А еще был случай… Записки репортера - Илья Борисович Гейман

хлебные карточки? Они у меня останутся?

– Конечно, останутся. Это к ним приварок…

– Можно, я туда в перерыв зайду? Сейчас у меня газета, набор в номер.

– Конечно. Только не откладывай. Смотри, голодным останешься…

В обеденный перерыв понес письмо в столовую. Помещалась она в деревянном доме через неширокую улицу от моего общежития. Вывески, и впрямь, не было. Я вошел в небольшой зальчик с парой столов и буфетной стойкой. За ней виднелась кухня.

Повариха увидела меня, заулыбалась.

– Проходи, мальчик, смелее. Ты чей?

– Как это чей? – растерялся я.

– Кому ты обед берешь?

– Себе…

– Как себе? Да ты знаешь, чья это столовая?

– Нет…

– Это столовая краевого комитета партии. Так что ты, считай, не дорос для себя обеды получать. Ну, какой ты начальник?

– Да не знаю я ничего. Меня сюда прислали… С письмом…

Повариха что-то прокричала во весь голос – позвала кого-то. Пришла, как я понял, заведующая.

– Посмотрите, какой к нам кучерявенький красавчик пришел!

Заведующая подошла ко мне.

– Зачем пришел?

– У меня письмо. Сказали, чтобы я пришел по этому адресу.

– Давай, посмотрим. – Заведующая прочла, посмотрела на меня внимательно и сказала:

– Письмо из крайкома. Берем этого человека на учет.

– Кого? – всполошилась повариха. – У нас же только большие люди обедают. А он? От горшка два вершка. Слушай, паренек, ты начальник чего?

– Да ничего! И никакой я не начальник. Меня прислали в Хабаровск в типографию. У них газету набирать некому…

– Какую газету?

– “Тихоокеанскую звезду”…

– Ну, раз из крайкома письмо прислали, будем считать тебя большим человеком. Давай посуду.

– Ничего у меня нету…

– Может, сейчас поешь?

– Спасибо, – заулыбался я.

– Мне налили тарелку супа и я начал с жадностью его уплетать. Повариха стояла надо мной и говорила:

– Найди где-нибудь судки. Это кастрюли такие – одна на другую ставятся для переноски. А то сколько в тарелку нальешь? Разве тебе хватит? Вон худющий какой… Был бы судок, я бы тебе лишний черпачок и плеснула.

…Я вернулся на работу и поспешил к моей соседке – ученице в нашем цехе.

– Срочное дело. Найди подругу и подойдите ко мне. Там и расскажу.

Девочки пришли. Я рассказал им о вызове в редакцию, о письме, буржуйской столовой и о том, что нужны судки. Повариха обещала плеснуть туда больше, чем в тарелку.

– Нам на троих хватит. Но надо срочно найти эту посудину. Тогда завтра все будем с обедом. Подумайте, пошустрите. Деньги я найду. А, может, кто из местных, типографских даст на время.

* * *

Доброта лучше красоты.

Генрих Гейне.

Утром меня чуть ли не у входа в цех встретили ребята.

– Посмотри, это не твоя ли ручка?

Я взял ее и мне стало не по себе.

– Моя! Откуда?

– Да вот, нашлась…

Скажу в скобках. Позже, недели через две-три мазурики рассказали, что ручку искал весь воровской Хабаровск. По цепочке было передано: у учителя наших парней в театре увели такую-то ручку. Срок – один день.

К концу дня самописка была найдена.

С тех пор я никогда не ношу авторучку в верхнем кармане пиджака – напоказ.

…Соседки судки достали. На следующий день я во всеоружии пошел в столовую. Повариха удивилась:

– Уже достал посуду? Какой проворный оказался!

– Да не я достал.

– А кто? Ты же без родителей здесь…

– Ругаться не будете?

– Если не украл, не буду.

– Со мной в общежитии живут две девчонки. Ученицы в типографии. Хлебные карточки у них рабочие, но зарплата ученическая, очень маленькая. Гроши. Голодают подружки. Даже домой на выходные не поедешь – у родителей подкормиться. Они родом с реки Зея. Это в Амурской области, дальше Благовещенска…

Когда вы мне сказали про судки, я им и говорю: найдите эти штуки, все вместе и поедим горячего понемногу. Вот они и достали у теток в типографии.

Повариха ругать меня не стала, но и не хвалила. Налила супу от души, спасибо ей. А в общежитии уже поджидали соседки. Суп всем пришелся по вкусу.

* * *

Забывайте обиды,

Но никогда не забывайте доброту.

Конфуций.

В цехе дела у меня шли нормально. Правда, не очень нравилось работать в вечернюю смену – редко удавалось уходить домой вовремя.

Вообще-то второй смены полиграфисты сторонились чаще всего по одной причине.

Заковыка состояла в том, что Сталин предпочитал работать до поздней ночи. Москва засыпала в темных квартирах, а в известном окне в Кремле горел свет. Руководители высоких рангов присматривались: не потух ли? Они отправлялись спать не раньше, чем удостоверились, что Иосиф Виссарионович, наконец, почил.

Точно так же редакторы ежедневных газет ждали этих заветных минут: дремали за своими письменными столами до отбоя.

А отбой давало ТАСС. Оно сообщало, что прекращает работу на сегодня и срочных материалов передавать не будет. Вслед за этим отбывали по домам редактор и мы, верстальщики, корректоры, линотиписты.

Через несколько лет, уже в другом городе, я был участником изумительного приключения. Газета была готова, но ТАСС не давало отбоя. В своем кабинете задремал за столом редактор. В приемной бдительно сидел старенький курьер по фамилии Берлин. Пришел печатник, принес свежий номер газеты – ему надо было получить разрешение начать печатать тираж. Другими словами, получить резолюцию на только что отпечатанном экземпляре.

– Где редактор? – спросил он у Берлина. Тот, бдительный, задал свой вопрос:

– Зачем он вам?

– Да тут надо на номере написать “В печать” и мы запустим машину.

– Знаете, он заснул – целый день работал, где силы взять? Давайте мне газету, я напишу, что вам надо.

Курьер написал заветные слова, расписался и печатник ушел.

Через некоторое время очнулся редактор, выглянул в приемную, спросил Берлина:

– Почему номер на подпись не несут?

– Они приносили. Газета печатается.

– А разрешение? Они без письменного разрешения не имеют права печатать.

– Он мне сказал, что надо просто написать “В печать”, я и написал. Жалко было вас будить из-за одного слова.

Это был уникальный случай, когда курьер разрешил выпуск газеты.

* * *

Сорок – старость молодости; пятьдесят – молодость старости.

Виктор Гюго.

Подошел ко мне в цехе уже знакомый начальник управления полиграфии края.

– Был у директора, решил заодно и к тебе заглянуть. Знаю, что работа у тебя клеится – директор не нахвалится. А как сам-то живешь? Может, кто обижает?

– Нет, все в порядке. Никто не ругает, уже и друзья завелись.

– А питание? Не удивляйся, что спрашиваю – отец мне названивает. К столовой тебя прикрепили?

– Еще к какой