Блаженство страсти - Патриция Мэтьюз

– Я должна представиться, – сказала она. – Меня зовут Джессика Мэннинг.

Мария сказала:

– Меня зовут Мария Мендес, а это мой старший брат, Рамон.

Рамон со сдержанным видом слегка поклонился, ничего не сказав. Мария знала, что он относится к американцам довольно осторожно, и было очевидно, что эта хорошенькая грингазаинтересовала его и в то же время насторожила.

– Ну, мне, пожалуй, пора отнести это на кухню, – проговорила Мария среди внезапно воцарившегося молчания.

Джессика встрепенулась и улыбнулась Марии – несколько нервно, как той показалось.

– И мне нужно идти, – торопливо проговорила Джессика, – очень рада была познакомиться с вами обоими. И я, право же, надеюсь, Мария, что вы простите мое поведение.

И слегка махнув им рукой, затянутой в перчатку, она повернулась и поспешила в бальный зал. Мария посмотрела на Рамона и засмеялась.

– Ты заметил, как она уставилась на тебя, Рамон? Я уверена, что ты ей понравился!

Рамон вспыхнул.

– Не говори глупостей, Мария. Она – из гринго, а их женщины редко снисходят до того, чтобы взглянуть на мужчину-латиноамериканца. Это мотылек, красивый паразит, который, конечно же, ни единого дня в своей жизни не провел за честной работой. Подобная легкомысленная девица меня совершенно не интересует. А теперь заканчивай работу и пойдем. Я не хочу опоздать больше, чем это необходимо.

Прекрасно понимая, что она слегка вывела брата из себя, Мария улыбнулась, раскрывая дверь кухни. Что бы Рамон ни говорил, Мария знает, что эта блондинка показалась Рамону привлекательной. Сначала тот лейтенант в коричневой форме, теперь вот ее брат. Что такое есть в этой девушке? Мужчины и женщины видят очень по-разному, размышляла Мария, в этом не приходится сомневаться. И продолжая улыбаться, девушка вошла в кухню.

Она чувствовала неловкость оттого, что Рамон откладывал из-за нее свой приход на собрание, но в этом, конечно же, была вина мамы. Обычно рабочий день Марии заканчивался очень рано, почти в то же время, когда заканчивалась смена ее отца, и они возвращались домой вместе, но сегодня из-за бала все обстояло по-другому.

Впервые Марию попросили поработать на таком необычном празднике, и она была очень польщена, потому что подобные предложения получили только самые умелые и привлекательные официантки из ресторана. Мария знала, что мать этого не одобряла, но здесь она могла заработать лишние деньги, которые всегда пригодятся в семье. Сама Мария не боялась возвращаться домой одна в такое позднее время. У нее был свой конь, старый Мигелито, который знал дорогу в отель и обратно не хуже, чем собственную конюшню, и девушка была уверена, что сумеет дать отпор всем наглым солдатам, которые могут встретиться ей по дороге.

Конечно, будь у Марии обожатель, который ухаживал бы за ней, он провожал бы ее до дома. Но друга у нее не было, что огорчало ее мать, и Мария это знала.

А вот почему она до сих пор была одна, этого до конца не понимала и сама Мария. Она была довольно симпатичной – по мнению некоторых, очень симпатичной, – она была умна; но может быть, ее мать была права, когда говорила, что кубинцы не любят умных женщин, что они хотят иметь жену, на которую приятно смотреть, хотят, чтобы она была хорошей хозяйкой, в будущем – хорошей матерью, и чтобы всегда говорила «да» на все, чего бы ни пожелал муж. Сколько раз мать ругала Марию за то, что она слишком искренняя, слишком независимо держится. Ну что же, где-то, наверное, есть тот, которому нужна не просто покорная жена-служанка. Где-то, наверное, есть тот, кто будет относиться к ней как к равной, как к партнеру.

Однако Мария решила, что, если она хочет успеть что-то сделать, нечего раздумывать о таких вещах. Девушка быстро взяла новую чашу с муссом и понесла ее в буфет.

Она заметила, что толпа гостей поредела, и вернулась на кухню, чтобы узнать у миссис Нельсон, своей начальницы, можно ли ей уйти. Миссис Нельсон была женщиной чуткой, но твердой.

– Ты понадобишься мне еще в течение часа, Мария. После чего можешь идти домой.

Мария не стала с ней спорить. Если Рамон станет дожидаться ее, он пропустит собрание. Нужно убедить его, чтобы он не ждал. Она вернется домой одна, несмотря на опасения матери.

И действительно, когда Мария сказала Рамону, что еще не может уйти, и посоветовала ему поспешить на собрание, тот очень рассердился. Однако это не слишком подействовало на Марию. Она поняла, что брат разрывается между тем, что он считает долгом перед ней и долгом перед товарищами по клубу.

Наконец Рамон решил отправиться в клуб, однако очень огорчился из-за того, что сестре придется возвращаться домой самостоятельно, несмотря на все ее уверения, что с ней ничего не случится.

Мария смотрела брату вслед из задней двери кухни, качая головой. Конечно, Рамон ругает ее за то, что из-за нее он оказался в таком странном положении: ведь ему пришлось выбирать между безопасностью сестры и его преданностью священному делу. Какие они странные, эти мужчины, подумала Мария. Вечно распространяются о своей чести, ставят перед собой неразрешимые задачи, следуют множеству жизненных принципов, преследуют столько разных целей.

Девушка вздохнула и принялась за работу, унося со стола пустые блюда, помогая другим женщинам приводить кухню в порядок; и вот наконец бал официально закрылся, гости разошлись, и Мария со своими товарками были свободны. Девушка собралась уходить.

Когда она подошла к тому месту, где был привязан Мигелито, он радостно заржал, приветствуя ее. На плечи девушки был накинут плащ, в руке она держала большую корзину с остатками угощения. Мария подошла к коню, протянув руку с кусочком сахара, который она специально припасла для него.

– Славный старый коняга, – нежно пробормотала она. – Верный старый Мигелито. Пора нам домой.

Бархатные губы уткнулись в ее ладонь, выбирая оттуда сахар, когда вдруг позади девушки раздался мужской голос:

– Вне всяких сомнений, благородному животному необыкновенно повезло – ведь у него такая красивая хозяйка.

Мария вздрогнула и резко втянула воздух, а конь испугался и заржал. Мария обернулась.

Из тьмы на свет, льющийся из кухонного окна, выступила высокая фигура, и девушка с неудовольствием узнала высокого бледного человека, который, как она заметила, наблюдал за ней весь вечер. Марии стало немного не по себе, хотя она не испугалась по-настоящему; на кухне все еще продолжалась уборка, и если бы этот человек повел себя недолжным образом, достаточно было громко закричать.

– Вы меня напугали, сэр, – холодно заметила Мария.

Сняв высокую шляпу, он поклонился.

– Прошу прощения, дорогая леди. В мои намерения не входило вас пугать.