Преддипломная практика - Нина Ахминеева

в своем животе, девушка испытывала смущение и все никак не могла решиться войти в кухню.

— У меня от нее голова-то как разболелась. Ужас просто, как сильно! — неожиданно громко прозвучал голос хозяйки дома из-за закрытой двери.

Замерев на месте, девушка прикрыла обеими руками все никак не успокаивающийся живот и невольно прислушалась к словам вампирши, что между тем продолжала кому-то жаловаться:

— Ты не представляешь, какие у нее эмоции. Я еле выдержала. Еще и в штанах, — непритворно ужаснулась она. — Крайне неприлично. Ещё у нее на руке брачная татуировка. Где это видано, чтобы замужняя женщина одна куда-то ездила? Да в наше время отродясь такого не было! — громко возмущалась вампирша.

— Права ты, Эбигель. Видят боги, как права, — прозвучал ей в ответ, визгливый женский голос. — Женщина должна быть при муже. Ежели помер он, вот как у нас с тобой, то веди себя пристойно, да не шастай по чужим домам-то, — послышавшееся за ее словами громкое бряканье ложки о края стеклянной чашки, передавало всю степень возмущения женщины, столь неправильным поступком.

— Вот и я о чем толкую, — продолжала негодовать хозяйка дома. — Еще и магичка, — фыркнула она раздраженно и чем-то громко брякнула о металлическую поверхность. — Мое дело-то конечно маленькое, раз распорядился маг встретить да поселить, я со всей душой. Но надо ж ей приличия-то знать! Ох, чую проблем у меня с ней будет-то, милая Матильда. Я что думаю, — деловито продолжила вампирша. — Развратница она. Как пить дать развратница, — сделала вовсе не логичный вывод женщина.

— Что твориться-то! — охнула ее собеседница — Что же делать-то… — прозвучал ее крайне озабоченный голос, чуть приглушаемый раздраженным бряканьем ложки о стекло. — Ты вот что… Как спустится она, ты её-то и спроси, а где твой супруг-то? Поинтересуйся так ненавязчиво. Ежели скажет, что одна она тут жить будет, твердо объясни ей, что разврат ты терпеть в своем доме не намерена. И блюсти приличия надобно всегда. Так еще и растолкуй ей, сопливице этой, что магичить должны только мужчины. Их это ремесло! Нам, женщинам, уют надобно в доме держать, да детей воспитывать в правилах. Да в храм ходить! В этом наше женское предназначение. И человеков и вампиров и иных разумных.

— Думаешь, послушает? — с сомнением в голосе спросила хозяйка дома.

— Ежели не послушает, так скажи ей, чтобы другое место-то искала для жилья-то. Вот так вот! — торжествующе ответила ей собеседница, прекрасно зная, как сложно найти жилье в их селенье приезжему. — Либо блюдет правила-то, либо пусть идет на все четыре стороны. Гостиниц-то у нас нет. Не под кустом же ночевать-то… Мигом уму-разуму наберется.

Разлетевшийся по кухне звонкий смех довольных женщин ударился о запертую дверь и, просочившись сквозь щель под ней, ворвался в красные от гнева уши Пелагеи.

«И эти туда же… Сейчас я им покажу!» — сжав добела маленькие кулачки, Пелагея решительно распахнула дверь в кухню.

— Добрый день, дамы…

Блестя красными, выпученными глазами, она кокетливо поправила ядовито—зеленый локон волос. Жутко улыбаясь и намеренно привлекая к своему лицу внимание, девушка очень медленно провела кончиками пальцев по чешуйкам на щеке.

Обернувшаяся от плиты хозяйка дома, впервые увидев Пелагею без платка, замерла на месте и, неприлично широко открыв рот, застыла в ужасе.

Ослабевшими от испуга пальцами, она не сумела удержать ускользающий из ладоней венчик, которым только что взбивала белки в глубокой миске. Звонко ударившись об пол, венчик весело закатился под обеденный стол, оставляя за собой белый, липкий след.

Судорожно сглотнув откусанный кусок ароматной булочки, собеседница хозяйки дома, дородная дама преклонных лет, осторожно положила недоеденную сдобу на стоящую перед ней тарелку.

— Пожалуй, пойду я, дорогая Эбигель…— пролепетала она неожиданно хриплым голосом.

Не в силах оторвать взгляда от лица Пелагеи, гостья хозяйки медленно поднимала грузное тело из-за стола.

— Засиделась я у тебя. А дома-то дел невпроворот. Вот и гостья твоя пожаловала… — бормотала она, не отводя глаз от Пелагеи.

— Да вы сидите, сидите! — широко улыбнулась Пелагея. — Этот дом я уже покидаю, — она ухмыльнулась, увидев, как грузно плюхнулась женщина обратно на стул. — Я осмотрела предоставленную мне вами комнату, хозяюшка, — презрительно прищурив глаза, Пелагея высокомерно смотрела на сумевшую-таки закрыть рот хозяйку дома. — Не пристало мне — потомственному магу, мне — дворянке, наделенной графским титулом, в таком доме убогом жить! — зло блеснув глазами, Пелагея небрежно тряхнула ядовито-зеленым волосом, стянутым в длинный хвост.

Не прекращая неприлично таращиться на девушку, добропорядочные вампирши не находили слов для ответа и лишь испуганно переглядывались.

— Пелагея, что вас не устроило в комнате? — выдавила из себя хозяйка дома.

— Всё! — высокомерно ответила Пелагея. — Всё не устроило, хозяюшка. Не буду вас отвлекать, уважаемые дамы. Продолжайте вашу скудную трапезу! — бросив взгляд на заставленный яствами стол, она нечеловеческим усилием воли, сумела сдержать голодное бурчание в животе. — Пойду-ка я за вещами, — вновь широко улыбнувшись ошарашенным вампиршам, девушка величественно выплыла из кухни.

***

Смеркалось. Первые робкие звезды проявлялись на темнеющем небосводе. Легкий, прохладный по вечернему времени ветерок шевелил пожухлые на солнце листья в кронах чахлых деревьев.

— Сволочи. Какие же они сволочи, — крепко держась за ручку чемодана, шептала Пелагея, глотая злые слезы обиды.

Гордо выпрямив спину, девушка в полном одиночестве шла по пыльной проселочной дороге, всё дальше и дальше удаляясь от негостеприимного дома. Шагая и сердясь на вампирш, она не особо смотрела по сторонам и лишь всё чаще меняла руки. С каждой минутой чемодан становился всё тяжелее и тяжелее…

«Дела, — закусив губу, Пелагея озабоченно посмотрела на уходящую куда-то в глубину хвойного леса дорогу, — Да и ладно! Где наша не пропадала», — упрямо поджав губы, она поудобнее перехватила оттянувший руку чемодан.

Не желая признаваться самой себе, что на развилке дорог свернула не туда, девушка решительно шагала в наливающейся чернотой лес. Всё дальше и дальше углубляясь в лесную чащу, широкая прежде дорога постепенно сужалась. Настороженно оглядываясь, Пелагея шагала по мрачному лесу и не видела, а скорее, угадывала тропинку в едва примятой траве.

С нескрываемой тревогой вглядываясь в чернильное небо,