Симки в судьбе дочери было слишком много иронии. Когда ведущий психотерапевт, кандидат медицинских наук, Илья Валерьевич Сухой, узнал, что у его собственной дочери первая стадия шизофрении, единственное, что он мог сделать — это основать клинику по лечению психических расстройств, вызванных чрезмерным увлечением играми, и пристроить туда дочь. Ему оставалось лечить других пациентов и надеяться.

Мы никогда не замечали особого отношения к Симке, которое, в общем-то, было положено ей, учитывая ее положение. Но поведение ее отца было подчеркнуто отстраненное, и так появились яркие кофточки, кричащие платья, футболки с блестящими рисунками. В безликой толпе пациентов Симка выделялась невероятно, и это замечали все, кроме ее отца. Поэтому, когда в руках Симки оказался счастливый лотерейный билет, она тут же воспользовалась им. Она выдала отцу — грозному Иллидану — все наши планы. Илья Валерьевич не переселил дочь с этажа, на котором назревал бунт, в безопасное место. Он послушался Шахраз, которая твердила, что нужно оставить своего шпиона, потому что Делавер отказался с ней сотрудничать.