Приют на свалке - Алена Даркина

— Правило выживания номер один — соблюдай устав приюта, — и, не дожидаясь, когда Марк задаст следующий вопрос, протараторил. — Кто не соблюдает устав приюта, попадает в карцер, кого не смиряет карцер, тем обедают хищники.

— Отлично, рядовой Блаж, — похвалил Левицкий мальчишку, краем глаза заметив, как сжался Арташес. — А если кто-то не знает устав приюта и сделает что-то по ошибке?

И опять ладошки — белые, смуглые, черные потянулись вверх.

— Рядовой Ликаржова, — выбрал он.

— Если не знаешь устав приюта, спроси у старших, — отрапортовала восьмилетняя девчушка. — Если не спросил у старших, сиди в карцере.

— Замечательно. Надеюсь, вновь прибывшие запомнят два этих пункта наизусть и в следующий раз смогут ответить так же четко. А теперь повторим тему прошлого урока. Что мы изучали, рядовой Бормолини?

Все кроме новеньких включились в работу, хотя то, что преподавал Марк первоклассникам, они уже должны знать. Неслучайно он определил их во второй класс. Дети из Токио успели закончить четыре класса городской школы, а Саргсяну вообще один год остался до выпуска. Только Зоричу, получавшему образование в подъездной банде, да Майлсу, пожелавшему заботиться о сестре, следовало учиться здесь.

Понедельник. Лондон

Смена Йоргена прошла на удивление тихо: мутно-желтое небо осталось спокойным. Кажется, сегодня хищники атаковали Москву. Лондонцы же благополучно вернулись в город в полном составе, набрав столько вещей, что сгибались под их тяжестью. Охотники не помогали: пусть несут, сколько хотят, их здоровье — их доход. Они свою миссию выполнили.

В ожидании лифта Йорген рассеянно слушал шутливую перебранку Гриши Клюева и Гилада Шалита. Из служивших с Марком и Йоргеном, в команде остались только он да Клюев. Капитан Оверсон ушел на повышение — теперь он генерал и командует охотниками Лондона. Марк в приюте. Остальные погибли. Выходило, что скоро наступит и его очередь. В начальство он не выбился, да и не стремился. Дослужился до звания майора, потому что охотникам звания присваивали каждый год. Городу-то это ничего не стоило, зарплата от этого не увеличивалась. Охотники получали четыре ящика еды и четыре воды. Часть зарплаты уходила на хлеб и овощи, которые выращивались в теплицах на верхних этажах, часть на оплату квартиры и покупку одежды. Оставалось немного. Охотникам, которые смогли ранить хищника, выплачивалась премия — дополнительно пять банок еды. Небольшую премию давали тем, кто пострадал на свалке — банок пять-восемь в зависимости от тяжести раны. Это все, на что мог рассчитывать Йорген. За особые заслуги могли дать звание выше вплоть до генерала, но это удел одного из четырехсот охотников.

Марку присвоили звание майора в двадцать пять за ранение, по которому и комиссовали — как последняя подачка от города. Он тогда долго провалялся без сознания. Доктор Ойвин говорил, что если он даже выживет, то останется инвалидом. А Левицкий выкарабкался и заставил города считаться с ним. Все ждут — не дождутся, когда его воспитанники вольются в ряды охотников или мусорщиков. Даже в его команде часто разговоры идут об этом. Дети, которые выжили на свалке без защитных костюмов, должны стать лучшими охотниками города. Когда они с Марком изредка пересекались на воскресной ярмарке, он рассказывал, как дрессировал воспитанников…

Йорген заставил себя вновь подумать о деле. Представил путь, который ему предстоит проделать сегодня ночью. Может, воспользоваться шахтой лифта, чтобы спуститься? Это займет несколько секунд. Тогда он не столкнется с полицейскими, патрулирующими подъезд в комендантский час. С другой стороны — встреча с Депрерадовичем назначена на три часа ночи, какое-то время займет разговор. В 4:30 уже открывают тоннель на ярмарку, начинает работать пропускной пункт. Если он задержится — придется подождать часов до девяти, когда многие лондонцы идут в другие города за товарами или в гости, а потом примкнуть к какой-нибудь группе, когда они будут возвращаться. После пяти утра в шахту лифта ему уже не пробраться — и прощай снаряжение. А Депрерадович вызывает его, для того чтобы дать задание. Где он потом будет доставать присоски, подъемник, тонкий трос? Нет, лучше уж так, как он решил: по лестнице вниз, а потом, когда комендантский час закончится, на лифте, как законопослушный гражданин.

От этих размышлений его отвлек голос Клюева:

— Майор Бёрьессон! — по дружному хохоту догадался, что зовут его уже не в первый раз. Клюев, с серьезным видом, не обращая внимания на смех друзей, продолжал. — Майор Бёрьессон, я всерьез озабочен вашим моральным обликом. С таким отсутствующим видом у нас ходят только влюбленные, а у вас жена, дети. О чем вы думаете, хотел бы я знать?

— Ты не поверишь, — в тон ему ответил Йорген. — Помнишь в приемной у мэра, когда нас награждали? Там такая девочка их службы сервиса стояла. Блондинка в маленьком черном платье. У нее еще в челке розовая прядка. Помнишь? Так вот привязалась ко мне. Хочу, говорит, с вами, господин майор часок провести, и даже денег за это не возьму, — он сделал паузу и тяжело вздохнул. — Прямо не знаю, что с ней делать.

Когда он договорил, товарищи умолкли, не понимая, правду он говорит или шутит. Они давно знали и его, и Еву. Розыгрыш ему удался.

— И что? — поинтересовался Клюев.

— Да не знаю что, — продолжил в том же духе Йорген. — Хотел твой телефон дать, так она ни в какую. На что, говорит, мне такой щупленький.

Он не выдержал и улыбнулся в конце фразы. Соратники с облегчением расхохотались. Среди команды Гриша выделялся невысоким ростом и стройной, девичьей фигурой. Он не обиделся, рассмеялся вместе со всеми. В этот момент открыл двери лифт, приглашая их в темно-зеленый мир, где отдыхали глаза.

— Э-эх, Йорген, — заходя внутрь, говорил Клюев. — Не в росте ведь дело. Ты б ей объяснил. Уж ты-то знаешь: чем мельче — тем шустрее.

— Да я ведь говорил, — покаянно вещал Йорген. — А она мне надменно так: "Байку о том, что размер не имеет значения, придумали мужчины", — снова раздался взрыв хохота. — Я вот думаю, — переждав смех, продолжил Йорген. — Может, к Марку ее отправить? У него и размер ничего и, может, перевоспитает ее.

— Пожалей мужика, — жалостливо сморщился Клюев. — Хочешь, чтобы он на веки вечные в приюте застрял?

— Он уже застрял. Хуже не будет! — последнюю фразу он произнес, уже выходя на этаже +17.

На этот раз они не шутили. Чтобы вернуться в город, Марк мог вновь стать охотником и получить койку в общежитии для охотников, мусорщиков и полицейских. В каждой комнате общежития жило сорок пять человек. В их распоряжение давали одну койку в трехъярусной кровати и одну тумбочку на троих. Когда тебе восемнадцать, можно так пожить, пока не женишься. Но в тридцать шесть перспектива попасть туда Йоргена бы не обрадовала. Марк тоже не торопился возвращаться в город. Был и другой путь. Если бы Левицкий женился, и жена родила бы ему двоих детей, он бы получил двухкомнатную квартиру в любом городе. Но после смерти Лизы Марк даже не пытался встречаться с кем-то. Йорген надеялся, что кто-то из подросших воспитанниц скрасит его одиночество, но шли годы, и ничего не менялось. Если же послать к Левицкому кого-то из службы сервиса, как в шутку предложил он… Так девочки с этажа +80 стерильны. Как только какая-то симпатичная сиротка поступает туда — ей сразу делают операцию, во избежание неприятных эксцессов. Во-первых, внебрачные дети никому не нужны, во-вторых, чтобы потом девушки не приходили со своими ублюдками к мэру, или другим из администрации, требуя компенсации. Так что Клюев прав: пошли туда такую красотку на перевоспитание — и майор навсегда в приюте увязнет, потому что ни одного ребенка она никогда не родит.