Жестокое перемирие - Александр Тамоников

Начальники разведки и штаба затеяли целую дискуссию, упустив из вида, что окончательное решение принимает командир. Полковник Марчук мрачно смотрел на своих офицеров, а потом его лицо, отягощенное тяжелыми думами, прорезала зловещая ухмылка.

– Все, хлопцы! – гаркнул он. – Вы мне еще тут подеритесь. Вот вам волевое решение вашего батьки: мы эту прошмандовку отпустим!

Офицеры озадаченно уставились на командира. С ума сошел? Полковник ухмылялся в отрастающие усы. Он явно определился со своим волевым решением.

– Перегрелись, Николай Николаевич? – сглотнув, совершенно не по уставу осведомился Сергеев.

– А что? – рассмеялся Марчук. – Хай живе, жалко, что ли? И не хрен, товарищи офицеры, смотреть на меня как на вражеского лазутчика. Я сказал отпустить, и баста!

Дальнейшие события развивались следующим образом. Через час с небольшим на девятый блокпост прибыла на мини-вэне и двух джипах ответственная делегация. Укрепрайон располагался на северо-западной окраине Ломова, на трассе, связывающей город с поселком Каледино, занятым силовиками. Вокруг минные поля. Свободной от них оставалась лишь дорога, изрытая воронками. До позиций силовиков отсюда было не больше километра.

Ополченцы, охранявшие блокпост, приняли деловой вид, стали застегиваться. Начальник поста, молодой веснушчатый офицер, побежал докладывать прибывшему начальству. Полковник отмахнулся. Мол, несите службу, не обращайте внимания.

Прибывшие бойцы рассредоточились на позиции, среди них был невзрачный человек, вооруженный карабином с оптическим прицелом. Бородатый мужчина в каске и с надписью «Пресса» на груди примостился у амбразуры с аппаратурой, оснащенной удлиненным объективом.

Дюжие молодцы вытащили из микроавтобуса смертельно бледную Галину Войчик. Ее переодели в форму бойца национальной гвардии. Этого добра у ополченцев было с избытком. Начальник охраны развернул украинский флаг, добытый в бою и нашедший наконец применение, сунул его Галине.

Та смотрела на своих врагов со страхом, неуверенно взяла флаг. Голова ее после оплеухи и жесткого допроса в контрразведке соображала не очень.

– Вы свободны, Галина Евгеньевна, – вполне доброжелательно сообщил ей Марчук. – Бегите к своим, они вам будут рады. Но только по дороге, иначе рискуете нарваться на мину и взлететь. Не бросайте флаг, машите им. Это же символ вашего любимого государства. Если бросите, наш снайпер будет вынужден вас пристрелить. Если начнете копаться, сомневаться – произойдет то же самое. Вперед, тварь!

Украинскую наводчицу вытолкнули за пределы блокпоста. Она растерянно вертела головой, кусала губы. Автоматчик состроил кровожадную гримасу, выстрелил в воздух.

– Беги, сука!

Галина, спотыкаясь, засеменила прочь. Она озиралась через каждый шаг, как-то неуверенно ощупывала себя свободной рукой.

– Выше голову, Галина Евгеньевна, поднимите флаг! – гаркнул полковник. – Что же вы такая нерешительная? Бегите, вас ждет свобода!

Выстрелы и возня на блокпосту не остались без внимания на другой стороне. В мощный бинокль было видно, как за мешками с песком что-то кричал и махал рукой офицер. Пулеметчик устроился на своем «рабочем» месте.

А Галина удалялась прочь, семенила, постоянно оглядывалась. В лице у нее не было ни кровинки. Вдруг она сорвалась и помчалась, будто лань, высоко подбрасывая ноги. Женщина что-то кричала, размахивала флагом.

Психология украинских военных была стандартной. Они жутко боялись всего нового и неопределенного. В любой непонятной ситуации сначала стреляй, потом разбирайся. Неплохое правило, если хочешь выжить. Укропы что-то кричали со своего поста, но Галина не слышала их.

Страх и растущая надежда гнали ее к позициям «работодателей». Ничего удивительного, что силовики заподозрили провокацию. Бежит баба в форме национальной гвардии, размахивает украинским флагом. А сама, наверное, обвешана взрывчаткой так же плотно, как революционный матрос – пулеметными лентами!

Галина уже преодолела «точку невозврата», ополченцы со скепсисом смотрели, как сверкали ее пятки.

– Начудили вы что-то, Николай Николаевич, – расстроенно пробормотал начштаба Сергеев.

По команде офицера на вражеской стороне заработал пулеметчик. Простучала очередь. Под ногами Галины взлетели фонтанчики пыли. А она решительно перестала соображать, посчитала, что ополченцы стреляют ей в спину, истошно заголосила и помчалась дальше, не разбирая дороги. Пулеметчик дал вторую очередь. Войчик вильнула, упала на колено, выронила флаг и схватилась за ухо.

– Ранил, – невозмутимо прокомментировал ополченец, усеянный угретой сыпью.

Галина поднялась, снова побежала, теперь уже неуверенно, как-то юзом, невольно смещаясь к обочине. Ударила третья очередь, и женщина словно подломилась. Пуля попала в ногу, и она упала на четвереньки. Было видно, как штанина пропитывается кровью.

– Ранил, – пробормотал ополченец.

Но какая-то сила все равно гнала женщину в стан своих хозяев. Ей удалось подняться, сделать пару нетвердых шагов. Потом точное попадание в голову опрокинуло ее навзничь. Она повалилась, разбросала руки.

– Убил, – резюмировал ополченец.

– Да уж! – Начальник разведки Палич как-то смущенно почесал переносицу.

Начштаба промолчал. Полковник Марчук воздержался от комментариев, даже не изменился в лице.

На неприятельском блокпосту все стихло. Там выжидали, не повторится ли «провокация». Пулеметчик поднял голову, что-то крикнул командиру. От бетонного блока перебежал пригнувшийся военный, упал в траву и пополз на дорогу, загребая руками словно пловец. Видимо, за знаменем.

– Рисковали, Николай Николаевич, – с осуждающими нотками в голосе сказал начштаба. – А если бы добежала? Вы же не были уверены на сто процентов, что они ее подстрелят!

– Зато в своем Бельченко я нисколько не сомневался, – заявил полковник, кивая на снайпера, припавшего к амбразуре. – Он в монету не промахивается с тысячи метров, неужели в глупую бабу не попадет? Ладно, все отлично, укропы сами решили судьбу своей наводчицы. – Полковник оторвался от бруствера и начал отряхиваться. – Все, товарищи офицеры, спектакль окончен, поехали в штаб. Заняться больше нечем? Эй, Максимов! – крикнул он командиру блокпоста, который залег в пулеметном гнезде и с опаской поглядывал на полковника. – Смотрите, осторожнее тут. Скоро укропы прочухают, кого пристрелили, осерчают и начнут вас утюжить. Не высовывайтесь, заройтесь, на провокации не отвечать. У нас ведь все-таки перемирие. – Он и сам смутился своих последних слов, чертыхнулся и быстрым шагом направился к машине.

Второго корректировщика ополченцы поймали в этот же день. Ближе к вечеру ствольная артиллерия ВСУ нанесла удар по городскому отделу милиции и ремонтно-механическому заводу, расположенному на Прокопьевской улице. При обстреле пострадали три милиционера. Их быстро вывезли в больницу.

Без помощи местных жителей патрульные опять не смогли бы найти корректировщика. Двое парней пили пиво в своей квартире и наблюдали в окно, будто в телевизор, как взрывы разносили цех, где они работали до недавнего времени. Тут-то один из любителей пенного напитка и обратил внимание на подозрительную активность в доме напротив.

В окне нарисовался мужчина, который что-то говорил в рацию. В квартире никто не жил. Весь этаж этого дома был заброшен после попадания снаряда в крышу.

Парни позвонили куда следует. Они даже караулили у подъезда до прибытия патруля, чтобы подозрительный тип не убежал.

У Окуленко и его людей уже имелся опыт ловли подобных субъектов. Они ворвались в квартиру, как ураган, с топотом и грохотом. Фактор неожиданности был налицо. Мужик отпрянул от окна, побелел от страха, сморщился. Не человек, а выходец из музея мумий. Он выбросил рацию в окно – зачем, спрашивается, когда и так все понятно? – начал что-то бормотать, закрываться руками.

– Что же ты наделал, мерзавец?! – закричал Дорофеев.

Ополченцы набросились на него, словно стервятники на добычу, и быстренько превратили физиономию наводчика в отекшую фиолетовую тыкву.

– Вот теперь его мама родная не узнает, – удовлетворенно пробурчал Костюк, связывая добычу.

– Это плохо, что не узнает, – посетовал Липник. – Родная мама должна узнать и умереть со стыда за такого детеныша.

Патрульные доставили корректировщика в штаб. Специально обученные люди провели там с ним определенную работу и выяснили, что это местный житель по фамилии Куницын, дважды судимый, нигде не работающий.

– Ну и все, Куницын, полный писец тебе настал! – авторитетно заявил начальник разведки Палич и задумался, стоит ли сообщать полковнику Марчуку о поимке очередного корректировщика.