Осень в Пекине - Борис Виан

— Отдайте открытку!

— Мы так и не поговорили о рабочих…

— В следующий раз!

— Я придерживаюсь иного мнения.

Тут они все не разом встали и бестолково и шумно направились к выходу. Привратник попрощался с ними у двери, а затем, волоча свою дикую лапу, медленно побрел к месту кончины заседания, возмутительно провонявшему дымом.

III

Установлено, что грудные дети, равно как и детеныши животных, склонны сосать все, что попадает им в рот. Поэтому следует учить их сосать материнскую грудь, а не что-либо иное.

Чемодан казался Анну очень тяжелым — он задавался вопросом, не слишком ли там много никому не нужных предметов второй необходимости. Ответа от себя он так и не дождался, ибо не был достаточно откровенен с самим собой, из-за чего и оступился на последней ступеньке натертой до блеска лестницы. Нога его проскользнула вперед, а рука непроизвольным движением метнула чемодан в стекло фрамуги. Анн быстро вскочил на ноги, выбежал из дома и поймал чемодан со стороны улицы. Он согнулся под его тяжестью; от физических усилий у него раздулась шея, и от воротничка отлетела пуговица из светлого блестящего металла, купленная им пять лет назад на благотворительной ярмарке. Узел галстука разошелся сразу на несколько сантиметров, и Анн понял, что все придется начинать сначала. Оторвав ценой неимоверных усилий чемодан от земли, он забросил его в окно, вбежал задом наперед в дверь, чтобы ухватить его у подножия лестницы и опять-таки пятясь спиной взбежал по ступенькам вверх. Он с облегчением вздохнул, когда понял, что галстук снова затянулся у него на шее, а пуговица на воротничке опять щекочет его кадык.

На сей раз Анн уже без приключений покинул здание и сразу повернул по тротуару направо.

Одновременно с ним из своей квартиры выходила Бирюза: она очень спешила, чтобы успеть на вокзал до того, как машинист выстрелит из стартового пистолета. Из соображений экономии на государственной железной дороге использовался исключительно старый, отсыревший порох, и на курок полагалось нажимать за полчаса до выстрела, чтобы сам выстрел прозвучал примерно в назначенный срок. Но случалось так, что пистолет выстреливал почти сразу. К тому же она потеряла массу времени, подбирая перед зеркалом дорожный костюм, зато результат был ослепительным.

На ней было распахнутое легкое пальто из шерстяного сверхбукле, под которым зеленело платье липового цвета, простого изысканного покроя, ноги ее были обтянуты чулками из тонкого нейлона, а изящные ступни облачены в туфельки из крокосвиньей кожи зеленовато-розового оттенка. Чемодан следовал за ней на расстоянии нескольких метров: его нес ее младший брат, явившийся добровольно, чтобы ей помочь, и Бирюза, дабы поощрить его, поручила ему эту очень важную и ответственную работу.

Распахнутая пасть метро зияла неподалеку от ее дома и с неизменным успехом заглатывала толпы неосмотрительных прохожих. Временами, однако, наблюдался и обратный процесс: в рвотном спазме подземное чудовище с трудом исторгало из себя бледных и подавленных граждан, одежда которых уже пропиталась отвратительным запахом его вонючих кишок.

Бирюза вертела головой по сторонам в поисках такси, поскольку одна только мысль о метро приводила ее в ужас. В эту минуту пасть, в очередной раз причмокнув, всосала еще человек пять, трое из которых наверняка приехали из деревни, ибо в руках у них были корзины с выглядывавшими оттуда гусями, — Бирюзе пришлось даже закрыть глаза, чтобы не потерять самообладания. Вокруг не было ни одного такси. От бурлящего потока машин и автобусов, мчавшихся по наклонной улице вниз, у нее закружилась голова. Младший братик подоспел как раз в тот момент, когда она, окончательно сломленная обстоятельствами, готова была отдаться на съедение назойливому эскалатору. Мальчик схватил ее за подол, прелестные ляжки Бирюзы оголились, и, увидев такое, многие мужчины тут же попадали в обморок. Бирюза поднялась на одну — ту самую, роковую — ступеньку вверх и с благодарностью поцеловала братишку. Все сложилось как нельзя более удачно: тело одного из потерявших сознание мужчин упало прямо под колеса свободного такси. Кровь отлила от шин автомобиля, и машина остановилась.

Бирюза тут же побежала к такси, дала шоферу адрес и на лету поймала брошенный братишкой чемодан. Мальчик смотрел ей вслед, а она правой рукой посылала ему воздушные поцелуи через заднее стекло, за которым болталась омерзительного вида плюшевая собачка.

На железнодорожном билете, купленном для нее Анжелем накануне, было множество цифровых обозначений. Да и сумма сведений, полученных поочередно от пятерых служащих железных дорог, в целом не противоречила общему представлению, сложившемуся у нее после изучения разного рода указателей и табличек. Так что она безо всякого труда добралась до своего купе. Когда она вошла, Анн, оказавшийся там незадолго до нее, закидывал чемодан в сетку. Лицо у него вспотело, а пиджак был небрежно брошен на спинку кресла; Бирюза с восхищением посмотрела на его бицепсы, рельефно вырисовывающиеся под полосатым поплином шерстяной рубашки. Он поздоровался, поцеловал ей руку, и глаза его заблестели от удовольствия.

— Замечательно! Вы даже не опоздали!

— Я никогда не опаздываю, — сказала Бирюза.

— Но вы же не привыкли ходить на работу к определенному часу.

— Ах! — сказала Бирюза. — Надеюсь, мне не придется слишком быстро привыкать.

Он помог ей положить вещи наверх, а то она так и стояла с чемоданом в руке.

— Простите… Я просто залюбовался вами…

Бирюза улыбнулась: ей понравилось, как он вышел из положения.

— Анн…

— Что?

— А нам долго ехать?

— Очень. Сейчас поедем на поезде, потом пересядем на пароход, потом снова на поезд, а потом уже на машине — через пустыню.

— Какая прелесть! — сказала Бирюза.

— Не то слово!

Теперь они сидели рядышком на нижней полке.

— Анжель уже здесь… — сказал Анн.

— А…

— Он пошел за чтивом и за едой.

— Как он только может думать о еде, когда мы здесь вдвоем… — прошептала Бирюза.

— Но ведь он — не мы!

— Я, конечно, хорошо к нему отношусь, — сказала Бирюза. — Но он слишком практичный!

— Он немножко влюблен в вас!

— В таком случае он не должен был бы думать о еде.

— Я думаю, он заботится скорее о нас, чем о себе, — возразил Анн. — Может быть, конечно, я не прав… Но мне так кажется.

— А я ни о чем другом думать не могу… Только о том, что мы поедем… с вами…

— Бирюза… — сказал Анн.

Они перешли на шепот.

— Анн…

— Можно, я вас поцелую?..

Бирюза ничего не ответила, только слегка отодвинулась.

— Вечно вы все портите, — сказала она. — Все вы такие.

— Хотите, чтобы я сидел рядом с вами и ничего не чувствовал при этом?

— В вас нет никакой романтики… — В ее тоне сквозило разочарование.

— Невозможно оставаться только романтиком, когда сидишь рядом с такой красавицей, как вы, — сказал Анн.

— Значит, вы готовы целоваться с кем попало… Я так и думала.

— Зачем вы так…

— Так — это как?

— Ну так… Нехорошо это.

Она чуть-чуть придвинулась к нему, но продолжала дуться:

— Разве я нехорошая?

— Вы восхитительны!

Бирюзе очень хотелось, чтобы Анн наконец поцеловал ее; но его надо было немного попридержать. А то потом управы на него не будет.

Анн не прикасался к ней; он не хотел на нее давить. Не все сразу. И потом, она такая впечатлительная. Такая нежная. Такая юная. Трогательная. В губы целовать не надо. Грубо. Провести рукой по вискам, может быть, по глазам. Погладить ушко. Но для начала взять за талию.

— И вовсе я не восхитительна!

Она сделала вид, будто хочет освободиться от руки Анна, обвивавшей ее талию. Анн был готов пойти ей навстречу. Если бы она действительно захотела, он бы руку убрал.

— Я вам не надоел?..

Она не захотела.

— Нет. Все вы такие.

— Неправда.

— Все как по нотам…

— Нет, — сказал Анн. — Я не буду целовать вас, если вы сами не захотите.

Бирюза не ответила, только опустила глаза. Губы Анна почти касались ее волос. Последнюю фразу он прошептал ей на ухо. Она почувствовала его легкое сдержанное дыхание и снова отодвинулась от него.

Анну это не понравилось. В прошлый раз в машине они так классно целовались… И она не упрямилась. А тут на тебе, вдруг развоображалась! Нельзя же каждый раз, когда хочешь поцеловать девушку, сбивать по пешеходу, чтобы она настроилась на нужную волну. Он решительно приблизился к Бирюзе, сжал ее голову руками и поцеловал в розовую Бирюзиную щеку. Нежно, без грубости. Она немного посопротивлялась. Но самую малость.