Граница. Таежный роман. Солдаты - Майя Шаповалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот уж не думал, что ты так змей боишься, — с набитым ртом проговорил Никита. — Мариш, ты ведь у нас медик.
— Я же не ветеринар.
— Да я не про то. У медицины какая эмблема, помнишь? Змея с чашкой. Я и подумал…
— Ну все, хватит об этом. Что ты пустую колбасу ешь? Пообедай по-человечески.
— Некогда. — Никита проглотил последний кусок. — Дел полно. Так что я тебя сейчас брошу. Отдохнешь без меня. Ты ведь устаешь последнее время. То одно, то другое. То один, то другой. Не так, так эдак.
Марина промолчала.
Никита поцеловал ее в лоб:
— Ну я пошел. Проводишь?
Они вышли в коридор, и Никита заметил сумку.
— А ты где была-то? — спросил он.
— В бане. Мы с девочками давно собирались. А тут так удачно — у Гали выходной, нас с Альбиной Аннушка отпустила. Васютину уже лучше, остальные — не тяжелые. Она справится. Да я сейчас переоденусь и пойду на работу. Так что отдыхать мне без тебя некогда. — Марина улыбнулась.
Никита еще раз поцеловал ее и открыл дверь.
— Не скуча-ай, — протянул он игриво.
Марина закрыла за ним дверь и, подобрав сумку, побрела в комнату. Вытащила комок мокрого полотенца, измятую влажную простыню и, зайдя в ванную, повесила сушиться на веревке. Посмотрелась в зеркало и застыла, разглядывая свое осунувшееся, бледное лицо с запавшими глазами. Больные глаза, нехорошие. Зеркало души, отражающее то, что в этой душе творится.
Марина вернулась в комнату и начала переодеваться. Достала из шкафа черную шелковую юбку, натянула через голову, застегнула пуговицу на поясе — юбка, скользнув, съехала на бедра. Права Галя — отощала, дальше некуда. Надо пуговицу переставить.
Марина взяла с комода жестяную коробку, в которой хранились иголки и нитки, размотала белую катушку и вдруг остановилась. Зачем переставлять пуговицу? Скоро эта юбка будет мала. Скоро живот начнет расти, округляясь и выдавая Маринин грех. Почему грех? Она ведь замужем. Да потому, что никто, и в первую очередь Никита, не поверит, что это плод супружеской любви.
Господи, что же ей делать? Она не сможет так дальше жить — с мужем, которого не любит и, больше того, боится. Она не сможет жить без Ивана. И, что бы там ни было, она не сможет убить в себе это существо, не похожее пока еще на человека, но живое и уже вошедшее в ее жизнь.
Полная беспомощность. Полная безнадежность. Полный бред.
В санчасти ее встретила Альбина.
— Марина, — сказала она, — ты стала похожа на фарфоровую куклу. У тебя огромные глаза, белое лицо и нездоровый румянец пятнами. Как будто краска облупилась.
— Я знаю. — Марина надела халат.
— Зачем ты пришла? Мы с Анной Павлов ной без тебя справимся. Иди домой.
— Мне здесь легче.
Марина открыла воду в раковине и принялась намыливать руки.
— Все в порядке? — спросила она. — Никаких происшествий?
Альбина покачала головой:
— Васютин спит. Сердюк орет.
— Пора его выписывать. Сейчас посмотрю, анализ пришел.
— Галя просила тебе передать, что, если ты подержишь замполита еще неделю, они с Лешкой будут тебе по гроб жизни благодарны.
Марина усмехнулась.
— Правда, она сама так сказала: по гроб жизни. А то, говорит, Сердюк выйдет — и Лешку опять на губу посадят.
— Его и так посадят. — Марина нашла бланк с результатом анализа. — Ну вот. Нет у него никакой дизентерии. Можно выписывать.
Она придвинула к себе историю болезни майора Сердюка, открыла, пролистала страницы. Вытащила из бутылочки с клеем кисть, мазнула листок с анализом и прижала его к чистой странице.
— Марина, я все думаю про вас с Иваном… — начала Альбина.
— Ну и что же ты думаешь?
— Я думаю, Галя правильно говорит. Вам нужно расстаться, хотя бы на время. Я знаю, ты будешь очень страдать. Но потом у тебя родится ребенок — и тебе просто некогда будет думать про плохое. И может быть, все пройдет. И Никита тебя простит.
— При условии, что это его ребенок, — жестко сказала Марина. — О чем можно будет узнать, только когда он хоть немного подрастет и станет на кого-то похож.
— Все равно. Никита успеет привыкнуть. Некоторые женщины, говорят, специально рожают ребенка, чтобы спасти семью.
— Совет матери-героини. — Марина захлопнула историю болезни. — Аля, почему ты не рожаешь Ворону детей?
— Совсем недавно то же самое меня спрашивала Анна Павловна.
— Да? Ну и что ты ей ответила?
— То же, что могу ответить и тебе. Это не для меня.
— Неправда. Не обманывай себя. Просто ты не хочешь рожать ребенка от человека, которого не любишь. Я не понимаю, что заставило тебя выйти за Вячеслава замуж, но ясно же, что не любовь. Разве не так?
— А что тебя заставило выйти за Никиту?
— Не что, а кто. Ты же знаешь, я за другого человека замуж собиралась, Никита меня просто силком прямо из ЗАГСа увез. А потом я в него влюбилась. По-настоящему. Он просто не дал мне времени опомниться. А теперь, когда я знаю, что ошиблась, у меня нет возможности что-либо исправить. Оттого что я брошу Ивана, наши с Никитой отношения не станут лучше. И ребенок здесь ни при чем.
Альбина зябко передернула плечами.
— Марина, а может, тебе просто уехать? К родителям, например. Объяснить Никите, что ты все время плохо себя чувствуешь, что хочешь спокойно пожить в городе своего детства. А там родишь и будешь потихоньку растить своего младенчика. Как мать-одиночка.
— А жить мне на что в городе своего детства? Родителям на шею сесть? — Интересно, — Марина на мгновение оживилась, — если есть орден «Мать-героиня», почему нету ордена «Мать-одиночка»? — Она вздохнула. — Все равно Никита рано или поздно меня оттуда заберет.
В кабинет, с треском распахнув дверь, втиснулся замполит Сердюк.
— Марина Андреевна, — загудел он, — сколько ж можно? Что у них в лаборатории, один человек работает?
— Пришел ваш анализ, товарищ майор. Еще утром. Дизентерии у вас нет. Выписку я сейчас подготовлю, и вы пойдете домой.
Сердюк просиял. Пышные усы его загнулись вверх, глаза спрятались в складках, однако тень озабоченности несколько пригасила эту сияющую улыбку.
— А кушать теперь все можно? — спросил замполит.
— Можно. Но старайтесь себя ограничивать. У вас и так вес избыточный.
Марина вдруг вспомнила, как стояла в офицерской столовой, отчаянно упрашивая Сердюка разрешить ей взять машину — отправить в город тяжелобольного старика. Майор невозмутимо слушал ее доводы, отпиливая тупым ножом толстые розовые ломти сала…
— И я вам настоятельно рекомендую ограничить потребление жиров, — сказала она, нахмурившись, чтобы выглядеть как можно серьезней.