Чужие грехи - Валерий Георгиевич Шарапов

бывшей жены, он резко замолчал, стал бледнеть. Он был еще молод, немного за тридцать, темноволосый, с гордым римским профилем. Но уже полнел, кожа на подбородке становилась вялой.

– Чушь полная, этого не может быть… – в глазах мелькнула беспомощность. – А при чем здесь я? Жалко, конечно, Катюшу, мы с ней жили так долго и счастливо…

– Недолго, – поправил Алексей, – и большей частью ругались. Как часто вы ей изменяли?

– Какое вам дело? – Мужчина вспыхнул. – Наши отношения – это наши отношения, и не вам о них судить. Я не совершал ничего противозаконного. Наш брак зашел в тупик, я ушел к другой женщине – это обычная житейская ситуация. Более того, я пожертвовал Екатерине свою долю в нашей общей квартире, поскольку чувствовал часть вины и ответственность за ее будущее… – Ермолов напрягся. – По-вашему, я убил ее из-за этой драной квартиры?

– А по-вашему как? – вкрадчиво спросил Алексей. – Вас не испортил квартирный вопрос?

– У моей новой супруги жилплощадь, которая нас полностью устраивает, – отрезал Ермолов и осекся. Сотрудники с интересом наблюдали за его лицом. – Прекратите, – вспыхнул Ермолов, – я не убивал свою бывшую жену. Я уже год ее не видел. А также ее невыносимого отца-солдафона и субтильную мамочку. Я похож на идиота? Убить Екатерину, чтобы вы сразу на меня подумали?

Подозреваемый волновался – и с каждой минутой все сильнее. Смертную казнь за умышленные убийства никто не отменял. Судебные ошибки – явление рядовое. Произвол милиции, которой нужно закрыть дело, – тоже, к сожалению, данность.

– Где вы были в воскресенье вечером, Павел Афанасьевич?

– Дома я был, где еще? – Он срывался в истерику. – Вероника подтвердит, мы никуда не выходили из квартиры, смотрели телевизор… У нас счастливый брак, живем дружной семьей, и нас все устраивает…

Никто не сомневался, что Вероника подтвердит.

– Владеете личным автотранспортом, Павел Афанасьевич?

– Да, у меня «Жигули» первой модели. Пользуюсь нечасто, большую часть времени машина стоит в гараже…

– Почему вы не спрашиваете, как погибла ваша бывшая жена? Вам не интересно? Или вы знаете?

– Откуда мне знать, о боже… Хорошо, как была убита моя бывшая жена?

– Мы не говорили, что она была убита. Мы сказали – погибла. Умирают – от болезней, от старости; погибают, например, в автокатастрофе. А быть убитым – это другое. Но не будем углубляться в языковые дебри. Вашу бывшую возлюбленную действительно убили. Ее насильно посадили в машину, заткнули рот кляпом, связали руки за спиной и привезли на Ордынскую трассу. Там размозжили голову гаечным ключом и сбросили в канаву.

Лицо фигуранта на глазах превращалось в дряблую тыкву.

– Какая жестокость… Поверьте, это не я…

– Поверить на слово, Павел Афанасьевич? Открою вам тайну следствия: убить хотели именно Екатерину. Не изнасиловать первую встречную симпатичную девушку, не ограбить, а именно убить – то есть лишить жизни из неких соображений. Что у нее есть, кроме квартиры, в которой присутствует и ваш интерес?

– Черт, а так хотелось поступить благородно… – фигурант окончательно скис. – Оставить ей все, пусть живет… Что мешало год назад разделить квартиру? Сейчас бы не вешали на меня всех собак… Я задержан?

– Что вы, на каком основании? Против вас нет ни одной улики. Достаточно подписки о невыезде. Оставьте автограф и можете идти.

Пожарного словно ветром выдуло из кабинета.

– Огнеборца со счетов не сбрасываем, – Варламов покосился на закрывшуюся дверь. – Субъект перспективный, есть машина, достаточно силен, чтобы справиться с жертвой. Получим санкцию прокурора – проведем обыск. Выясним, держит ли разводные ключи, вафельные полотенца с размытыми штампами, бельевые веревки с характерными срезами. Пристрастно допросить его нынешнюю супругу – готова ли она под страхом уголовной ответственности подтвердить его алиби?

В тринадцать часов из школы вернулась Лидия Александровна. Детишек, слава богу, не застала – последние звонки уже отзвенели, а выпускные экзамены еще не начались. Новость о гибели коллеги повергла трудовой коллектив в шок (значит, соседка Валентина благоразумно отмолчалась). Лида пообщалась с директором учебного заведения, с завучем, с учительницей русского языка и литературы по фамилии Туманова, которая хоть как-то зналась с потерпевшей.

«Вот так и узнаешь фамилию женщины, с которой спишь», – подумал Разин.

Все, что Лида рассказывала, он уже знал. В школе у погибшей конфликтов не было, по крайней мере, достойных убийства. Никого она не подсиживала, чужих мужей не уводила. Работала, как все, в первые ряды не рвалась. Была сомнительная история с физруком, который оказывал ей знаки внимания, но данный претендент оказался ей не интересен, и все затихло. Физрук переключился на молодую практикантку – и на новом поприще добился определенных успехов. Мужчина неженатый, без обязательств – дело, как говорится, молодое. Зла на Екатерину никто не держал. Мужчин в школе немного. Помимо физрука, учитель пения, трудовик, преподаватель военного дела Митрофаныч – товарищ пожилой, зацикленный, но не на женщинах. «Мужской» вопрос досконально изучили – никаких историй, связанных с угрозой семейному благополучию, внезапной беременностью. Эксперт подтвердил: на момент смерти потерпевшая не была беременной.

– Школа – пустышка, Виктор Павлович, – резюмировала Лида. – Обычное среднеобразовательное болото. Одно из лучших учебных заведений в районе, педагоги работают, глупостями не занимаются. Можем, если пожелаете, еще порыться, но поверьте моему чутью.

По месту жительства опросили соседей. Негативно о потерпевшей никто не отзывался, даже старушки на лавочке. Вежливая, приветливая, никогда не пройдет мимо, не поздоровавшись. Одевается, может, и современно, но не так, чтобы все наружу. Мужчин не водила, впрочем, пару раз мелькал один пижон в клетчатых штанах, с усиками, волосатый. Надолго не задерживался – прибегал к Екатерине, и они вместе уходили, чинно держась под ручку. При этом кавалер очень много говорил, но не так, чтобы кричал на всю округу, а Екатерина скромно улыбалась. В молодом человеке отчетливо угадывался некий Альберт – немного эпатажный, дерганый, со странной мимикой.

– Есть, товарищи начальники, – торжественно объявил Мишка Островой, вбегая в кабинет, – нашел я этого кренделя. Некто Ходасевич Альберт Вениаминович, 32 года от роду, бездетный, неженатый, бывший звукорежиссер Западно-Сибирской студии кинохроники. Студия снимает документальные фильмы о жизни нашего региона, иногда клепает художественные короткометражки, которые за пределы области почти не выходят…

– Минуточку, – перебил Алексей, – ты сказал, бывший звукорежиссер?

– Именно, – согласился Михаил, – уволен три месяца назад за систематические прогулы и пьянство.

– Неплохо, – оценила Лида. – Он еще и врун. Потерпевшая считала, что Альберт работает. Тунеядствуем, значит.

– Может, и работает, – засомневался Варламов.

– Никак нет, товарищ майор, – решительно заявил Островой. – На студии дали его домашний адрес. Это улица Мира – ну, те дома, что называют «венецианскими». Райончик неблагополучный. Я съездил туда – это, в принципе,