Грозовая обитель - Филлис Уитни

— А я всегда была выносливой, — похвасталась Гортензия и стала со вкусом перечислять связанные с дальними странствиями трудности, которых Летти ни за что бы не выдержала.

Камилла посмотрела на Бута, расположившегося в некотором отдалении от столика, в тени. Он сидел, элегантно скрестив длинные ноги, тонкая рука покоилась на подлокотнике кресла. Хотя лицо Бута скрывалось в полутьме, Камилла шала, что он тоже прислушивается к чему-то, находящемуся за пределами гостиной. Когда на лестнице послышались шаги, он наклонился вперед, устремив взгляд на дверь; тетя Летти вздрогнула, напугав кошку.

Росс Грейнджер вошел в комнату твердым решительным шагом и с нескрываемой враждебностью обвел взглядом всю компанию, собравшуюся у камина.

— Мне не удалось поговорить с мистером Джаддом, — сообщил он. — Сиделка не позволила мне это сделать. Она сказала, что получила распоряжение не пускать меня к нему. Могу я узнать, кто ей дал такое указание?

Гортензия приняла удар на себя.

— Доктор Уилер сказал, что папа должен избегать волнений и что его не следует беспокоить. Все знают, что вы в последнее время сильно раздражали его. Вот я и приказала сиделке не пускать вас к отцу, пока ему не станет лучше.

— Не собираюсь подчиняться вашим, с позволения сказать, приказам. И раздражал его вовсе не я…

Бут встал и с присущей ему небрежной грацией облокотился о каминную доску; его лицо, тускло освещенное мерцающим пламенем, показалось Камилле необычайно красивым.

— Послушайте, Грейнджер, мы знаем, что вы нас ненавидите, но до сих пор нам приходилось терпеть ваши бесконечные инсинуации из уважения к вашим прежним заслугам перед дедушкой Оррином. Но вы должны признать, что во время последнего посещения сильно расстроили старика. Судя по тому, что рассказала сиделка, вы настаивали на изменении завещания ради достижения каких-то собственных целей.

Камилле оставалось только восхищаться самообладанием Бута, говорившего сдержанным и спокойным тоном. Его собеседник владел собой гораздо хуже и находился на грани срыва.

Пламя камина серебристыми вспышками отражалось на вязальном крючке, сновавшем взад-вперед в руках Летти, которая больше не оглядывалась на дверь. Когда она заговорила тихим, сдавленным голосом все посмотрели на нее с удивлением, словно уже забыли о ее присутствии.

— Как ты, Гортензия можешь обвинять Росса в том, что он пытался убедить папу изменить завещание? Разве мы все не стремимся к этому?

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Ее нарушил Росс, ухватившийся за последнюю фразу Летти.

— Значит, вы и в самом деле пытались вывести меня из игры! Так я и думал. И на каких же изменениях в завещании вы настаивали?

— Это не ваше дело, Росс, — отрезала Гортензия. — Заботы нашей семьи вас больше не касаются.

— Зато они касаются меня, — заявила Летти, снова вызвав всеобщее удивление. — Я совершенно согласна с сестрой, — поспешила она добавить. — Что я буду делать с половиной состояния отца, если оно достанется мне согласно завещанию в его нынешнем виде? Я человек со скромными запросами, Росс. Не хочу брать на себя ответственность управления таким капиталом.

— И поэтому позволяете сестре лишить себя законной доли? — возмутился Росс. — Я надеюсь предотвратить хотя бы этот необдуманный шаг вашего отца, когда он оправится настолько, что сможет меня выслушать. Даже если он не согласится с моим планом, который представляется мне более разумным.

— Иными словами: даже если он не включит в завещание вас в награду за годы безупречной службы? — иронически осведомился Бут.

Слушая эту перепалку, Камилла внутренне ее содрогалась; сцена в гостиной, разыгравшаяся по соседству с умирающим стариком, казалась ей высшей степени непристойной, а поведение этих людей непонятным. Даже Росс, не являющийся членом семьи, все же был связан с дедушкой тесными узами и мог бы питать к нему большее сочувствие. Какое бессердечие — ссориться из-за наследства Оррина Джадда, вместо того чтобы направить все силы на его излечение, окружить заботой, помочь обрести спокойствие и ясность духа.

Росс, с видимым усилием овладев собой, обратился к Гортензии:

— Я хочу точно узнать, чем был вызван его сердечный приступ. Когда я уезжал в Нью-Йорк, мистер Джадд чувствовал себя не лучше и не хуже, чем обычно. Что произошло после моего отъезда?

Стало так тихо, что звук, произведенный упавшей с каминной решетки головешкой, прозвучал как взрыв; мурлыканье Миньонетты походило на бульканье кипящего чайника. Бут пожал плечами и сел в кресло, снова укрывшись в тени. Вязальный крючок Летти застыл в воздухе. Гортензия нервно сцепила пальцы у себя на коленях. Степень напряженности в комнате достигла предела.

— Итак? — требовал ответа Росс. — Я уже понял, что произошло нечто ужасное. Хотелось бы узнать, что именно.

Гортензия первой обрела голос.

— Почему бы вам не спросить об этом Летти? Бут тогда был в деревне, а у меня были дела в подвале. С Оррином Джаддом оставалась Летти. Уверена, что всем нам интересно будет узнать, что там на самом деле произошло. Ведь Летти так чего толком и не объяснила.

Вязание Летти упало обратно в сумочку; она закрыла лицо руками.

— Это правда, Росс… я была там. Но я не хотела… мне и в голову не приходило…

— Так что ты ему сказала, дорогая? — выпытывала у сестры Гортензия. — А может быть, сделала?

Летти в отчаянии замотала головой.

— Нет… Вы не должны об этом спрашивать. Я не могу вам ответить. Поверьте, что у меня были добрые намерения.

Росс подошел к Летти и властно положил руку ей на плечо.

— Постарайтесь ответить на вопрос, мисс Летти. Мы имеем право знать.

Но Летти начала плакать, утирая слезы носовым платком, источавшим запах лаванды. Бут пришел ей на помощь.

— Оставьте ее в покое, Грейнджер. Неужели не видите, как она потрясена болезнью своего отца? Зачем нам знать, что именно там произошло? Сделанного не воротишь. Вы не можете всерьез полагать, что у Летти был злой умысел. Мою мать иногда заносит. Пойдемте, тетя Летти, я провожу вас наверх, в вашу комнату.

Камилла увидела, с какой признательностью посмотрела Летти на своего спасителя; выводя тетю из гостиной, Бут бережно поддерживал ее за плечи.

Проводив их взглядом, Росс обратился к Камилле.

— У вас оказались занятные родственники, не так ли? — язвительно заметил он и вышел из гостиной, оставив у камина Гортензию и Камиллу.

Гортензия потерла пальцами лоб.

— Голова болит, — пробормотала она. — Разумеется, тебе не следовало приезжать, но раз уж ты здесь… Весьма прискорбно. Надеюсь, ты меня простишь? — Она походила на лунатика; казалось, ее речь была не в ладах с течением мыслей.