Готы - Иван Аксенов

— Ну ты и отморозок! — удивлялся Неумержицкий. — А кто отмудохал — не помнишь, значит?

— От последнего стакана до трамвая ни хуища не могу вспомнить… Неумержидский, будь другом — сгоняй за пивом, я сейчас сдохну…

— Ладно, сейчас. Ты бы хоть штаны снял грязные — всю постель загадишь… — одевался и уходил. Возвращался с пивом: качал головой — глядя на раздевшегося Благодатского: без штанов и в футболке — садился он за стол, открывал пиво и начинал пить. Неумержицкий уходил чистить зубы, после — присоединялся к Благодатскому.

Сидели за столом, пили пиво, молчали. Смотрели из окна: там, насколько хватало взгляда — тянулись дома, редкие мокрые деревья и спокойное серое небо.

— В институт пойдешь? — спрашивал у Неумержицкого.

— Как я могу идти в институт, когда моего друга так жестоко избили? Конечно же — нет, останусь в общаге и стану ухаживать за тобой!

— Скажи лучше — впадлу, юморист… — хмуро взглядывал на него Благодатский.

— Ну да, впадлу, — серьезнел Неумержицкий. — Я вечером сегодня — к брату собираюсь съездить в общагу. С ночевой, ему там помочь чего-то нужно. Хочешь — поехали вместе, в компьютере покопаешься…

— А спальное место там будет?

— Не знаю, наверное. Да хули — выспись тут, а там — потусуешь ночку, потом сюда приедешь и завалишься.

— Ну да, можно, — раздумывал Благодатский: знал, что старший брат друга по комнате — учится в Физико-Техническом институте и проживает в общежитии, оснащенном локальной компьютерной сетью — в которой неоднократно находили они фильмы и музыкальные записи, смотрели и слушали, переносили на компактные аудио-носители. Ездили туда редко: общежитие находилось возле города Долгопрудного, добираться до которого приходилось электричкой: при этом — часто там оказывался занятым компьютер и не хватало места, чтобы улечься спать.

Выпивали пиво: Неумержицкий садился читать книгу, Благодатский — засыпал.

Вечером — собирались и отправлялись. По дороге до метро — видели ближнего иностранца: высокий, в спортивном костюме, с гнутым носом — стоял он и кричал на маленького щуплого мента. Мент пытался что-то отвечать и казался изрядно напуганным.

— Видал? Ни хуя себе — хач на мента орет! Первый раз в жизни такое вижу. Как это вообще — может быть?.. — поражался Неумержицкий.

— Наверное, это — какой-нибудь очень важный хач: заведует тут игральными аппаратами или еще какой хуйней. А мент — молодой и не обученный как следует…

— Все равно — странно.

— Чем ты мне всегда нравился, Неумержидский, так это — детски-непосредственной манерой удивляться всякой хуйне. Подумаешь… — говорил не менее удивленный Благодатский и прибавлял шаг.

Добирались до платформы отправления электропоездов: проходили вдоль, до самого конца — до забора. Перелезали — чтобы не платить. Доходили до карты движения и расписаний: изучали.

— А, блядь, — ругался Неумержицкий. — Ближайшая электричка — до Долгопы… Придется ехать: следующая — не скоро.

— Погано, — соглашался Благодатский: вспоминал, что некоторые электрички — не останавливаются возле института и общежития, но проезжают мимо: приходится тогда вылезать в Долгопрудном, идти от которого — недолго, но опасно: гопники в тех краях славились необыкновенным зверством и тупоумием; сознательными студентами создавались даже специальные формирования — для борьбы с ними. — Мне после вчерашнего — не хватало только еще сегодня на гопоту нарваться…

— Да они испугаются тебя, убегут, — убежденно говорил Неумержицкий и добавлял: — В натуре — хуево выглядишь…

— Надо думать… — кивал Благодатский. — Любовь, Неумержицкий, злая штука. Часто вот так вот бывает — возьмет, да и напиздюляет тебе ни за что ни про что…

— Ты, Благодатский, — поэт! — смеялся. — А напиздюляла тебе не любовь, а те алкаши, с которыми ты бухал…

— Я тебе — в метафорическом смысле излагаю, мудак. Если бы не любовь — хуя бы я в такой ситуации оказался… — стояли на платформе в ожидании среди прочих пассажиров и разговаривали.

— Ты? Ты бы оказался, ты бы еще не в такой ситуации оказался! У тебя шило в жопе — без приключений двух дней прожить спокойно не можешь, ломать начинает — без приключений. Скажи еще — не так…

— Да в общем-то — так… Но и любовь здесь тоже присутствует… Так или иначе.

— В смысле — поебаться охота?

— Не только… Сам знаешь, скольких я девок продинамил, с которыми мог ебаться и ебаться в свое удовольствие. Здесь что-то другое, не знаю — что…

— Мудак ты беспокойный, Благодатский. Вот и все объяснение. Делом тебе нужно заняться каким-то…

— Возможно. Я и так занимаюсь делом — читаю.

— Читаешь… Я вот тоже читаю, только никакое это не дело. Я тебе больше скажу — тебе за твою дурь книги нужно благодарить, а не гены предков-разбойников, про которых так рассказывать любишь…

— Да мой пра-пра-прадедушка… — кобянился Благодатский.

— Слышали уже, не перебивай. Эти твои писатели любимые — страшная зараза, без них ты вполне приличным человеком был бы. Учился бы себе потихоньку и тусовался бы с какой-нибудь одной девкой, на которой потом женился бы. И — никаких кладбищ и прочих ночных приключений.

— Неумержицкий, радость моя, так это ж ведь — тоска…

— Ну да, тоска… Я не к тому, что читать не надо. Надо, еще как надо. Иначе — таким же мудаком, как все сделаешься, — с презрением обводил взглядом стоявших неподалеку: маленьких гопников, мужиков с пивом, некрасивых девок. — Просто — нужно иметь в виду — откуда ноги растут…

— Ты прав, наверное… — подумав, соглашался Благодатский. — Книги — отрава. Но я лучше совсем уродом сделаюсь, чем перестану читать и стану нормальным. На хуй нужно… Да, и девки мои, видимо, — все оттуда.

— Оттуда, оттуда. Уж поверь.

— Не могу понять только: почему среди них столько — с еврейской кровью? Я так евреев не люблю…

— И эта — тоже еврейка?

— Да нет вроде, не еврейка… Говорила, что отец — из Болгарии…

Подъезжала электричка: садились друг напротив друга. Улыбались: доставали — по книге, и принимались читать.

Приезжали в Долгопрудный: старались быстро добраться до общаги — не слишком ускоряя при этом шаг. Пристраивались к студентам-физтехам, собравшимся в кучу со всех вагонов электропоезда и неровной толпой тянувшимся узкими городскими пешеходными дорожками — к домам-общагам.

В общаге — с едва заметным облегчением входили в двери и проскальзывали мимо равнодушного старого вахтера: крутанув у него перед носом лопасти входной вертушки. Поднимались лестницей на третий этаж, находили комнату брата Неумержицкого. Стучали.

Брат раскрывал дверь, впускал их:

— А, приехали! От Долгопы шли?

— Ну да…

— Нормально?

— Нормально.

— Заебись. Проходите, хули встали…

В узкой длинной комнате сильно пахло: мусором и кошкой. Расставленная по стенам мебель оставляла в середине комнаты лишь узкий проход: здоровались с соседями брата: Стасом и Илюхой, усаживались на кровать, чтобы не мешать ходить.

Брат был высок, небрит и тощ: возился с чем-то — стоя возле кухонного стола. Неплохо выбритые в отличие от него соседи — казались скорее учащимися столярного училища: с большими руками, крупными лицами и добродушно-неопределенными выражениями на них: один — сидел за столом, располагавшимся вдоль стены, противоположной двери: щелкал кнопками мыши, скользившей возле широкого монитора: развлекался компьютерной игрой; другой наигрывал что-то на гитаре — на кровати рядом с ним, свернувшись клубком, спала драная и лохматая рыже-черная кошка. Все трое казались слегка подвыпившими.

— Вы не бухаете, случаем? — спрашивал учуявший вдруг сквозь неприятные запахи — алкоголь — Неумержицкий.

— А когда мы не бухали? Мы все время бухаем, когда не ботаем, ты же знаешь, — отвечал брат. — Можно подумать — вы откажетесь…

— Я — откажусь, — хмуро возражал Благодатский.

— Это почему? — поворачивались к нему, разглядывали фиолетовое на его лице и понимающе кивали.

— Так, ты вроде говорил что тебе нужно с чем-то помочь, — подходил Неумержицкий к брату.

— Ага, помочь, — улыбался тот, открывал холодильник и показывал ряд бутылок. — Нам вчетвером не управиться…

— Ого, — удивлялся Неумержицкий. — А четвертый — кто? Костик?

— Не, Костян съебал куда-то сегодня, — друган должен к Стасику скоро приехать.

— Бадя… — говорил Стасик.

— Чего — бадя? — не понимал Неумержицкий.

— Зовут так: Бадя.

— А-а. Значит — впятером управимся. Бухать-то здесь будем? Мы за компом посидеть хотели: музыки качнуть и чего-нибудь посмотреть.

— Не — в сауну пойдем. У нас в общаге — сауну открыли для студентов: дешевую. А ты, если уж так сложились обстоятельства и не можешь пить, — обращался к Благодатскому, — можешь оставаться тут и лазить в компе: сколько хочешь.