А еще был случай… Записки репортера - Илья Борисович Гейман

проходную. Попросили распахнуть одежду.

Со злости я пришил к куртке на спине карман, взял в переплетном цехе самую новую книгу, упаковал ее на спине и пошел на выход.

В проходной попросили распахнуть одежду. Я подчинился. Вахтер махнул рукой: проходи, мол.

Я вышел и двинулся к парадному входу. В кабинет директора. Там снял куртку, на его глазах вынул из ее заднего кармана новенькую книгу.

– Сотни людей оскорблены вашим недоверием. Любителей чтения в нашем коллективе не много, а под недоверие поставлены все.

– Отрицать не будешь, что воруют?

– Буду. Берут те, кто любят книгу. А остальные при чем?

– А как иначе?

– Себестоимость одной книги – копейки. Оплатите из директорского фонда полсотни книг в каждом тираже, и пусть себе берут. Зато все остальные перестанут вас ненавидеть и зауважают, как всегда.

Приказ об обысках был отменен в тот же день.

Девочки отколупывали от гитары крупинки золота. Я спросил:

– Так теперь и обедать не будем? Вы уже вон какие богачки.

– Нет, будем! Если хочешь, можешь себе забрать это золото. Обойдемся…

Конфликт был исчерпан.

* * *

Красивым быть – не значит им родиться,

Ведь красоте мы можем научиться.

Когда красив душою Человек —

Какая внешность может с ней сравниться?

Омар Хайям.

В конце смены я подошел к ребятам.

– Давайте найдем уголок – нам надо поговорить.

Мы отыскали пустующее помещение – там никто не мешал.

– С понедельника, – сказал я, – заканчивается ваша школа. Поздравляю! Теперь вы станете профессиональными линотипистами. Один из вас будет работать на моей машине, набирать газету. Если захотите, я поговорю с начальством, чтобы обоих назначили на нее посменно.

У нас теперь последнее занятие. Мы много говорили о технике. Сегодня я хочу побеседовать о другом.

Я читал, что в прежние времена линотиписты считались элитой рабочего класса. Его верхушкой, рабочей интеллигенцией. Они одевались, как буржуа, жили в хороших районах. Словом, были уважаемыми людьми.

Сейчас классов нет. Но хороший линотипист попрежнему остается в почете.

К чему я это говорю. Теперь ваша судьба зависит от вас. Будете хорошо работать, будет у вас и заработок, и премии, и портреты на доске почета. Не будете зазнаваться, не будете отказываться от любой работы, вас зауважают. А это очень много.

Я вынул из кармана одну вещицу.

– Хочу отдать вам свое секретное оружие. Эта штука надевается на шкив мотора, а затем на нее приводной ремень линотипа. Машина пойдет быстрее и станет давать не семь, а усредненно семь с половиной строк в минуту. В итоге вы набираете быстрее других и зарабатываете больше.

Эту штуку я придумал сам. Сегодня она вам еще не нужна. Но скоро линотип не будет успевать за вами. И тогда вы вспомните меня, найдете эту муфту и станете героями.

Недавно я ездил в лагерь военнопленных. В нем сидели немцы и японцы. Немцы – все специалисты в своем деле. Японцы – прислуга.

Нам очень нужен был хороший электрик. Прислали двоих. Как мы потом убедились, они были профессионалами очень высокого уровня.

Я наблюдал, с каким уважением к ним относились заключенные – немцы и японцы. Уважительно здоровались. Встречные останавливались и почтительно пропускали.

И ведь они были не штандартенфюреры, не обергруппенфюреры, они вообще не были ни офицерами, ни ефрейторами. Простыми солдатами. Но у них были золотые руки и золотые головы.

– Вам не надоела моя нотация?

– Нет, спасибо!

– Тогда у меня личная просьба. Через несколько дней я уеду домой. Навсегда. Уверен, у меня больше никогда не будет таких знакомых, друзей, как вы. Хороших наборщиков и таких же хороших карманных воров.

Знаете, мне бы очень хотелось посмотреть, как вы это делаете, как чистите карманы…

– Хорошо, покажем. Когда? Сейчас?

– Можно и сейчас.

– Тогда пошли.

Мы отправились в ближайший магазин. У прилавка толпилась очередь.

– Постой в сторонке и посматривай на нас, – сказали мне.

Ребята подошли к прилавку, встали на цыпочки посмотреть, что дают. Спросили что-то у женщин и один за другим отошли. Я напряженно следил за их руками, но ничего, что могло вызвать подозрение, не увидел.

Мазурики подошли ко мне:

– Пойдем на улицу.

За углом дома показали только что вытащенный из чужого кармана кошелек. Открыли. Там лежали хлебные карточки, немного денег и небольшой ключ. Наверное, от квартиры.

– Спасибо, парни, за учебу! Ну, что, кладем обратно?

– Конечно! – закивали они. – Пошли быстрее.

Мы вернулись в магазин. Там было спокойно. Значит, очередь владелицы кошелька еще не подошла. Пропажи она не хватилась.

Мои парни снова что-то разглядывали на прилавке. Когда отошли, кивнули мне: все в порядке.

Мы вышли из магазина. Мазурики протянули мне широкую свинцовую строку книжного набора.

– Это наше спасибо…

Я поднес строку к глазам. На ней были набраны имена и фамилии моих учеников. И даже втиснуто набранное крупными буквами слово: “Спасибо!”.

У меня екнуло сердце.

– Пусть она будет у тебя подольше. Вспоминай нас.

…Этот сувенир, действительно, сохранялся у меня долго.

Однажды я пришел в отдел кадров устраиваться на работу. Заполнил анкету. Кадровик спросил:

– Как вам работается? Быстро набираете?

– Со скоростью линотипа.

Похоже, он не поверил.

– А как в коллективе? С людьми ладите?

Я вынул из кармана строку мазуриков, протянул кадровику:

– Это мои ученики.

Тот поднес к глазам, медленно прочел и сказал:

– Идите к начальнику цеха. Он выделит вам машину и скажет, когда выходить на работу.

* * *

Истинное достоинство подобно реке: чем она глубже, тем меньше издает шума.

Мишель Монтень.

Пришло пренеприятнейшее сообщение. ТАСС передал, что на следующий день в стране начнется денежная реформа. По тексту выходило: если на руках есть деньги, их обменяют в такой пропорции, что останется горстка гознаковской пыли.

Я забеспокоился. До Ротшильда, понятное дело, я не дотягивал. Был всего-навсего пареньком, зарабатывавшим свою зарплату нелегким трудом.

Какие-то деньги у меня все-таки были и очень не хотелось отдавать их за так.

Первым делом я разыскал комсорга и заплатил ему комсомольские взносы за год вперед. Посчитал оставшуюся наличность – многовато.

“Может, что-нибудь купить?”, – подумал я.

Но купить было негде, да и в голову ничего путного не приходило.

Гадал я гадал и пошел к линотипу моей соседки.

– Слушай, ты когда-нибудь в ресторане была?

– Нет. А у нас в поселке и ресторана не было.

– Я тоже не был. Давай пойдем после смены в ресторан. Захватим подружку и пойдем.

– Ты что? У нас и денег таких нет.

– Завтра с утра начнется денежная