Обольстительная герцогиня - Эмили Брайан

– Вы ничего не понимаете в искусстве, – разочарованно протянула она. – Вы высмеиваете все, что я хочу создать.

Тревелин посмотрел на нее искоса:

– А вы делаете все возможное, чтобы проводить массу времени наедине с голыми мужчинами при обстоятельствах, которые заставляют их чувствовать себя униженными. Вам следует задать себе вопрос: что вы на самом деле пытаетесь создать?

Ее глаза вспыхнули, потом гневно сузились.

– Убирайтесь!

Он наклонился, чтобы поднять робу, и краем глаза уловил какое-то странное движение. Позади Артемизии в одном из огромных окон он увидел темную фигуру.

Незнакомец поддерживал громоздкую черную коробку на треножнике, которая подозрительно походила на дагерротип. Если мерзавец заснял на одной из медных пластин, как он целует герцогиню…

– Я не шучу, мистер Доверспайк. Я хочу, чтобы вы ушли сию же секунду, слышите? – Она величественно топнула ножкой, словно была, по меньшей мере, императрицей. – По крайней мере, окажите любезность смотреть на меня, когда я с вами разговариваю.

Трев накинул робу и завязал пояс на талии, не отводя взгляда от мужчины за окном. Однако фотограф внезапно понял, что его обнаружили, поднял свою коробку и решил спасаться бегством.

– Простите меня, ваша светлость. – Тревелин прошел мимо герцогини и взобрался на подоконник. Открыв окно, он снова повернулся к ней: – Скоро я вернусь, и вы сможете продолжить речь о том, как я вам противен и как вы с нетерпением ждете моего ухода.

Тревелин выпрыгнул из окна и пропал в дикой зелени заросшего сада герцогини.

Глава 7

Кларенс Уиглсуорт нашел золотую жилу. И в отличие от дураков, отправляющихся каждый год на прииски Калифорнии, у него была стопроцентная гарантия заработка. Снимки герцогини Саутвик и ее натурщика-простолюдина, которые он только что сделал, просто бесценны. На такую удачу он даже не мог надеяться, когда убеждал редактора вложить денежные средства в дорогостоящее оборудование дагерротипа. Слава Богу, новейшие камеры позволили сократить время выдержки с пятнадцати минут до одной. Однако этот поцелуй казался несколько затянувшимся. Теперь прозорливость и чутье Кларенса будут оценены по заслугам. И сумма станет весьма внушительной.

На какой-то момент Кларенс задумался, не заплатит ли герцогиня за снимки больше, нежели «Таттлер». Нет, сказал он сам себе, все-таки он журналист, а не шантажист. Общество заслуживало того, чтобы увидеть представительницу сильных мира сего flagrante delicto,[1] когда она позволяла лишнее при общении с простым бедняком. Хотя, сказать по правде, похоже, парень не возражал против своеволия герцогини. Публика имеет право знать, что ноги всемогущих колоссов сделаны из глины и титулованная аристократия так же слаба в своих пороках, как и простые смертные.

О, слабые духом любят себе подобных.

А у Кларенса теперь было доказательство слабостей ее светлости. Если бы только он смог вспомнить дорогу через запущенный сад герцогини к парадным воротам поместья! Его информант оставил ворота открытыми, и дорога к той части дома, где герцогиня устроила свою развратную студию, была наиболее заметной. Ему захотелось посмотреть, как создаются шедевры.

Да, именно шедевры.

Оказывается, так это называется в высших слоях общества, подумал он, хотя увиденное показалось ему не большим искусством, чем то, что обычно происходит в публичном доме. К большому сожалению, он редко мог позволить себе удовольствие посещать подобные заведения для удовлетворения потребностей.

А происходящее в студии показалось ему даже более отвратительным, поскольку обнаженным на полусидел мужчина.

Такая смена ролей – уже достаточное оскорбление его чувств, однако, когда герцогиня сама опустилась на пол рядом с натурщиком, он был просто… шокирован.

Приятно шокирован.

Теперь, если бы он только мог…

Громкий звук шагов по протоптанной дорожке, раздавшийся за его спиной, прервал приятные размышления. Кларенс оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть натурщика герцогини, следующего за ним по пятам. Роба его преследователя развевалась, словно крылья демона. Паника придала Кларенсу сил, и он ускорил шаг, но парень поравнялся с ним, схватил его и бросил на землю.

Драгоценное оборудование Кларенса рассыпалось, пока он катался по земле со своим полуодетым преследователем, который в итоге одержал над ним верх.

– И что же вы здесь делаете: бродите вокруг дома знатной леди, словно жалкая ищейка? – Мужчина перевернул Кларенса на живот, прижал коленом позвоночник и скрутил руки за спиной.

– Я вовсе не ищейка, а представитель прессы, пишу для «Таттлера», – заныл Кларенс, выкручивая шею, чтобы взглянуть в глаза тому, кто так унизительно поборол его. – Я ведь всего лишь выполняю свою работу… – Он сделал паузу, чтобы рассмотреть атаковавшего его. – Лорд Деверидж?

– Нет, он мой брат, – ответил натурщик. Кларенс вспомнил, будто бы у графа Уорра было два сына – близнецы, если память ему не изменяет. Итак, вероятно, перед ним неудачливый младший брат.

– Как, наверное, обидно лишиться титула из-за каких-то нескольких минут, верно?

– А вот это вас не касается. Если желаете, чтобы вас освободили в ближайшее время и не повредили при этом лицо, поскорее представьтесь.

После своих слов Деверидж улыбнулся, но его холодная улыбка не оставляла сомнений, что Кларенс по-прежнему находится в опасности быть избитым.

– Уиглсуорт, Кларенс Уиглсуорт, – представился он, набравшись мужества. – Возможно, вы и были рождены джентльменом, однако я могу сбить спесь с такого человека, как вы, несколькими росчерками пера. А вы ведь не хотите ссориться с представителями прессы?

– Если бы вы сообщали о работе парламента или ужасающем состоянии канализации в городе, я бы согласился с подобной характеристикой вашей работы, но пока что заметил только, что вы крадетесь, словно вор.

– За свою жизнь я никогда ничего не воровал, – начал протестовать Кларенс. – Яблоки у торговцев фруктами и иногда горячие пирожки, конечно же, не считаются.

– Вы крадете доброе имя у людей, которые не причинили вам никакого вреда, вы губите их ядом, который капает с кончика вашего пера. – Деверидж угрожающе наклонился вперед. – И вы больше не напишете ни строчки ни хорошего ни плохого, вообще ничего про герцогиню Саутвик.

– Но…

– Если хоть самая маленькая скандальная статья в вашей проклятой газетенке запятнает имя ее светлости, поверьте, вам придется ответить за все…

– И что вы сделаете? Подадите в суд? У меня в кармане редко звенит больше двух монет. – Теперь, когда Кларенс узнал в незнакомце аристократа, он почувствовал себя немного смелее. Что знают эти пижоны о том, как люди зарабатывают себе на жизнь в Лондоне? – Какая из ваших угроз может быть хуже, чем пустой желудок?